Продолжаем дискуссию о путях развития отечественного кинематографа. Впервые в гостях «ЛГ» действующий молодой кинопродюсер Софья Митрофанова.
– Софья Тристановна, первый вопрос о вашем романтическом отчестве.
– Всё действительно романтично, но не потому что это имя было популярно в Грузии, где родился мой отец, просто бабушка очень любила рыцарский роман «Тристан и Изольда» и потому так назвала своего первенца.
– В продолжение романтической темы: у многих мужчин, глядя на вас, возникнет вопрос: почему такая красивая женщина, работающая в кинематографе, не актриса, а именно продюсер?
– Потому что я юрист. В возрасте четырнадцати лет я хотела быть судебным экспертом, криминалистом. Моя мама, медик, много лет работавшая в патологоанатомии, говорила, что во мне так сильна эмпатия и я настолько брезглива в быту, что это мне противопоказано. Папа хотел, чтобы я была переводчиком, но я настаивала: «Если нельзя криминалистом, буду следователем!» Папа говорил, что для этого нужно окончить юрфак МГУ. Это был 95-й год, он был уверен, что я не поступлю, а если поступлю, то со временем раздумаю идти в следователи. И оказался прав, я поступила, но следователем не стала, работала в адвокатуре. Далее, как всегда в моей жизни, – стечение обстоятельств, счастливый случай: так как я рано родила дочь, нуждалась в приработке, мой однокурсник подсказал, что представительство одной иностранной компании ищет юриста и будет платить в валюте, что для меня было важно. И вскоре в 26 лет я возглавила представительство зарубежной медийной компании. А дальше из тем медиа и управления правами постепенно всё глубже погружалась в кино не с точки зрения творца, а с точки зрения менеджера, который создаёт условия для съёмок кино, его распространения, и превратилась в продюсера.
– Продюсеров у нас не любят: они ворочают большими деньгами, указывают режиссёрам, что снимать, кого снимать. Это справедливо?
– Я из тех продюсеров, которых режиссёры любят, – я не вмешиваюсь в творческий процесс. Естественно, до той точки, когда нет перерасхода бюджета, потому что за финансовую составляющую и итоговый продукт отвечаю я. Моя ответственность за деньги, кто бы их ни давал, особенно за государственные субсидии, жёстко регламентирована, в отличие от творческих сложно «оцифрованных» обязательств.
– Но всё-таки, кто будет ставить, определяете вы?
– По-разному бывает. Режиссёр может быть занят, по каким-то причинам отказаться от сценария…
– Но сценарий выбираете вы?
– Да, мы размышляем, кто больше подходит для его воплощения, кто что-то подобное делал из опытных режиссёров или кто-то из молодых горит, фонтанирует идеями, доказывает, что он сможет, – всё решается в диалоге.
– В последние годы незаметно наступила технологическая революция. С каждым годом всё меньше смотрят телевизор и ходят в кино, появилось много компаний, в руководстве одной из них (Okko) вы, кстати, работали, которые не только производят кино, но и прокатывают его в Сети. Как в связи с этим меняется киноиндустрия?
– С одной стороны, я согласна с вами, что это революция, с другой – всё пошло не по сценарию, революция произошла в тот момент, когда рынок был не готов, не в смысле товарно-денежных отношений, инвестиций, а в неготовности производственных мощностей – необходимо на порядок больше вырастить количество цехов, творцов, историй… В 2016 году я в числе первых заговорила о том, что онлайн-кинотеатрам необходимо создавать оригинальный контент по примеру западных стримингов (Netflix, HBO). Так и случилось. Но грянул ковид, и из-за локдауна производство сдвинулось, в 21-м многие вздохнули, но мы оказались не готовы к этой революции. А почему не готовы? Потому что, когда развалился Cоветский Союз…
– …киноиндустрия была уничтожена?
– Больше того, были выкорчеваны и выброшены все те люди, которые умели писать детское, подростковое кино и могли научить этому.
– Карен Шазназаров часто говорит о том, что раз государство по-прежнему финансирует кинематограф, то нужно возрождать структуры, подобные Госкино с его институтом редакторов, которые искали талантливую литературу, работали с писателями и сценаристами.
– Совершенно верно, я вообще противница разрушения механизмов, которые работали в таком сложном деле. А теперь у нас огромная яма. Пройдут годы, когда появятся люди, рождающие идеи, например, для детского кино. А пока у нас переснимаются сказки, переснимаются сказки и… переснимаются сказки. Кинематографа для детей, начиная с 10 лет, нет, дыра. Но они, конечно, найдут своё в TikTok, короткие видео… И это уже нельзя игнорировать. Они привыкли потреблять быстрый, короткий, ёмкий контент. И потому всё, что мы пишем, делаем, должно быть на это похоже, иначе мы для них динозавры, которые им вообще неинтересны.
