Почему мы не празднуем 1150-летний юбилей современной славянской письменности?
, профессор, ХЕРСОНЕС–СЕВАСТОПОЛЬ–КРЫМ 
И отверзлись по пророческому слову
уши глухих, чтобы услышали слова
книжные,
и ясна стала речь косноязычных.
И Бог возрадовался, видя это,
а дьявол был посрамлён.
Житие Константина XV
В сентябрьские дни 2011 года православная церковь начала широко отмечать 1150 лет обретения мощей священномученика Климента, четвёртого папы римского, рукоположенного самим святым апостолом Петром.
Сосланный в Херсонес римским императором Траяном, он принял там мученическую смерть за христианскую веру от рук язычников. Естественно, Севастополь стал центром юбилейных мероприятий. 14 сентября в Херсонесском заповеднике открылась Международная церковно-научная конференция, посвящённая этой дате. 15 сентября верующие во главе с архиепископом Лазарем прошли крестным ходом от Херсонеса до островка Святого Климента в Казачьей бухте.
Священномученика Климента одинаково почитают и в Риме, и в Москве (разделение церквей, как известно, произошло только в 1054 году), поэтому в крестном ходе приняли участие и православные, и католики.
Перед нами новый пример того, как православная церковь чтит свою историю и скрупулёзно отмечает юбилеи памятных дат. Честь ей и хвала за это!
Но сейчас речь не о ней. Речь о нас – светских гуманитариях современной России, современной Украины и современной Белоруссии. Речь о филологах и историках, философах и писателях, архивистах, преподавателях школ и вузов, библиотекарях… Словом, о всех хранителях исторической памяти, о всех людях письменной культуры.
Что с нами происходит? Почему мы со стороны наблюдаем за юбилейными церковными торжествами, не вспоминая о другой, не менее значительной дате, заботу о которой должны проявлять мы сами и никто другой?
Как известно, обретение мощей Климента Римского имело место в 861 году. Произошло это в окрестностях Херсонеса (конкретное место – вопрос исторической полемики). Их обрели первоучители славянские – святые равноапостольные Кирилл и Мефодий (в другом варианте – только Константин Философ).
Может быть, мы захотим вспомнить, чем ещё было ознаменовано их достаточно долгое пребывание в византийском Херсонесе (помимо усмирения проповедью хазарского полководца, снявшего осаду без вреда для жителей города; приведения молитвой к кротости воинственных венгров, желавших смерти Константина Философа и его спутников; крещения «народа фульского», который был словом убеждён отказаться от язычества)?
Мы должны это сделать, чтобы ещё и ещё раз осознать, что главные подвиги были совершены солунскими братьями на Крымской земле как раз на ниве слова и письма.
Житие Константина повествует, что он, готовясь к богословским диспутам с иудеями в Хазарии, «научился здесь (в Херсонесе) еврейской речи и письму, переведя восемь частей грамматики, и воспринял от этого ещё большее знание». Позднее он (в монашестве Кирилл) будет успешно пользоваться своим знанием языка во время диспутов у кагана.
Мало того, получив от «некоего самаритянина» Пятикнижие (закон Моисеев), «Философ затворился в доме и отдался молитве, и, восприняв знание от Бога, начал читать эти книги без ошибок», вызвав изумление их владельца и побудив его и его сына к крещению. Свободное владение Пятикнижием в оригинале тоже поможет Философу в предстоящих спорах одолеть его оппонентов.
И вот, наконец, самое главное свидетельство Жития Константина для всех гуманитариев славянского мира: «Нашёл же здесь Евангелие и Псалтирь, написанные русскими письменами, и человека нашёл, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив её со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре начал читать и излагать их, и многие удивлялись ему, хваля Бога».
Вот она, читатель, самая большая радость, подаренная нам 1150 лет назад: через Кирилла-Константина Философа состоялось сретение – встретились письменность и книжная культура Византии и Древней Руси: Рима Второго (находящегося на вершине своего величия и славы) и Рима Третьего (пока ещё только набирающего силы)!
Одновременно вот она, читатель, самая большая филологическая загадка последнего тысячелетия! О каких книгах, «писанных русскими письменами», говорит Житие Константина, если славянская азбука наставниками и первоучителями славянского народа ещё не создана?
Как известно, они совершат акт её творения после двукратного пребывания в Херсонесе (по дороге в Хазарию и обратно). В Моравию, куда их направят из Константинополя через два года – в 863 году – в ответ на просьбу великоморавского князя Ростислава дать его «людям… такого учителя, чтобы нам на языке нашем изложил правую христианскую веру», братья прибывают уже с переведённым на славянский язык Евангелием. Глубочайшего смысла исполнен тот факт, что первыми словами, переведёнными Кириллом с греческого на славянский, были те, которые открывают Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин 1,1).
