Беседу вёл Сергей Чилейшин
Юрий Беликов – о своей новой книге, «Трещина на Голгофе», вышедшей в издательстве «Алетейя».
– Юрий Александрович, вашу «Трещину на Голгофе» уже называют книгой века. Очевидно, не только из-за толщины – свыше 1000 страниц! В ней сведены диалоги с самыми трудно совместимыми персонажами новейшей отечественной истории – от Виктора Астафьева до Эдуарда Лимонова, от Евгения Евтушенко до Станислава Куняева, от Валерии Новодворской до Наталии Нарочницкой, от Павла Лунгина до Николая Бурляева...
– Настолько «трудно совместимыми», что, когда Бурляев проведал, в какой он компании, то прислал мне по электронной почте едва ли не паническое сообщение: дескать, в «Трещине...» слишком много спорных личностей!
– Он, должно быть, хотел, чтобы все выглядели белыми и пушистыми...
– И это уже не было бы «Трещиной...». В том-то и заключалась моя задача, чтобы показать всё богатство (я не оговорился!) раскола нашей российской элиты. Это, кстати, очень точно воспринял Александр Проханов – один из 85 героев моей книги. В своём письменном обращении к участникам презентации, которую я назвал «Диалоги на Земле Постникова», Александр Андреевич, говоря о сознании современного русского человека, призвал «не склеивать трещины и сколы, а наслаждаться ими».
– Вы упомянули Землю Постникова. Давайте сразу уточним географию, поскольку в памяти – фильм «Земля Санникова»...
– Официально это Парк истории реки Чусовой – русская «трёхизбушная» (так у Евтушенко) деревенька с часовнями, крестьянскими домами, старинной торговой лавкой, музеем Ермака, которую ещё в начале 80-х годов прошлого века начал «собирать» среди уральского леса и гор подвижник наших дней Леонард Постников. Место силы. Раньше оно обозначалось как 136-й километр. После кончины Леонарда Дмитриевича друзья парка добились, чтобы это русское пространство именовалось Землёю Постникова. Я опять-таки не оговорился в смысле определения – русское. Потому что на одном из гостевых домиков Земли Постникова до сих пор значится давний, «державообразующий» указ её основателя, обращённый к посетителям парка: «Здесь приветствуются русские народные и классические мелодии, а не псевдомузыка в ритме работающей пилорамы». Этим указом в своё время восхищался Леонид Бородин, бывший сиделец политзоны «Пермь-36», прозаик и на тот момент главный редактор журнала «Москва», гостивший у Леонарда. И вот сюда-то в разное время и по разным обстоятельствам тянулись творцы порою самые полярные: Виктор Астафьев и Зиновий Гердт, Лариса Васильева и Марина Кудимова, Валентин Курбатов и Георгий Гачев, Евгений Евтушенко и Станислав Куняев...
– И вы где-то даже писали – как эти нередко разновекторные люди становились на Земле Постникова едиными большими детьми...
– В «Трещине на Голгофе» есть цветная вклейка, смонтированная по принципу внеигрового кино, где соседствуют Евтушенко и его вечный антипод Куняев. Будучи в постниковском музее деревянной игрушки, разумеется, отдельно друг от друга, они с блаженными улыбками разглядывают деревянных движущихся медведей, зайцев и коней... Поневоле подумаешь: «Да вы ли антиподы?! Или всё надуманно, привнесено, возведено на котурны?» Евтушенко как-то мне признавался, глядя на занесённые снегом крестьянские дома и часовни: «Здесь бы я тоже стал русским националистом!» Когда в телефонном разговоре я поделился этим откровением со Станиславом Куняевым, он, в свою очередь, воскликнул: «Ну наконец-то!» Так что Земля Постникова стала той загустевающей и обращающейся в янтарь смолой, которая будто запечатлела все сколы и трещины русского сознания в образе своих самых штучных представителей. А ежели это так, то и «Диалоги на Земле Постникова» должны были пройти соответственно их названию.
– Вы упорно, в том числе в предисловии к «Трещине...», определяете жанровую особенность книги – не интервью, а именно диалоги...
– Знаете, в моём личном архиве хранится письмо Сергея Есина, легендарного ректора Литинститута, одного из героев моей книги и паломников Земли Постникова. Цитирую: «Получилось то, что редко получается: дуэт, а не болтовня, выдающая себя за интеллектуальную прозу. Две виолончели, а не виолончель и свиристелка...» В этом-то кардинальное отличие диалога от интервью! Когда ты с собеседником на равных... Не выше, но и не ниже. У меня была приличная журналистская выучка. Сначала – в «Чусовском рабочем», где в своё время значился «литрабом» Виктор Астафьев и я взрастал среди литературных «стариков», знавших его не как Виктора Петровича, а как Витьку. Поэтому, когда в 92-м я приехал от журнала «Юность» в Овсянку делать первый для будущей книги диалог с Астафьевым (хотя об этом ещё не думал), я ничуть не робел перед лауреатом двух Госпремий. И когда диалог уже был готов к вёрстке, я отправил его Виктору Петровичу. В ответ прогремела коротенькая телеграмма: «В таком виде печатать нельзя!» Недоумевая, я позвонил Виктору Петровичу. Он: «Какое-то уважение должно быть!..» И... я опубликовал диалог с Астафьевым в «Юности». В том, первозданном виде. Помню, мне написал тогда Валентин Курбатов, считавшийся его душеприказчиком: «Этот диалог ещё сделает Виктору Петровичу честь!»
