Ещё недавно существовала проблема, постоянно муссировавшаяся и в СМИ, и на бытовом уровне. Звучала она примерно так: вот мы, родители, люди более-менее начитанные, в доме полно книг, а ребёнок не читает. Тогда это казалось проблемой. Да, собственно говоря, так оно и было. Другое дело, что с тех пор её, как волной, накрыло другой и третьей.
Но обо всём по порядку. Часто в учебнике помещают не всё произведение, а отрывок из него. Так, к примеру, обстоит дело с «Медным всадником» в учебнике 7-го класса. В таком случае я всегда задаю прочитать произведение целиком (ибо, если ребёнок не прочитает его в школе, велика вероятность, что он не прочитает его никогда).
Поднимается рука: «А где взять?»
Отвечаю: «Снять с книжной полки».
«С какой книжной полки?» – уточняет ученица.
И тут выясняется, что в доме нет ни полки, ни шкафа – вообще нет книг.
– А зачем? – вступается за свою одноклассницу другой ученик. – Распечатал из Интернета, прочитал и выбросил...
Собственно, вопрос моей ученицы возник потому, что у неё не работал Интернет. Я пытаюсь объяснить, что, во-первых, не всякую книгу распечатаешь (они бы читали и просто с монитора, но на уроке-то требуется текст!) – ещё «Медного всадника» туда-сюда, а вот с «Евгением Онегиным» уже будет сложнее, не говоря уж о «Войне и мире» и «Тихом Доне».
На ближайшем родительском собрании пересказываю родителям то, что услышала от их детей. И в ответ слышу: «Мы живём в съёмных квартирах, откуда там быть книгам?»
– Но ведь посуда у вас там есть? – вспыхиваю я и бормочу про «печной горшок», который, конечно, дороже...
А после собрания выслушиваю нарекания коллеги, что своим наездом оскорбила чувства «понаехавших», да ещё сказала про какой-то горшок, который они могут принять на свой счёт и пожаловаться ладно бы ещё директору, а то и сразу в департамент образования.
Так вот: проблема не в том, что дети не читают (это, как говорится, проехали), и даже не в том, что есть люди, если пять лет назад в классе могло быть два-три «понаехавших», то теперь треть, а то и половина класса), в домах которых нет книг, а в том, что говорить об этом нельзя. Неполиткорректно.
Или ещё ситуация. В моём классе есть ученик, постоянно провоцирующий конфликты. Звоню маме и рассказываю о «подвигах» её сына. Ещё лет 5–7 назад в подобной ситуации, выслушав меня, родитель извинялся за своего ребёнка и обещал принять меры. И что же я слышу в ответ теперь?
– У вас претензии к моему сыну? А у меня претензии к вашей школе (следует длинный перечень). Кроме того, у меня собран компромат на каждого учителя с приложением записей, которые он по моей просьбе делает на уроках и переменах на камеру мобильного телефона и диктофон. Короче говоря, – подытоживает мама моего ученика, – если вы начинаете кампанию против моего сына (вызов к директору, школьному психологу и т.п.), я встаю на «тропу войны» против всей школы.
Как вообще такое стало возможным: за учителем шпионят, ставят ему каждое лыко в строку, оскорбляют, избивают, а он и пикнуть не смеет, потому что тут же будет обвинён в чём угодно: от предвзятого отношения к ученику до неполиткорректности.
Нынешний учитель, как тот радищевский крестьянин, «в законе мёртв» (повторяю, что проблема сегодняшней школы не в том, что «не читают», «дерутся», «понаехали», а в том, что ни одной из них нельзя озвучить, а стало быть, хотя бы попытаться решить).
Кто виноват? Они, родители, что так распоясались. Или мы, учителя, что это допустили.
Что делать? Переквалифицироваться в управдомы или всё-таки «чаять воскресения из мёртвых и жизни будущего века»?
