Вдумаемся: больше полувека нет на карте страны города под названием Сталинград. А всё-таки это название звучит на разных языках. Потому что Сталинград – не просто старое название города на Волге. Это место величайшего сражения ХХ века, когда для нашей страны вопрос стоял: «Быть или не быть?»
В ноябре 1942-го началась развязка великого противостояния на Волге, где были сосредоточены вооружённые силы двух великих держав. Сколько железа хранит и в наши дни сталинградская земля!
Самое важное русское слово – это всё-таки Победа. В нём – и отвага, и самопожертвование, и скорбь, и ликование.
Уже под Москвой враг испытал силу нашего оружия. Понял, что политический распад СССР, на который рассчитывал Гитлер, не состоится. Но после победы под Москвой были поражения 1942-го, когда война приняла затяжной характер, а соперничество на полях сражений, в дипломатии и в области военной индустрии продолжилось на невиданном уровне напряжения. До Сталинграда все понимали: весы Истории могут качнуться в любую сторону. А в ноябре 1942-го началось Освобождение. Освобождение всего мира от фашизма.
Кого из героев Сталинграда мы помним? Насмерть стоял генерал-лейтенант, будущий маршал Василий Иванович Чуйков, командующий 62-й армией. Истинный наследник суворовской славы, генерал, которого любили солдаты. Шесть месяцев бойцы 62-й сражались на улицах разрушенного Сталинграда, на открытых плацдармах у Волги. Штаб армии Чуйкова находился чуть ли не на линии окопов. В его армии говорили: «Для нас, бойцов и командиров 62-й армии, за Волгой земли нет! Мы стояли и будем стоять насмерть!», «Клянусь: или умру в Сталинграде, или отстою его!» В этих словах – вся суть Сталинградской битвы.
Когда на Мамаевом кургане открывали монумент в честь битвы, на митинге выступил и Чуйков. «Братцы мои, сталинградцы…» – сказал он. И ничего не может быть дороже этих слов.
Когда писатель Юрий Васильевич Бондарев в годы перестройки призвал относиться к борьбе за будущее страны по-сталинградски, многие пожимали плечами: «Писатель-фронтовик перегибает палку!» А потом было уже поздно. Утратили дух Победы, соблазнились миражами – и проиграли страну. Таков суровый закон истории: забудешь о Победе – потерпишь поражение.
Но нам есть на кого равняться. Поклонимся сталинградцам – павшим, ушедшим и живым!
Сил и мужества тем наследникам Победы, кто хранит дедовские медали «За оборону Сталинграда», в чьих душах горит вечный огонь подвига Сталинграда.
Наша собеседница – историк, культуролог, писатель Ольга Германовна ЖУКОВА, исследующая повседневную историю Великой Отечественной, её быт, через письма, дневники, открытки, плакаты, фото, традиции, фольклор военной поры…
– Есть устойчивое выражение: «правда о войне», ставшее особенно популярным в последние годы. Ведь считается, что в советские времена эту правду от нас скрывали. Но стала ли она сегодня общенародным достоянием?
– В современном обществе, по причине столкновения мнений авторов исторических публикаций, необъективных школьных учебников и особенно кинематографа и ТВ – этих серийных убийц исторической правды, сложились неестественно противоречивые представления о великой войне – в двух взаимоисключающих вариантах. То ли Сталин не подготовил страну к отпору, то ли так подготовил и сам приготовился напасть, что спровоцировал агрессию Гитлера. То ли наши деды «драпали в панике» от границы до Москвы, то ли с боями и контрнаступлениями сдерживали натиск врага, дав свершиться крупномасштабной эвакуации предприятий и населения на восток. То ли с перепугу от сталинского приказа № 227 о введении в армии штрафбатов и заградотрядов отстояли Сталинград, то ли стали сильнее врага – и духом, и боевой техникой, и умением воевать, и всенародной поддержкой. То ли наши военачальники устлали путь до Берлина телами наших солдат, то ли это интернациональная орда захватчиков оставила в нашей земле до 8 млн. трупов, что вполне сопоставимо с нашими потерями свыше 8 млн. воинов, к которым многие «знатоки» добавляют и более 18 млн. мирного населения. То ли гитлеровцы сверхчеловеки, то ли – просто грабители, польстившиеся на посулы Гитлера одарить каждого наделом русской земли с крестьянами. То ли наши предки вставали в атаки, бросались на амбразуры, шли в небе на тараны «под дулом пистолетов политруков», то ли наши деды – герои-защитники, о которых германский генерал Швабедиссен писал с завистью: «Русским незнакомо чувство самосохранения»…
Те, кто поддался внушениям об открывшейся «горькой правде о войне», с лёгкостью в сердце относят ордена и медали, форму дедов в лавки антикваров, семейные реликвии войны – документы, письма, открытки, фото, дневники отдают букинистам, старьёвщикам на развалы блошиного рынка и просто выкидывают на свалку. Так теряются для истории те самые правдивые источники истории повседневности, представляющие неисчерпаемые возможности для расширения наших познаний о быте военных лет.