Первоучители совершат свой подвиг создания славянской азбуки, положив тем самым основание современной письменности всех славян мира. Но очень важно осознать, что Житие Константина свидетельствует об основании новой письменности именно на прочных фундаментах старой грамоты. Братья осуществили «привой» основанного на тысячелетней культуре христианского знания к крепкому стволу молодой и энергичной славянской культуры. Тем самым они не отсекли новый период от старого. Они их органически сплели.
Свидетельство Жития Константина подтверждает простой и совершенно очевидный факт: древние славяне до IX века, несомненно, имели какую-то свою систему письменности, которая до нас не дошла.
Не могли не иметь!
Академик Б.А. Рыбаков справедливо обращал внимание на то, что к IX веку славянские «племена», «земли», «княжения» занимали огромные территории, превышавшие земли большинства европейских королевств (!). Это стало результатом, используя терминологию Л.Н. Гумилёва, пассионарного толчка, пережитого славянами в V–VI веках. Очень выразительно об этом писал профессор А.Г. Кузьмин: «Тем временем на огромных пространствах от Иллирии до Днепра приходят в движение славянские племена, которые вскоре окажутся у побережий Северного и Балтийского морей, Адриатики, Эгейского моря, заселят Балканы, включая ряд островов Средиземного моря, большими группами проникнут в Малую Азию, ассимилируют многие народы в одних случаях и ассимилируются сами в других». И далее: «Широкий разлив славянской речи в VI веке свидетельствует о многочисленности славянских племён и, следовательно, весьма широкой исконной территории, на которой эти племена разрастались. Архаичный строй славянских языков свидетельствует также о большой их древности. Но в VI веке они явно разрастаются за счёт включения в свой состав иных языков, иных народов».
Показательно, что в скандинавских сагах Русь именовалась «страной городов», а города, само собой разумеется, не могут существовать без той или иной формы письменного общения.
Свидетельство Жития Константина о книгах, «писанных русскими письменами», вызвало горячие, не стихающие до сих пор научные споры. Высказаны самые разные мнения о том, какие это могли быть письмена: готские, «сурские», «фрузские», «узкие» и другие.
Но ещё в XIX веке было высказано и прямое понимание написанного: речь идёт о письменах древних «русов» (восточных славян) – жителей Поднепровья. К сожалению, пишет по этому поводу авторитетный специалист, «не имеется каких-либо следов существования такого письма или упоминания о нём в других источниках».
Привычная ситуация для нашей науки: нам, учёным, зачастую нужны фанатики-любители Генрих Шлиман и Олжас Сулейменов, чтобы наперекор всем сомнениям сдвинуть с мёртвой точки вопросы о местоположении легендарной Трои и загадочном авторе «Слова о полку Игореве».
Во-первых, в известном смысле для нас неважно, каковыми были эти загадочные письмена. В первую очередь для нас важен сам факт, что та или иная система письма у древних славян была. А этот факт засвидетельствован Житием Константина.
Во-вторых, почему мы говорим, что не сохранилось «следов письма» древних славян IX века? Они есть, и их много. Это и загадочные знаки на наших древних монетах, и непонятные граффити на керамике, различных предметах обихода и строительных сооружениях. Наконец, это найденный в 1897 году под Рязанью у села Алеканово глиняный сосуд со странными письменами, которые не прочитаны до сих пор. А сколько таких сосудов и знаков канули в Лету, не обратив на себя нашего внимания?!
Но главный «след» этой письменности – созданная Кириллом и Мефодием азбука, которая представляет собой контаминацию букв греческого алфавита и знаков этой самой, не дошедшей до нас древнейшей славянской письменности. Вот свидетельство черноризца Храбра: «И создал он (Кирилл) для них тридцать письмен и восемь, одни по образцу греческих письмен, другие же в соответствии со славянской речью».
Показательно, что Храбр говорит о том, что Философ не позаимствовал, а «создал» 38 письмен, из которых, скрупулёзно уточняет он далее, 24 «подобны (!) греческим письменам», а 14 – «славянской речи».
Первоучители совершили творческий процесс: они не повторили известные им «письмена», а воссоздали их в новой системе. Поэтому 24 их буквы, по глубокому заявлению Храбра, не копируют греческие, а всего лишь «подобны» им. Так же как и «русские письмена», увиденные братьями в Херсонесе, не просто скопированы ими, а воссозданы в новом качестве. Они, как настоящие учёные-филологи, поняли, чтó славянская азбука из многовекового опыта византийской письменности примет, приноровив к особенностям своего языка, а чтó отвергнет, упорно сохраняя своё первородство.
