Кинорежиссёр, сценарист, продюсер, автор более десяти документальных картин, посвящённых малоизвестным страницам и забытым именам отечественной истории и награждённых на престижных международных киносмотрах, Сергей Зайцев является также президентом Международного кинофестиваля «Русское зарубежье». Ежегодно в Москве, в Доме русского зарубежья имени Александра Солженицына на Нижней Радищевской, собираются кинематографисты и ценители кино из разных стран, объединённые желанием познавать Россию через постигшую её в начале ХХ века трагедию, боль изгнанных за её пределы и оставшихся во внутренней эмиграции русских людей, силу духа тех и других...
– Сергей, фестивалю шесть лет – казалось бы, уже есть опыт, но всё же предприятие пока молодое. На ваш взгляд, в этом году всё прошло успешно или вы чем-то остались не удовлетворены?
– Однозначно могу сказать, что шестой фестиваль был во многом более успешен, чем предыдущие. Не только зрителей у нас прибывает, но и количество участников год от года растёт. Особенно авторов неигрового кино. «За бортом» конкурса остаётся очень много картин: к сожалению, просто нет возможности пригласить всех желающих! Открою секрет – уже на две трети набрана программа документальных фильмов седьмого фестиваля. А вот с игровым кино каждый раз возникают проблемы, потому что на тему русской эмиграции снимается очень мало художественных лент. И это объяснимо: тема специфическая, до сих пор многим малопонятная, малоизученная, но в производстве требующая серьёзного финансирования, больших временных затрат… И ещё один вопрос меня искренне беспокоит – невелик интерес к хорошему документальному кино у молодого зрителя...
– Почему? Сейчас документальное кино, что называется, в тренде, а ваши показы проводятся бесплатно, и студенты могут здесь проводить полезный общеобразовательный досуг…
– Конечно, приходит в наш зал и молодёжь, но не в том количестве, в каком нам хотелось бы. В ноябре исполнилось семь лет киноклубу «Русский путь», где мы показываем замечательные фильмы, которые зачастую можно увидеть только у нас и нигде больше. Киноклуб работает круглый год, с января по декабрь, кроме летних месяцев, когда мы уходим на каникулы. Если наш фестиваль посвящён русской эмиграции, то киноклуб показывает редкое неигровое кино, которое, как правило, не выходит на экраны. Главным образом это фильмы по истории Отечества, которую молодёжь знает плохо. Но в зале в основном зритель среднего возраста и пожилые люди, которым не надо объяснять, что всё это нужно и интересно. Они помнят, что в советское время было хорошее неигровое кино. Они по нему скучают... А молодёжь вообще может не знать, что есть такой жанр – неигровое художественное кино! Молодёжь нужно активно заинтересовывать! Самое странное, что даже в творческих вузах этим мало интересуются… Скажем, в университете культуры или во ВГИКе. Студенты этих вузов нас посещают крайне редко.
– А выездные сеансы не устраиваете? Сами не ездили по вузам – и необязательно творческим?
– Да, конечно! Как правило, это мои творческие вечера, на которых я показываю свои картины. В прошлом году в университете культуры состоялся показ моего фильма «Союзники. Верой и правдой!», и показ сам собой вылился в творческую встречу. В зале было всего человек двадцать пять, но вход-то свободный! Значит, пришли действительно люди, интересующиеся неигровым кино и тем, как работает сегодня документалист, какие перспективы у этого жанра... Мне было очень приятно общаться с этими ребятами – они внимали каждому слову, глаза горели.
– Преподавать не хотели бы?
– Меня приглашали. Полагаю, что если преподавать – нельзя это делать спокойно, совмещая с другой серьёзной работой. Надо не только свой профессиональный опыт передавать ученикам, но наизнанку себя выворачивать. Тот педагог, который сердце своё вынимает и препарирует его на лекции по режиссуре, не может потом идти и снимать гениальное кино. Не верю! Или одно, или другое. Или должен быть колоссальный перерыв для восстановления сил. Кредо настоящего художника – полностью отдаваться своему делу, только так и можно – это честный подход. Я точно буду себя наизнанку выворачивать и потом долго ничего не смогу снимать. А поснимать ещё хочется.
– На ваш взгляд, каковы перспективы – не только у самого жанра, но и для тех молодых людей, которые сейчас стараются овладеть профессией документалиста?
– Перспективы колоссальные! Почему в Америке так популярен нон-фикшн? Потому что это – непридуманное! Этим-то и ценно документальное кино. Это – правда. А если она к тому же преподнесена зрителю талантливым человеком, облечена в интересные, яркие образы, уже не просто документалистика, которая по природе своей близка к репортажу и широко представлена на ТВ, а уже неигровое художественное кино. На мой взгляд, такое явление до нашей молодёжи просто не донесено. В последние годы тенденции вообще развиваются в одну кем-то определённую сторону: от всего, что касается искусства, молодёжь уводят. Ей остаются информация, развлечения... В духовном плане это всё не лучшим образом воспитывает следующие за нами поколения.
– Вы говорите о правде, поданной посредством художественных образов. Но там и скрыта тончайшая грань, которую частенько ваши коллеги переступают, и получается либо жёлто-скандальный фильм, либо пропагандистский. Факты «подгоняются» – искажается реальность…
– Ни в коем случае нельзя искажать правду! Мы не можем в угоду каким бы то ни было, пусть и самым эффектным, художественным приёмам жертвовать правдой. Ведь то, что мы делаем, после нас остаётся. В том числе и по нашим работам потомки будут изучать историю. Значит, и правдой зачастую будут считать то, что расскажем мы. Не думаю, что многие сознательно, например, разрушают государственность. Просто очень много бывает неосторожно сказанных слов, совершено недодуманных действий...
– Люди, таким образом, сознательно зарабатывают деньги и имя.
– Да какие там особенные деньги в документальном кино! Я никогда не стану намеренно искажать правду, если только сам не буду в чём-то заблуждаться. По мере сил. Постараюсь.
– Мы живём в безответственное время.
– Абсолютно с вами согласен.
– Ответственность художника за результат своей работы, за влияние, оказанное его произведением на публику, сейчас возможна ли в принципе, актуальна по существу или это уже пережиток?
– Нет, не пережиток. И если режиссёры допускают ради эффекта ложь, то, по-моему, это говорит именно о том, что притупилось чувство ответственности. Всегда важно, что влечёт за собой твоя работа. Важно, как сам художник относится к себе: может он себе позволить безответственную работу или не может? Я – не могу. Но не потому, что я такой хороший, а просто потому, что мне физически плохо становится, если я схалтурил или соврал. Начинаю болеть! Ну, наверное, природа такая. Даже случайно допущенная ошибка – не хотел, а соврал! – для меня ужасна. Хотя никаких случайностей не бывает. Но так или иначе посыла «соврать ради эффектного трюка или денег» у меня нет: вы мне заплатите, а я вам сварганю... Я ещё не сделал ни одной картины «на заказ», где пришлось бы переступать грань, о которой вы говорили. Продюсеры предлагают мне разные темы для будущих фильмов, но я берусь лишь за те, которые мне действительно интересны, в героев которых я могу влюбиться. Но были, на мой взгляд, и неудачные работы, хотя и они делались от сердца. Я убеждён – хочешь считать себя художником, работать безответственно не имеешь права. Это несовместимо: или ты «делаешь фокусы», или рвёшь душу.
– Русский путь – в чём он состоит?
– Это сохранение и просветительство. Сохранение – дань памяти нашим предкам, само по себе оно уже предполагает просветительство. Просветительство – наша ответственность перед теми, кто идёт следом.
Беседовала