– Теряются, но и приобретаются?
– К сожалению, очень незначительная часть этих реликвий попадает в руки заинтересованных специалистов – музейщиков, коллекционеров, историков, культурологов. В моей коллекции множество открыток, фотографий и писем-треугольников. Из мелких и, казалось бы, незначительных обмолвок, проговорок, деталей, как из множества штрихов и мазков, возникает яркая картина жизни на фронте и в тылу, полная больших трагедий и маленьких радостей.
– Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее!..
– Лучше почитаю сами письма – свидетельства фронтовых лет. Обратим внимание: в них нет и следов паники, даже страха перед возможной для каждого гибелью. Смерть воспринимается с философской мудростью даже совсем молодыми людьми, принявшими суровую истину – с войны не могут вернуться все. Их радуют сытная еда, наркомовские 100 граммов, кино и танцы, шутки и песни, выполненное боевое задание, подарки незнакомых людей со всех уголков страны и больше всего – письма родных и близких. Но они же и печалят…
«Приходят письма от родителей и девушек погибших. Спрашивают подробности… Тяжело становится, когда читаешь эти простые и печальные письма. Пишут, что не верят, что никак не может окончательно дойти, что никогда не увидят этих хороших, молодых и весёлых ребят», – жалуется в письме домой, на улицу Веснина близ Арбата, прошедший фронт Валя Горелик.
Лётчик из Тамбова Александр Гребенников подбадривает младшего братишку: «Жизнь, как ты знаешь, боевая. Развлечения бывают очень часто, но они не те, что у тебя и твоих товарищей… Радостно на душе, когда видишь, что все друзья рядом возвращаются «домой», чтобы взять новые «гостинцы» и накормить машину её съедобным веществом – бензином. В период заправки мы успеваем побороться, покурить, поделиться мнениями. Вылетая, мы никогда не жмём друг другу руки, ибо это будет лишней предпосылкой к печальным происшествиям. Короче говоря, жизнь идёт как по маслу… Ты же пока учись и постигай науки… весть о хороших успехах в учёбе радует отцов и братьев на фронте. Вот я, например, узнал, что ты продолжаешь быть впереди в учёбе, я не утерпел, чтобы ребятам не прочитать эту фразу. У нас вошло в правило, если письма от девушек и друзей детства, то обязательно нужно прочитать вечером всем».
«Родная голубоглазка! – признаётся Калерии Сидоренко из Саратова супруг Александр. – К тебе направляю я свои каракули, написанные левой рукой, т.к. правой ещё не владею… Прошёл год, а сколько изменений… Ничего, теперь мы научились ценить жизнь, и эта наука даром не пройдёт. Если буду жив, то уж больше не буду тратить сил и знаний на пустяки… А в общем, вся наша дружба состояла из ожиданий. Ожидание, когда будем вместе, ожидание из экспедиций, а теперь вот ожидание возвращения с войны. «А у тебя такая профессия, она состоит из разлук и дорог», – помнишь, когда-то ты говорила мне? Кавка! Я нисколько не жалею, что наша жизнь сложилась так…»
А беззаботный курсант Саша Орлов сообщает родителям в Москву, на Валовую улицу: «Насчёт того, что я похудал, – это так. Ведь и действительно занимаемся много (весь день на ногах, хотя и кормят нас хорошо)… Меня радует, что вы сделали запас на зиму. А всё-таки с огорода вы собрали маловато!.. Праздник я встретил хорошо. Кроме того что в расположении нам дали по 200 г водочки и была торжественная часть, я был в одной компании, где мы очень культурно провели время. Была и водочка, закуска и музыка, в общем, совсем как до войны… бываем в театре, в кино… Вчера вечером ходил на танцы… Шинель перешивать отнёс и жду от вас денег, дабы надо расплатиться… Тётя Люба мне написала, что ты, мама, была у неё, как вы гуляли на ёлке».
