Екатерина Ишимцева. Средство от одичанки. – М.: Формаслов, 2021. – 108 с.
Книга Екатерины Ишимцевой «Средство от одичанки» – вторая книга поэта и профессиональной актрисы, автора моноспектакля «Айседора». Опубликовав две книги стихотворений («Без маски», 1998, и «В комбинашке и бусах», 2013), Ишимцева обращается к жанру детской поэзии. Она мама уже взрослой дочери, и такой поворот в её творчестве может показаться неожиданным. Но именно в этом обстоятельстве, на мой взгляд, и кроется разгадка рождения новой книги, сразу же отмеченной литературным сообществом: в 2021 году сборник был удостоен диплома «Золотой витязь».
Композиционно книга состоит из трёх частей. «Монологи сказочных героев», написанные как поэтический отклик на конкретный сказочный сюжет («Ковёр-самолёт», «Простодурсен», «Хаврошечка», «Дюймовочка», «Кот в сапогах», «Как звери в лесу менялись хвостами», «Прожорливый башмак»), обрамляются главами «До сказки» и «После сказки». Уже в первом стихотворении из первой главы определяется главная тема книги – сказка и её роль в опыте взросления:
Ничего ещё не зная
О любви и лжи,
Саша Пушкин просит няню:
– Сказку расскажи!
Или:
Царь-девица, три сестрицы,
Рыбка и рыбак.
Хватит, Сашенька, резвиться,
Не уснёшь никак.
Ты ещё пройдёшь сквозь славу,
Вырастешь большим.
То ли бронза, то ли мрамор...
Сам и расскажи.
Как признаётся Екатерина в предисловии, главный поэт для неё – Александр Сергеевич Пушкин, чей гений проявился не только в лирике и эпических жанрах, но и в сказках, на которых выросло не одно поколение русскоязычных людей. Сюжетная простота сказки подталкивает к её восприятию как жанра детской литературы, но, как это точно подмечено русским классиком, простота эта – плод учёности (вспомним образ Учёного Кота из Лукоморья). Опыт спрессовывается в зёрна мудрости, к нему приходит не какой-то один уникальный человек: опыт, отражённый в сказке, по сути, то, через что проходит каждый. В этом смысле сказка выражает и индивидуально-экзистенциальное, и общечеловеческое и представляет собой литературное руководство (для маленького человека и для каждого, кому это становится необходимым) по отысканию пути к своей человеческой сущности. Взросление, понятое так, подразумевает, что мы не избавляемся от детской наивности восприятия, а присоединяем к нему ещё и другие уровни понимания себя и мира. Поэтому ошибочно думать, что общение с детьми и литература для них требуют специального, упрощённого, примитивного дискурса. С точностью до наоборот. Детская книга – это серьёзный разговор об опыте, который вот-вот станет доступным детскому сознанию.
Екатерина Ишимцева отлично справляется с этой задачей: не просто давать поэтические портреты «главного русского поэта», сказочных героев или излагать на основе личных впечатлений сюжет, а приоткрывать ребёнку всё более сложный путь интеграции «простых истин» с неоднозначностью мира, в котором не всегда возможна прямая ориентация.
Если попытаться раскрыть художественную стратегию автора, она, на мой взгляд, в общих чертах такова: объединение в тексте фабульной линии; обновлённых воображением поэтессы сюжетных деталей; включение неявной авторской оценки, отчеканенной в поучительный афоризм или строки-эмблемы. Всё это – современным, ёмким, выразительным языком. Приведу пример.
Что же делать? Как же быть?
Ох, и положение!
Нужно случай ухватить,
Привести в движение.
Жаку замок отыскать –
Выпутаться с блеском.
А не то нам не видать
Счастья и принцессы!
Чтобы справиться с судьбой
И не падать духом,
Нужно хвост держать трубой,
Глаз, мозги и ухо!
(«Песня Кота в сапогах»)
В последней части «После сказки» автор всё больше уклоняется в сторону тематически не связанной со сказочными сюжетами лирики. В нескольких стихотворениях подразумеваемый диалог с ребёнком почти сходит на нет. Монологи от лица сказочных героев сменяются мечтами лирической героини об ушедшем детстве. В такой последовательности частей книги раскрывается «многоэтажность» её замысла и открытость, как было сказано, читателям всех возрастов. Ребёнок настроен на восприятие своего знакомства с миром с помощью интересной истории – наконец наступает момент включения в жизненный сюжет и преображение (то, о чём в общем смысле повествует любая сказка):
Мой принц сменил карету на машину,
Мой в джинсы превратился кринолин.
Но оживают по ночам картины,
Но спит в бутылке заточенный джинн.
Я покидаю детство и не плачу.
Ещё не знаю, что же впереди.
Ещё не верю, станет всё иначе.
А куклы машут мне: не уходи!
Так подспудно, ведя нас по страницам своей книги от начала к концу, Екатерина Ишимцева намечает и идеальный образ человека.
Страницы – крылья за плечами.
Чтоб в одичанку не упасть,
День ото дня сижу, читаю.
Я строю связь
Сквозь времена и расстояния:
Мадрид, Венера, Эльсинор.
Бьюсь с мельницами мироздания.
Я книжный вор,
Я книжный червь, я книжный рыцарь.
Скитаюсь в кроличьей норе,
Чтоб с одиночеством сразиться
В ночь в октябре.
Образ книжного человека даётся как образ человека без определённого возраста. Возможно, это подросток, взрослеющий над книгой. А может, взрослый, к которому ещё обратится ребёнок со своим первым, всегда решающим, вопрошанием. Эта человеческая связь – от сердца к сердцу – и является главным «средством от одичанки».
Большой педагогический смысл несёт в себе также включение в книгу в качестве иллюстраций работ-победителей и просто участников конкурса «Если бы я был иллюстратором», организованного музеем Нади Рушевой. Многообразие трактовок сказочных сюжетов юными художниками придаёт поэтическим образам дополнительное измерение, а изданию – нарядный подарочный вид. Настроения стихотворений из «Средства от одичанки» так же разнообразны, как и сказочные истории, переосмысленные автором. Нашлось место и боевому, и ностальгическому. Но больше всего, в заключение, хочется отметить жизнеутверждающее. Ведь:
...сказка кончается,
Но жизнь продолжается,
И надо запомнить, что сказка – урок.
А чудо случается
С тем, кто не отчаялся,
Кто с ленью и трусостью справиться смог.
Мы вместе попросим вас
Верить в хорошее
И к цели своей неотступно идти.
Ведь жизнь – интересная.
И твёрдо известно нам,
Что лучшее в ней – впереди!
Елена Янушевская