Сводить счёты с прошлым по-прежнему пытаются многие
СМИ бурно обсуждают тему ХХ съезда КПСС, 60-летие доклада Н. Хрущёва «О культе личности». На телевидении кипят такие страсти, что порой можно ухватить только отдельные фразы или даже слова, а кто-то ещё словно назло придумал сопровождать этот шабаш несуразными аплодисментами, за которыми уж и вовсе ничего понять нельзя…
Моё внимание среди участников теледискуссии не могли не привлечь три человека: А. Ципко – философ! Ю. Кублановский – поэт! И Валерия Касамара – женщина!.. С какой горечью и болью она сказала о том, что до сих пор 40% населения относятся к Сталину одобрительно...Что бы с ней было, если бы узнала, что, по последним опросам, не 40%, а больше половины? И это спустя 60 лет после великого доклада! После самозабвенного сизифова труда Волкогонова и Аксёнова, Жириновского и Радзиховского, Радзинского и Явлинского, Федотова, Сванидзе, Караганова, самой Касамары... После многих тонн сталинфобской литературы космических советских тиражей, десятков кинофильмов, в которых Хазанов, Юрский, Кваша, видимо, считая это делом национальной чести, изображали Сталина похожим на самих себя… 60 лет – это почти две жизни Касамары…
При своей достаточно активной жизни я знал только одного человека, которого арестовали. Это был отец моего приятеля Жени Мазютина, жившего в соседнем подъезде. Правда, ещё арестовали моего родного деда Фёдора Григорьевича Бушина, но мой отец, сын деда, тотчас поехал в Товарково Тульской области, где сидел дед, и, не имея никаких чинов (всего лишь главный врач небольшой больницы, да ещё в молодости царский офицер), каким-то образом освободил отца. После этого его избрали председателем колхоза им. Марата в Куркинском районе Тульской области. Так что никто из нас в реабилитации Хрущёва не нуждался, возьмите её себе, философ.
Совсем иное дело со страхом сейчас. Как можно без него жить, если, по данным Генпрокуратуры, Россия по числу убийств на 100 тысяч населения занимает в мире третье место после Мексики и Бразилии? Это 14,5 тысячи жертв в год («Советская Россия», 19 февраля 2016 г.), что больше, чем погибших за все 10 лет войны в Афганистане. Но вот другой лик страха. 16 февраля телевидение поведало, что в городе Сергач Нижегородской области был сахарный завод, на нём работало 2 тысячи рабочих, сейчас – только 500, но и им объявили, что завод закрывается. Как этим людям не бояться завтрашнего дня?! Я запомнил этот факт только потому, что из Сергача был мой товарищ по Литературному институту Семён Шуртаков. А ведь о таких «сергачах» мы слышим ежедневно. Напомню хотя бы ещё об одном: на знаменитом Кировском заводе в Ленинграде работало 75 тысяч человек, сейчас – 3 (три) тысячи. Как чувствуют себя остальные?
Неутомимая и пробивная натура А. Ципко впечатляет. Ещё студент МГУ, а уже член КПСС, и смирно пребывает там 30 лет. Ещё студент, а уже работает в «Комсомольской правде», вскоре он уже в ЦК комсомола, а ещё студент.
Куда после ЦК комсомола вострили лыжи или пролезали люди этого типа? Разумеется, в ЦК КПСС. И Ципко, конечно, оказался там в должности консультанта Отдела соцстран в одной тёплой компании с Ф. Бурлацким, А. Бовиным, Г. Арбатовым и другими титанами духа. Они там писали доклады четырежды Герою Хрущёву, пятикратному Герою Брежневу, трижды Герою Черненко и Герою Андропову. Могли бы эти интеллектуальные субчики быть советниками или консультантами у Сталина? В 1939 году он в связи с 60-летием получил Звезду Героя Социалистического Труда, а Звезду Героя Советского Союза в 1945 году не принял: «Сказал, что не подходит под статус Героя Советского Союза. Это звание присваивают за личное мужество. А я, мол, в боевых действиях участия не принимал, подвигов не совершал, я просто руководитель» (цит. по Гровер Ферр. Антисталинская подлость. М., 2007. С. 274).
Тут есть возможность не согласиться со Сталиным. Не говоря уж о многом другом, но в октябре 41-го не покинуть Москву – это подвиг, провести 7 ноября военный парад на Красной площади и сказать на нём речь – это личное мужество.
«При Хрущёве, – говорит А. Ципко, – люди начали жить, он сделал всё для очеловечивания жизни...» А рассказал бы он об очеловечивании жизни детям и внукам рабочих, расстрелянных Хрущёвым в 1962 году в Новочеркасске?.. Философ дошёл даже до того, что божился: без Хрущёва мы не имели бы великой русской культуры, великой русской литературы. И назвал несколько имён: Юрий Трифонов, Сергей Залыгин, Михаил Алексеев, Василий Белов…
Всех их я хорошо знал и даже обо всех писал. Но, во-первых, при несомненной талантливости некоторых из них, при всей любви к русской литературе назвать великим ни одного из них не представляется возможным. А уж Залыгин, хоть сразу после публикации «Архипелага ГУЛАГ» в «Новом мире», который он возглавлял, его в Америке объявили академиком, просто скучный писатель, читать невозможно, пусть о его рассказе «На Иртыше» я когда-то и написал одобрительную рецензию в «Литературной России».