Юная ленинградка Л. Зельман, находясь в эвакуации, в интернате, очень скучает по маме: «Мамочка, ты знаешь, какое продвижение на Ленинградском фронте и на Киевском? Это значит, что война идёт к концу. И мы скоро встретимся. И заживём по-старому. Мамочка, прошу тебя, береги своё здоровье… Ты напиши тёте Жене, может быть, она осталась жива. И кто-нибудь из твоей родни, может, остались живы. Мамочка, я хочу с ребятами ехать в Ленинградское ремесленное училище, когда будут наборы… а то очень хочется жить с мамочкой, которую я уже не видела 2 с половиной года, и вообще, хочется увидеть наш родной и любимый Ленинград».
– Сколько ценнейшей информации можно извлечь из этих простодушных признаний, ведь в письмах к родным и близким не надо лукавить и приукрашивать! Поразительно!
– Да, именно из писем узнаём, что новобранцы не голодают по дороге на фронт. Что даже у столичных жителей есть возможность прокормить себя, посадив огород. Что в воюющей стране, как в мирное время, бесперебойно работают магазины, вплоть до книжных, парикмахерские, бани, фото- и пошивочные ателье, мастерские по ремонту обуви и примусов. Простые проявления обычной, условно мирной, жизни для людей, оказавшихся в стрессовой ситуации войны, психологически куда важнее, чем отлаженная работа любой «пропагандистской машины». А главное, что понимаешь, читая письма с войны, – победить мировое зло в той страшной бойне могли только очень хорошие, бескорыстные, добрые люди с чистыми помыслами…
– И конечно, в письмах возникает слово Сталинград?..
– В Российском государственном архиве социально-политической истории хранится письмо с фронта в ЦК подполковника А.А. Заплотынского от 4 августа 1944 г. Фронтовик вспоминает свой боевой путь – первые бои на Западной Украине, Сталинградскую битву: «Какое ошеломляющее впечатление произвёл приказ т. Сталина № 227 в августе 1942 г. Ведь буквально через несколько дней армия стала другой, хотя в ней остались те же люди… Этот приказ был движущей силой, событием осени 1942 г. под Сталинградом. С этим приказом армия отстояла Сталинград и устроила новую могилу немцам». Подполковник предлагает учредить особый орден – «От народа – Сталину!», «такой, чтоб был только у него одного». И делится мечтой – нужно «от севера до юга провести линию по крайним точкам продвижения немцев в глубь нашей страны», получится «линия, с которой началось движение Победы… на дорогах, идущих с Востока на Запад, где эта линия их пересекает, соорудить постументы (именно так в тексте. – О.Ж.), отмерив места, куда народ не пустил врага». «Постумент» видится фронтовику «колонкой из камня на цементе, в местах, где камня нет, из железобетона… Табличка с текстом, говорящим о том, что дальше враг не был пущен». А нужно это, потому что «будет время, когда будут люди, которые не жили ещё на свете в наши дни, и они должны видеть эти места увековеченными».
– Задолго до Победы подполковник думал о нас, потомках, о том, чтобы знали мы и помнили «правду войны». А что думали другие фронтовики о знаменитом приказе № 227?
– Сталинградец, полковник в отставке Анатолий Вениаминович Козлов, с которым мне довелось быть знакомой лично, рассказывал, как целых два месяца шёл пешком, отступая от Харькова до Сталинграда, имея в нагрудном кармане гимнастёрки «предписание» знакомого штабиста, встреченного где-то под Каменец-Шахтинским: «На Сталинград!», под бомбёжками и пулемётными очередями «мессеров», теряя случайных попутчиков-беженцев, которым помогал катить тележки с нехитрым скарбом и нести детей.