– Второй аспект, меняющий современное кино, связан с СВО. Задаётся другое направление в кино, отличающееся от того, что было раньше. Сейчас непатриотический фильм – это странно, вспомним скандал с «Мастером и Маргаритой». Да, многие кинематографисты поддерживают свою страну, как, например, Ирина Горбачёва, но она с грустью призналась, что большинство её друзей другого мнения. Насколько сфера кино пропитана западной идеологией. Как с этим быть?
– Я патриотка вне зависимости от СВО и предана России по своему собственному выбору. По происхождению мы грузины, папа приехал в Москву в 16 лет, здесь учился, женился, но мы все сделали свой выбор. Россия – наша страна. И мой круг общения такой же. В связи со своей позицией я не почувствовала отторжения. Да, творческие люди подвержены влиянию чего-то яркого, большого, сильного, чем являлась и является индустрия западного кино, где всегда яркое шоу, многомиллионные бюджеты, миллиардные сборы. И этим нельзя не быть очарованным, я не готова винить нашу творческую молодёжь во многих заблуждениях, в которые они введены всей этой мишурой. У каждого свой период прозрения и степень осознания, что за этой мишурой на самом деле кроется. С другой стороны, я не могу сказать, что всё, что делается в кино на Западе, плохо, отвратительно и чудовищно. Например, профсоюзы, которые защищают права актёров и сценаристов, – почему бы у нас не сделать что-то подобное вместо того, чтобы ругать себя и превозносить их?
– А какие проекты у нас и у них вам кажутся идеальными, к чему надо стремиться?
– У них в последнее время меня мало что впечатлило. Там идеальный или неидеальный проект определяется по сборам – конечно, любой американский блокбастер, учитывая охват, будет лучше любого французского или латиноамериканского чудесного кино. А про наш… Многие меня не поддержат, но для меня революцией в производстве сериалов стало «Слово пацана». Не только в силу своей тематики, поразило то, какой эффект он имел. Это не первый проект про тот период, не первый проект, где курят и дерутся в кадре. Магию этого сериала я пока разгадать не смогла, и не только я, значит, это действительно феноменальная история. Она близка автору, её прожил и знает режиссёр. Работа с каждым актёром настолько ювелирна, что мы забываем, что это актёр…
– Да, «Слово пацана» никого не оставило равнодушным. А каким фильмом вы не оставите равнодушными, над чем вы сейчас работаете?
– Один проект находится в подготовке, он делается совместно с институтом развития интернета, мы с моим партнёром Рафаелом Минасбекяном ведём переговоры с рядом платформ. Проект называется «Красная Шамбала», история в стилистике ретрофутуризма о том, как в тридцатые годы Сталин создал научный центр в закрытом бункере, и не один, в них работали лучшие учёные в разных областях знаний, не буду говорить почему, но только в наши дни они обнаружили себя…
– Это приключенческое кино для юношества?
– Да, и, надеюсь, для семейной аудитории. Уже есть режиссёр, идёт кастинг. И есть ещё один проект. Максим Замшев доверил нам свой роман «Концертмейстер», я надеюсь, что в этом году мы определимся с написанием сценария, с финансированием проекта, с тем, кто будет его снимать, чтобы запуститься будущей зимой. И, конечно, я работаю на своей интересной новой должности – председатель совета директоров «МТС-медиа», где отвечаю за стратегию и развитие.
– Вы смотрите в будущее серьёзно насупившись или с оптимизмом?
– Ой, всегда с оптимизмом. Ещё с детства так повелось. Если не улыбаюсь, значит, я заболела или кто-то меня серьёзно обидел. И это не потому что я какая-то просветлённая или меня какой-то коуч научил, просто мне повезло с характером.
– А есть что-то, о чём вы сожалеете?
– Я жалею о трёх вещах. Первое – очень личное, сентиментальное. Я уехала, доверившись врачам, и папа умер в моё отсутствие. Практически равносильно этому я сожалею, что я долго не верила в свои силы, я каждый раз считала, что мне просто повезло оказаться на этом месте и это не очень заслуженно, что нужно ещё поучиться, поднабраться сил и только потом можно будет произнести вслух, что я действительно считаю правильным сделать. Теперь я стараюсь объяснить всем, до кого могу дотянуться, что так не надо делать, что время улетает очень быстро и те возможности, которые были, уходят безвозвратно. И третье. Я сожалею, что не освоила никакого творческого ремесла. Например, иметь возможность сесть и написать, пусть у меня бы плохо получалось, но я бы знала, как это работает. Или мне бы очень хотелось видеть фильм как режиссёр. Не обязательно работать режиссёром, но видеть. Это помогло бы делать каждый проект более глубоко.
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Софья Митрофанова – председатель совета директоров «МТС-медиа», до этого работала в компании Disney, в онлайн-кинотеатрах Оkko, Иви, Premier, в холдинге «Газпром-Медиа» отвечала за коммуникации.
В качестве продюсера участвовала в создании фильмов «Зверобой», «Свидетель», «Выжившие» (первый сезон), «Чикатило», «Нагиев на карантине», «Любовь в нерабочие недели» и многих других.