Яков Шафран
Автор восьми книг прозы и поэзии. Печатается во многих журналах. Лауреат ряда всероссийских литературных премий. Его имя внесено в «Тульский биографический словарь. Новая реальность» и в биографический словарь «Писатели земли тульской». Ответственный редактор-секретарь литературно-художественного и публицистического журнала «Приокские зори», главный редактор альманаха «Ковчег. Член Академии российской литературы, Российского Союза писателей, Союза писателей и переводчиков при МГО СПР. Живёт в г. Туле.
***
С Сергеем Есениным
Мы о прошлом так часто тоскуем
И мечтаем — вот если б теперь!
Но порой констатируем всуе:
«Много в жизни смешных потерь».
В дальний путь часто бодрой походкою
Мы идём и, встречаясь с бедой,
Я «люблю тебя, родина кроткая»,—
Говорим, и не нужно другой.
Неприятие встретим вдруг снова —
Мол, не наш, но ответим скорбя:
«Ты моё васильковое слово,
Я навеки люблю тебя».
Иногда будет лишней крылатость,
Не мешала бы тишь нам да гладь —
«Где ты, где, моя тихая радость.
Всё любя, ничего не желать».
То искусство — в миру одиноким.
Повторю, зажигая свечу:
«Я хочу быть тихим и строгим,
Я молчанью у звёзд учусь».
Искривляются времени оси.
Страшно, цель не достигнув, умру.
Слышу: «Глупое сердце, не бойся,
Уж лучше сгореть на ветру».
***
Давно у меня уже говор московский.
Но в памяти живы Санёк Зеленковский,
Авраменко Коля и Сашка Драчёв,
И Сёмки Рожавского рядом плечо.
Посёлок под Гомелем. Детство сурово.
Войны ещё эхо звучит с каждым словом.
Но липы вдоль улицы в окна глядели
И не самолёты, летали модели.
Однажды, когда закрутилась позёмка,
Уехал Санёк, уехал и Сёмка
В большие далёкие жить города.
Казалось на время, но нет — навсегда.
О, где же те годы и где моё поле?
Остались в посёлке Драчёв мой и Коля.
Когда снова вьюжные ветры задули,
И сам оказался я в городе Туле.
Где липы вдоль улиц, посёлок и дом мой?
Гудок паровозный, и я, вдаль влекомый.
Зачем же ты, время, промчалось тайфуном?
Зачем же ты стёрло тот жизни рисунок?
Эх, снова б увидеть ребячьи те лица!
И сердце моё в тот посёлок стремится.
Санёк Зеленковский, Авраменко Коля…
Ушло, всё ушло, и не будет уж боле.
***
Как дни наши быстро проходят,
И мчатся года год за годом.
Вчера во дворе мальчик-шкода
Ещё сотрясал птичьи гнёзда,
Пускал самолёт из бумаги
В полёт в небосвод высокий.
От дома почти в полушаге
Журавль вил гнездо на рассохе*.
И птицы несмелые пели,
И солнцем деревья дышали.
Сестрёнка спала в колыбели.
И были светлы ещё дали.
Не знал, что в судьбе закорючка
Случится нежданная позже.
Не знал он, что малая тучка
Грозой обернуться так может.
*Рассоха — столб с раздвоением наверху, где крепится жердина, от которой работает подъемный механизм колодца типа «журавль».
***
Творили на кухоньках жёны.
Как долги в тоске вечера!
Глядели в окно напряжённо,
С надеждой на святы иконы.
Вертелась рядком детвора.
А где-то в безрадостной дали,
Где метр ползком, как верста,
Где взрывами дыбом вставали
Земля и бетон, там в отвале
Текла чья-то кровь, как вода.
И дети тоскуя глядели
На свой «боевой» арсенал.
И в играх, стреляя по цели,
Душой ежедневно летели
Туда, где отец воевал.
***
Каков окончательный смысл
Любого события, дела?
Ведь в жизни лишь два предела,
Какие дарует мысль.
Пределом является смерть.
Другой по значенью — Отчизна.
Каким к ним пришёл, скажет тризна.
Оценки до ней не иметь.
Влияньем же прошлых веков
Пока будешь белой вороной.
Однако не встань в оборону,
А стой за добро и любовь.
Придёт вслед прощения смысл,
За ним — благодарности мысль.
И если покличут на бой,
Ты сердцем Отчизну накрой.
***
Посреди громыханья войны
Он привык засыпать под обстрелом
И во сне уноситься в пределы
Милой сердцу родной стороны,
Где качает сынишку жена,
Где родители тихо тоскуют.
Спит. Пока на атаку крутую
Не поднимет его старшина.
Не заснуть, лишь когда тишина
И не слышно привычных разрывов. —
Ей не верь, изначально ведь лжива:
Знать, готовит ловушку война.
А вдали молит женщина-мать:
«Ох, сынка сохрани и помилуй,
Чтоб с победой вернулся мой милый,
Боже Правый — Твоя благодать!»