Встречал на своём пути и дезертиров, купившихся на вражеские листовки с призывом «Штык – в землю!». И потому, когда вышел приказ № 227 (названный в армии «Ни шагу назад!») с требованием отдавать под суд военного трибунала струсивших, отправлять, по примеру немецкой армии, в штрафбаты, а линию фронта укрепить от дезертиров и диверсантов, как у немцев, заградительными отрядами, лейтенант Козлов, как и подполковник Заплотынский, не посчитал его жестоким.
Уже на самых подступах к Сталинграду лейтенант Козлов встретил своих – выпускников Грозненского пехотного училища. Почти все они погибнут у села Васильевка, но не пропустят врага. Запомнились ему слова командира 158-й танковой бригады, сказанные бойцам: «Будем стоять, братцы, до последнего… После Победы, думаю, нам здесь памятник поставят».
И потому уже на склоне лет полковник Козлов добился установки памятника пехотинцам-грозненцам, отыскал где-то на стрельбище старый танк ИС-3, служивший мишенью, с группой единомышленников отремонтировал его и перевёз на место командного пункта героической танковой бригады на Жорашевский курган. А ещё, будто услышав через годы мечту подполковника Заплотынского, установил полковник Козлов с соратниками по всей Сталинградской области скромные постаменты-колонки из бетона с текстом, что именно на этих рубежах обороны был остановлен враг!
– В своё время Сталинградскую битву рекомендовали называть «Битвой на Волге»…
– Для полковника Козлова, как и для многих других верных сталинградцев, очевидно – что волгоградов (городов на Волге) много, а Сталинград – один. Нелепо, когда ученики младших классов волгоградских школ, слушая рассказы ветеранов и учителей о войне, вдруг изумляются невероятной догадке: «Так что, Сталинградская битва была… в нашем Волгограде?»
Была! И одно из трогательнейших живых свидетельств о ней – «Дневник сталинградца», ныне ставший музейным экспонатом мемориала на Мамаевом кургане, написанный 12-летним Олегом Трубачёвым, будущим академиком, знаменитым славистом, в юном возрасте пережившем ад войны и научившемся уже тогда по-взрослому логически мыслить, ценить жизнь, любить свою семью, свой народ. Вот его запись о первой бомбёжке города 23 августа 1942 г.: «Вдруг в воздухе послышался многоголосый рокот самолётов и частые дребезжащие выстрелы зениток. А посмотрев в сторону заходящего солнца, я увидел множество медленно идущих самолётов, окружённых разрывами снарядов. Папа велел всем идти в щель, находившуюся в соседнем дворе… Не успели мы вбежать вместе с Подпругиными (хозяевами нашего дома) в щель, как пронзительный свист прорезал воздух, и тяжёлый удар раздался где-то вблизи. Упала первая бомба. Бабушка и дедушка, захваченные бомбардировкой врасплох, вбежали в щель уже втолкнутые воздушной волной…»
После первой бомбардировки последовали другие. Ежедневные. Семейству Трубачёвых приходилось искать новые прибежища. Некоторое время отсиживались в каменном подвале, который казался более надёжным, но только покинули его, как он был разворочен взрывом.
Однажды вражеский самолёт скинул на землю не бомбы, а листовки: ««Командиры, политработники и бойцы! Бросайте всё и переходите на нашу сторону. Для перехода в плен пропуском будет служить листовка и пароль Ш. В. З. (штык в землю). Красноармейцы! Прекращайте военные действия против нас. Сомневаться в том, что мы сломим сопротивление русских, не приходится». Затем следующий абзац: «Жители городов! Сохраняйте военные объекты, кино, театры, заводы, фабрики и жилые дома. Мы придём скоро, и после войны вас ждёт прекрасная жизнь». Для примера приведён нижеследующий рисунок: небольшая хата, чистенький двор, корова, козы, собака и счастливо улыбающиеся люди… Странно было то, что немцы, говоря о сохранении заводов и зданий, сами их бомбили. Что до кино и театров, так они все давно уже были разрушены…»
Олег Трубачёв, как и все сталинградцы, не знал тогда, что Гитлер ещё 31 августа 1942 г. на совещании в своей ставке распоряжался их судьбой совсем иначе, чем обещала пропагандистская листовка: «Сталинград: мужскую часть населения уничтожить, женскую – вывезти!»