Во-вторых, все названные писатели начали писать и состоялись задолго до хрущёвского «исторического десятилетия», провозглашённого им. Повесть Трифонова «Студенты», в которой он, как говорится в словаре «Русские писатели ХХ века», «разоблачает космополитизм профессуры Литературного института и её низкопоклонство перед Западом», была напечатана в «Новом мире» в 1950 году, в сталинское время, и тут же получила Сталинскую премию, хоть и третьей степени.
К слову сказать, я тогда и о ней напечатал в «Московском комсомольце» одобрительную рецензию. Мой старший товарищ Алексеев начал ещё раньше, его роман «Солдаты» – это 1947 год. А свои лучшие вещи Михаил Николаевич написал уже после изгнания беса – «Карюха» (1967), «Ивушка» (1974), получившая Государственную премию, «Драчуны» (1981), «Рыжонка» (1990), «Мой Сталинград (1993)… И Хрущёв имеет к этому ещё меньше отношения, чем Николай Первый к «Полтаве» Пушкина или Николай Второй к «Песне о буревестнике» Горького.
– Хрущёв распустил ГУЛАГ! – утверждает Ю. Кублановский.
То есть как «распустил» – всех заключённых отправили по домам? Человек употребляет слова, смысл которых ему неизвестен.
– ГУЛАГ мог быть только при Сталине!..
ГУЛАГ, милостивый государь, это Главное управление лагерей. Оно как было, так и осталось, может быть, под другим названием, допустим, ЦУЛАГ – Центральное управление. Только и всего, ибо преступники не перевелись, а совсем даже наоборот, и сидит их сейчас больше, чем в 1937 году. И как же обойтись без лагерей и без органа управления ими?.. Да, не понимает. А ведь Солженицын хвалил его за точность слова. Впрочем, великий и меня похваливал. В незапамятном 1964 году 2 января писал мне из Рязани по поводу статьи о нём: «Хвалить того критика, который хвалит тебя, – это звучит как-то по-крыловски. Тем не менее должен сказать, что эта Ваша статья кажется мне очень глубокой и серьёзной – именно на том уровне она написана, на каком только и имеет смысл критическая литература… Жаль, что из-за тиража журнала (воронежский «Подъём») её мало кто прочтёт». Вон как! А премию не дал, сквалыга. Только своим, антисоветчикам.
– Анна Ахматова в 1956 году, когда стали выходить невинно осуждённые, сказала: теперь одна Россия посмотрит в глаза другой России…
Ахматова – прекрасная поэтесса, но у неё слово не всегда точно соответствует жизни. Она была неточна, даже когда в патриотическом порыве воскликнула:
Мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово!
Война шла не за язык, немцы не изгоняли русскую речь, на захваченной территории они издавали газеты на русском языке. Дело было гораздо серьёзней, и об этом точно сказал Твардовский:
Бой идёт не ради славы –
Ради жизни на земле.
Именно жизни – всей, включая язык, и именно на земле – не только нашей.
И в этом случае она рисует любимую либералами картину: половина России сажала – половина сидела. И тут мне вспомнилась другая знаменитая дама, Майя Плисецкая. Шла по телевидению её беседа с журналистом. И она, как, мол, само собой ясное, сказала: все писали доносы! «Неужели все?» – изумился собеседник. «Все!» – «И вы с Родионом Щедриным?» – «При чём здесь мы?!» – гневно воскликнула суперзвезда, встала и ушла.
Но, конечно, дело не только в личной судьбе Хрущёва, а главным образом в последствиях его доклада. Это было предательством всего мирового коммунистического лагеря. Ведь во многих странах были большие и сильные компартии – в Китае, Корее, Вьетнаме, Франции, Италии… И в некоторые странах они стояли у власти. Мао Цзэдун, Морис Торез, Пальмиро Тольятти, Ким Ир Сен, Хошимин, Долорес Ибаррури… Эти имена знал весь мир. Наша компартия, особенно после Победы в Великой Отечественной войне, пользовалась большим авторитетом во всём мире.
На любом посту, хоть в отделении милиции, только болван будет хаять своего предшественника. Как известно, в последние годы и дни жизни Ленина у него со Сталиным возникли сложности, несогласия и политического, и личного характера, от вопроса о государственном устройстве СССР (автономизация или федерализация) до факта грубого, возможно, оскорбительного разговора по телефону Сталина с Крупской, за что Ленин, угрожая разрывом отношений, требовал извинений. Хорош был бы Сталин как политик, если бы после смерти Ленина стал сводить с ним счёты! Наоборот, многократно повторяя, что он лишь ученик Ленина, Сталин использовал великий авторитет Ленина в целях укрепления своего авторитета и авторитета партии. Разумеется, он делал это искренно, честно, убеждённо.
Сталин создал огромный авторитет – и свой собственный, и партии. А малограмотный Хрущёв всё это пустил по ветру. Следствием стала кровь – сперва в Грузии, где залпами разгоняли митинги, потом в Венгрии, потом на острове Даманском в боях с китайскими пограничниками. И это было только начало. Продолжение мы видим теперь.