Любовь Ануфриева
Родилась в селе Гам Ижемского района. Окончила Сыктывкарский государственный университет. Первые стихи были опубликованы в 2004 году в районной газете «Новый Север». Автор книги «Птицы не осудят», вышедшей в 2008 году в Таллине на коми, русском, эстонском, английском языках. Лауреат премии «Серебряное крыло» журнала «Войвыв кодзув», лауреат премии А. Лужикова, лауреат конкурса «Северная звезда» журнала «Север», член Союза писателей России. Сотрудник Литературного музея И.А. Куратова. Живёт в Сыктывкаре.
Солнечная косынка
1.
Палящее солнце
над самою маковкой лета
напомнит о тонкой косынке
медового цвета.
Прищурив глаза,
чтобы их не слепила волна,
присяду к порогу речному
на край валуна,
в колодец души
загляну до безмолвного дна –
осеннею сыростью веет
её глубина.
Минувшего, словно резинкою,
стёрты следы –
единого дня не всплывёт
на поверхность воды.
В дому моей памяти
памяти наперечёт.
Слепящее солнце
открытые плечи печёт.
Тоска под тягучие стоны
скрипящих ворот
засасывает
в гибельный водоворот,
а я вырываюсь
и, точно играя в лапту,
стремительный мячик
стараюсь поймать на лету.
Когда не поймаю –
пылинкою, как не была,
хозяйка Вселенной
небрежно смахнёт со стола…
2.
Словила! И память,
пронзённая вспышкою света,
опять возвращает
мгновения давнего лета:
вот мы на речном берегу
со спиною спина,
дыша воедино,
сидим на краю валуна,
вот на сеновале
в ночную прозрачную грусть
с Ахматовой Блока
читаем с тобой наизусть,
а вот на рассвете
при свежей озёрной волне
косынкою плечи
ты ласково кутаешь мне
и ждёшь терпеливо
ответной любви…
Не спеши –
росою нетронутой
полон колодец души.
3.
Но в утро иное
среди побелевшей травы
внезапно захлопали крылья
полярной совы,
и губы замкнул,
и тела неподвижные нам
оплёл, как верёвкою,
млечный тягучий туман.
Распутала цепкие стебли,
звала и звала –
одна тишина
неизменным ответом была...
4.
Пока я на камне
стихи не устану читать,
вода молодая
не станет по нам причитать.
Однажды к речному порогу
меж каменных груд
они тебя за руку
снова ко мне приведут.
Тогда лишь на хрупкие плечи
приму вопреки
палящему солнцу
косынку из этой руки…
Жёлтый клубок
Я женщину по имени не помню,
что в чёрном платье часто приходила, –
мы с нею вместе на людей бегущих
глядели из чердачного окна.
Однажды от невидимой повязки
она глаза мои освободила –
и в каждом торопливом человеке
я увидала медленную реку
и лодку, по неспешному теченью
несущую светящийся клубок.
Подобно солнцу, без руля и вёсел
он плыл по воле водяной стихии –
и та, стихая, слушалась его…
Приметила и маленькое солнце,
что золотою птицей обернулось
и клюнуло расслабленную душу,
вчерашний сон из памяти зовя
про белый дом приземистый –
наверное,
детский дом: детей там было много,
но лишь одно лицо я различила –
у мальчика, что за руку схватил.
Рубашка в клетку, шортики… Сандали
стояли рядом. Он глядел с досадой
на обувь, на меня, потом на обувь
обратно – мол, обуться помоги.
Ему хотелось вырваться, отведать
на свежем солнце жизни настоящей,
а я не смела двинуться… Но только
он положил до желтизны горячий
клубок в мои замёрзшие ладони,
я испугалась о него обжечься
и, пригибаясь, выбежала прочь.
А дом его, заплакав, словно чайка,
взлетел и растворился в небесах…
И женщина незнаемая в чёрном
вернула мне повязку-невидимку –
и вновь куда-то все заторопились,
но сердце билось птицей золотой…
Она окно чердачное открыла –
тяжёлый гром ударил вдалеке…
Сон
По старшему из многих адресов
пронзительное тиканье часов
меня встречает в доме опустелом.
И лилия сухая на окне
шершавыми губами шепчет мне
неразличимо – белая на белом.
Не шали старой тёплые крыла,
а ты меня, как прежде, обняла
ладонями из канувшего детства.
Вздыхающие в доме сквозняки,
как соприкосновением руки,
подталкивают в зеркало вглядеться.
И в глубине его издалека
я вижу, как волнуется река,
и ты на берегу с букетом лилий.
Но скомкано дыхание в груди,
и только на короткое «Приди!»
мне воздуха хватает и усилий…
Будя сторожевую тишину,
дождь застучал горохом по окну,
но тишина окна не отворила…
Я, как могла, моля за упокой,
глаза живые медлящей рукой
и шалью серой зеркало прикрыла.
Но лилий сладковатый аромат
мне в душу лился, точно водопад.
Ты и за тканью взгляд не отводила –
к наитию взывая и уму,
повиноваться сердцу своему
просила, что бы ни происходило…
Ты зова сердца слушаться всегда
меня учила многие года
и за окно садовое глядела
туда, где на поскрёбышке земли
ухоженные лилии цвели
и всё живое плакало и пело.
* * *
Сонной порой листопада
ветром письмо принесло,
что из любимого взгляда
летнее солнце ушло.
Листьев безжизненный шорох
глушит слабеющий свет –
нет в обездушенных порах
влаги и времени нет.
И в набухающей теми
канувшего огня
даже мои хризантемы
не воскресят для меня…
Да не вчера ли было?
Били под облака
вера моя и сила
солнечного цветка.
Словно короновали,
белый букет несла:
яростно ликовали
в небе колокола,
юркие рассыпались
ласточки, трепеща,
встречные расступались –
яркие, как свеча…
А ты ушёл за светом
новым по берегу…
С белым букетом следом
теперь за тобой бегу.
Не поддаются тени
гаснущему огню…
Высохнут хризантемы,
если не догоню.
Перевёл с коми Андрей Расторгуев