Однокомнатная бабушкина квартира, которая давным-давно досталась мне по наследству, выходит окнами только на восток.
Когда бабушка была жива и я приходил к ней молодым в гости, в какой-то момент я заметил, что левая сторона окна завешена китайской циновкой.
«Очень мешает солнце с утра», – сказала бабушка.
«Как печально, – подумал я. – Солнце – это же радость, солнце – это жизнь».
Прошли годы.
Теперь, просыпаясь с утра, я начинаю всерьёз задумываться о циновке.
...Или вот, например, счётчик. Он сломался года два назад, и что бы я ни делал, мне никак не могли поставить новый. После долгих мытарств через год установили наконец, но многотарифный. И хотя у меня и так огромная переплата (я перечислил в тот чёрный год, когда счётчика у меня вообще не было, сразу большую сумму), я почти плачу, когда мне надо передать очередные ежемесячные показания. Я их не понимаю. Т1, Т2. Просто Т. Какие именно надо передавать? Что значит это Т? Что значит это 1 и 2? Бабушке жилось проще.
Даже сны теперь снятся запутанные, а не как в советских бабушкиных фильмах.
Тут сестра рассказала мне сон: «Вроде как сплю я у себя дома, вернее, пытаюсь спать, потому что как-то тревожно мне: всё кажется, что кто-то пытается дверь входную открыть. А это часто повторяющийся мой сон: то замок на двери прям болтается, можно пальцем поддеть, то на дверь так много неприятного народу наваливается, что она скоро не выдержит их напора. В нескольких снах даже заходили эти неприятные люди».
Но в этот раз в Юлином сне всё вроде бы обошлось. И вот снится ей, что она почему-то уже не одна на диване, а с дочерью и кошкой. Дверь вполне крепкая, не пытается сорваться с петель, ну и вообще всё нормально. Вроде бы.
«А у меня кухня напротив моей комнаты. И все двери открыты. И тут из кухни выходит какая-то тётка и идёт прямо к нам на диван. Долго идёт, я так понимаю, что коридор во сне увеличился, поэтому так долго. Присматриваюсь к тётке и вижу, что она сильно напоминает меня. Кажется, это понимает и кошка, даже выбежала поприветствовать, но чего-то испугалась и быстро вернулась».
И вот сестра моя вглядывается в удлиняющийся коридор, в эту странную женщину, так на неё похожую, и ей уже совершенно понятно, что это она сама, или её второе «я», идёт на неё из кухни. Один плюс – идёт очень медленно. Но всё равно Юле страшно на эту приближающуюся фигуру смотреть.
И вдруг её второе «я» начинает вытворять что-то совсем уж отвратительное. То опускается на четвереньки, то ползёт, как змея. «Дочь и кошка совсем уже недовольны, смотрят с осуждением на меня, мне что-то становится так противно, что я даже просыпаюсь. Темно, дочери нет, кошка Луша спит, обхватив мою ногу».
...Недавно узнал неожиданное про сны: оказывается, на орбите никто не храпит. Храп ведь – он от земной тяжести: она прибивает язычок к гортани. А на орбите такого нет.
Ещё там не может быть опущения лица – птоза. В общем, рай: все молоды, никто не храпит. Счетчик как в детстве: всё там понятно. На иллюминаторе китайская циновка. Солнце, огромное солнце не светит в глаза. Еда из тюбика. Никаких Т1, Т2. Никаких непонятных Т. Вечность.
Космонавт плывёт себе в гармоничном покое по внутренним отсекам корабля и вдруг видит, что из какого-то коридора навстречу ему выплывает другой космонавт. Космонавт пригляделся – а это же он.