– Тем и ценен ваш труд, что за ним, кроме всего прочего, – огромный опыт общения с нередко непредсказуемыми, а где-то даже рискованными собеседниками. Кто ещё, кроме Астафьева, доставил вам хлопот?
– Пожалуй, Лимонов, Дугин и в известном смысле Владимир Орлов. И если бы я не готовился к своим диалогам, не выстраивал на бумаге предполагаемую драматургию разговора, если бы, едучи в поезде из Перми в Москву, не загружал сумку произведениями «испытуемых» (в эпоху гаджетов это кажется невероятным и даже примитивным!), то, чего доброго, провалился бы, к собственному стыду, перед ними! Лимонов сразу ушёл в глухую защиту. «Да – нет». Как американский боксёр Флойд Мейвезер. Уворачивается, и ты в него не попадаешь. И мои вопросы по площадям намного превышают его ответы. Но тут я его «пробил», сказав, что получил первые сенсационные снимки летающих объектов в пермской аномальной зоне. «Ух, как интересно! – вымолвил Эдуард Вениаминович. И весь раскрылся. Оказывается, в ту пору он работал над трактатом, который именуется Illuminationes, что в переводе с латыни означает «освещения, озарения». И поведал мне историю, как примерно в 12 лет совершил магический переход – из субтильного мальчика в своё героическое воплощение...
– А Дугин?
– А Дугин – как Глеб Капустин в рассказе Шукшина «Срезал». Я решил было щегольнуть перед ним словечком Иосифа Бродского «Азиопа». А Александр Гельевич: «Я не люблю Бродского, и это определение его глупейшее!» Диалог угрожающе заваливался. Но в существовавшем сценарии у меня значилась цитата из Василия Розанова. И Дугин расцвёл... Оказывается, он очень любит Розанова. А вот с Владимиром Орловым, автором незабвенного «Альтиста Данилова», было так. Я приехал на его подмосковную дачу в Троицкое. Между прочим, от «Литературной газеты». Тоже выстроил диалог. Но мой обожаемый герой был каким-то вялым, отвечал неинтересно. И я с ужасом думал, что материал запорот. Мы вышли с Владимиром Викторовичем на веранду. И тут он предложил: «А давайте выпьем водки?..» И как только прокатилась первая стопка, так я уже не выключал диктофон и слушал живого классика открыв рот...
– Самое время коснуться «предсказаний» – такой после «диалогов» подзаголовок у «Трещины...». Они, эти «предсказания», во многом выведены в эпиграфы – к самой книге и её главам: «Дразнящие Прокруста», «Интеллигенты и нормальные», «Гуси-лебеди Руси»...
– Не хотел бы дразнить гусей, оглашая, скажем, какое-то из астафьевских прозрений, – пусть люди читают книгу и сами сверяют собственные представления с предвидением выдающегося писателя. Но можно, к примеру, привести высказывание генерального секретаря общества сербско-русской дружбы Зорана Костича как уже сбывшееся. «Вы расслабляетесь, – предупреждал он в 2015 году. – Вы думаете: «Мы огромные! Кого нам бояться?!» Это – страшная ошибка. Расслабляясь, вы утрачиваете бдительность. А серьёзная нация всегда должна быть очень осторожной и внимательной...» Разве не так? Напоследок озвучу предостережение: «Возможно ли, что земляне – единственная разумная раса Галактики, которая ценит власть выше жизни?» Этот вопрос задал нам и самому себе накануне собственного ухода один из идеологов русского движения, главный редактор журнала «Вопросы национализма», писатель-фантаст Константин Крылов.
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Юрий Беликов родился в 1958 году в городе Чусовом Пермской области. Окончил Пермский госуниверситет им. Горького. Работал в районной и областной прессе, собкором газет «Комсомольская правда», «Трибуна», спецкором «Труда». В 90‑е входил в редколлегию журнала «Юность». Отмечен журналистскими премиями – им. А. Гайдара, им. Б. Полевого и Союза журналистов России. Стихи публикуются в журналах «Огонёк», «Смена», «Юность», «Знамя», «Урал», «Дон», «День и ночь», «Дети Ра». Обладатель Гран-при и звания «Махатма российских поэтов» на I Всесоюзном фестивале поэтических искусств «Цветущий посох» (Алтай). Автор книг «Пульс птицы», «Прости, Леонардо!», «Не такой», «Я скоро из облака выйду». Вёл в «ЛГ» рубрику «Дикороссы». Составитель антологий «Приют неизвестных поэтов» (2002) и «Сады и бабочки» (три века русской поэзии, 2022). Лауреат литературных премий – им. П. Бажова, им. А. Решетова и им. А. Дельвига («Литературная газета»). Награждён орденом Достоевского I степени. Живёт в Перми.