– Героически оборонявшийся город превратился в руины…
– Да, Джон Стейнбек, посетивший СССР в 1947-м, писал в «Русском дневнике» о Сталинграде: «Нашей делегацией было внесено предложение – перенести город вниз или вверх по реке, не пытаясь даже восстановить его, поскольку расчистка территории требовала огромного труда. Дешевле и легче было бы начать с нуля, но русским нужно было восстановить Сталинград на старом месте по причинам чисто сентиментальным».
Где было знать зарубежному журналисту, что эти сентиментальные русские начали восстановление города сразу же, как отгремели в нём последние залпы. «Храмовое» великолепие и величие монумента, возведённого позже на Мамаевом кургане, не только сделало образ женщины-воительницы и защитницы символом героического города и Великой победы, но и укрепило священный культ Родины-матери – русской богини на все времена.
– Многое вынесли женщины Сталинграда…
– Именно на женщин – матерей, жён и невест Сталинграда, только и могла рассчитывать страна, когда мужчины бились на фронте. И потому простая сталинградка, председатель уличного комитета, представительница одной из самых мирных профессий – воспитатель детского сада, стала зачинательницей возрождения города, а затем и символом этого возрождения – это Александра Максимовна Черкасова.
13 июня 19 женщин, жён фронтовиков, с бригадиром – А.М. Черкасовой вышли на восстановление легендарного дома Павлова. После работы устроили митинг, призвали поддержать почин. Несколько выступлений по радио, интервью в газетах – и призыв сталинградок был поддержан всей страной. В ответ на обращение обкома и облисполкома на стенах зданий, где был написан лозунг военных дней: «Мы отстоим тебя, Сталинград!» – появилась поправка мирного времени: «Мы отстроим тебя, Сталинград!»
– Как жили сталинградцы в первые месяцы после битвы?
– Ютились в землянках и подвалах, при светильниках из гильз с фитильками из лоскутов шинели. Питались скудно – по карточкам: хлеб, крупы, хорошо если постное масло. А работали много. Выносили из развалин полуистлевшие трупы врагов, среди груд мусора выбирали каждый гвоздик, целый кирпичик, брёвнышко, лист погнутого железа – всё шло на ремонт и строительство. Труднее всего было раздобыть стекло, подчас для остекления применяли старые зеркала, чудом уцелевшие в чьих-то домах.
Из немецких шинелей женщины шили себе «модные тапочки». Чтобы придать им более презентабельный вид, их «лакировали» сахарным сиропом. А вечерами, после тяжёлого трудового дня, переодевшись из ватных штанов и телогреек в довоенные платьица, бежали на танцы под патефон. Какие-то это были особые люди, невиданной стойкости и жизнелюбия.
Наглядные свидетельства жизни города – в фотографиях, сделанных иностранными корреспондентами в 1947 г.: среди руин виднеются «свежеотстроенные» деревянные павильоны – часовая мастерская, газетные киоски, скромное временное здание вокзала с кассами…
– Сегодня нам внушают мысль, что Великая победа досталась нам ценой огромных, подчас бессмысленных жертв, а немцы, мол, воевали профессионально, умело.
– Современные кинематографисты живописуют весь ужас советской передовой, с непременными штрафбатами и заградотрядами, но вот какой показательный факт снова находим среди отзывов о Выставке трофейного вооружения: «20 августа 1942 г. под Ржевом нашей частью был захвачен немецкий склад, – пишет полковник Ёлкин. – В складе, кроме сёдел, постромков, шинелей, было найдено 200 штук никелированных кандалов с миниатюрными замками. Они употреблялись, по показаниям пленных, для оковывания солдат, отказывавшихся стоять на посту в зимнюю стужу. Если этот экспонат будет дан на выставке, то он вызовет огромный интерес советских посетителей… Пройдёт много лет, советские граждане будут помнить ярковыраженную веру фашистского командования в технику, не понимая того, что судьбу Победы не может решить техника без людей, спаянных одной мыслью – победить!» В самую точку попал фронтовик! Спаянность армии и народов СССР в единое целое и укрепила дух, вдохновлявший на Победу.
Беседовал