В этой контаминации – сакральность нашей азбуки, которая доносит до нас знаки письма древнейших славян, преодолевших для встречи с нами не столетия, а тысячелетия! Со страниц нашей азбуки на нас в упор не мигая смотрит сама история наших древних предков.
Всего этого не было бы, если бы не эта удивительная встреча, которая произошла в Херсонесе 1150 лет назад. Напомним, что Житие Константина создавалось соратниками и учениками Философа. Оно поэтому последовательно отражает точку зрения Кирилла на историю создания азбуки. И тот факт, что Житие так подробно рассказывает о встрече первоучителя с «русскими письменами», подтверждает исключительную важность этого эпизода для осуществления главного дела всей жизни братьев. Важно отметить, что Кирилл с присущим ему смирением не приписывает себе абсолютного авторства. Он честно рассказывает, что получил подсказку. И получил её не в Солуни и не в Константинополе, а в Крыму, в Херсонесе.
Славянские языки братья, конечно же, знали и ранее. Об этом свидетельствует, например, Житие Мефодия. Византийский император Михаил III, отправляя первоучителей в Моравию, говорит: «Вы ведь солуняне, а солуняне все чисто говорят по-славянски».
Говорят-то чисто, но никто из них не умел по-славянски писать. В греческих Фессалониках, родном городе первоучителей, название которого многочисленные жители из числа славян преобразовали в более привычное для себя Солунь, те же самые славяне в книжных потребностях, конечно, пользовались греческим письмом.
Образованная Византия не встречалась до 861 года с письмом «русов». Цесарь Михаил III на вопрос Философа, есть ли у моравских славян «буквы для их языка», отвечает: «Дед мой, и отец мой, и иные многие искали их и не обрели, как же я могу их обрести?»
Братья «обрели» их в Херсонесе. И они «быстро», как сказано в Житии Мефодия, создают в Константинополе «письмена» – универсальную славянскую азбуку, идея которой была подсказана им «книжной» встречей в Крыму. Они справедливо решили, что надо не каждому отдельному славянскому наречию создавать азбуку, а дать единую письменность всем славянским народам, преодолевая в известном смысле их региональную разобщённость и их многочисленные и неудачные в прошлом попытки решать вопрос церковной письменности каждый по-своему (например, записывать славянскую речь «римскими и греческими письменами», использовать буквы других алфавитов).
То, что совершили первоучители славянства, в полном смысле слова является подвигом. Они, добиваясь права славян на письменность, испытывали гигантское сопротивление современного им мира, который пытался утверждать, что знакомиться с божественными текстами можно только на трёх священных языках – еврейском, греческом и латыни. Братья доказывали право каждого народа, в том числе и славян, на своём языке проповедовать Божье слово. В Житии Константина герой отвечает своим хулителям, устроившим над ним в Венеции судилище: «Не идёт ли дождь от Бога равно на всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли все мы вдыхаем воздух? Как же вы не стыдитесь лишь три языка признавать, а прочим всем народам и племенам велите быть слепыми и глухими?»
Как известно, после кончины братьев некоторые из их учеников были заключены в тюрьму, а потом высланы из Моравии. Другие были проданы в рабство и доставлены на невольничий рынок в Венецию. Там посол Византии выкупил их и доставил в Константинополь, где их судьбой занялся лично император Василий I. Позднее ученики первоучителей были направлены для проповеди христианства на славянском языке в Болгарию и в сербские земли. И они не колеблясь снова приступили к исполнению своего долга, забыв о тюрьмах и невольничьих рынках!
Благодаря братьям славянский язык стал четвёртым языком, на котором стали вести службы в христианских храмах и писать церковные книги. Я хочу обратить внимание, что деятельность Кирилла и Мефодия по созданию славянской письменности была начисто лишена всякого национального эгоизма. Их родному греческому языку доктрина «трёхъязычия» ничем не угрожала. Тем величественнее совершённый ими подвиг – подвиг бескорыстного служения, подвиг братской любви к ближнему, подвиг деятельной защиты мира многоликого, а не уныло-однообразного.
Кирилл и Мефодий объединили своей азбукой разобщённый славянский этнос на века. Он получил духовную скрепу, которая позволила ему остаться самим собой при всех исторических катаклизмах, политических трансформациях и идеологических распрях. Вторичными оказались различия в обычаях и нравах, фенотипах и темпераментах, в говорах и диалектах. Азбука объединила всех!
Можно гордиться тем, что с 2008 года в Севастополе проходят Международные Кирилло-Мефодиевские чтения, которые в этом году отметили свой первый юбилей – пятилетие – и собрали около 200 учёных из самых разных регионов и стран, среди них историки и филологи, философы и богословы, писатели и журналисты, политологи и общественные деятели.
Может быть, эти начинания через 25 лет приведут к тому, что 1175-летие современной славянской письменности мы отметим более достойно.