У выезда из нашего города на обочине поставили капитана милиции. Из фанеры. Одной рукой капитан прицеливается вдаль. Радаром. А другая – согнута у груди. Вроде только что держал стакан.
Фуражка. Волосы чёрные. Улыбочка. Ехидная. Одного зуба нет. Всё – как в жизни. Один в один.
Поставили они этого гаишника, галочку в бумагах поставили и – забыли. А что люди пугаются, им же на людей начхать!
О людях же у нас никто не думает. Вы представьте – ночь. Зима. Едешь не торопясь. Всего 140 в час. И тут на обочине – гаишник! В одном кителе. Без зуба!
Сразу начинаем просчитывать ситуацию: капитан был у бабы. Муж неожиданно вернулся из командировки. Выбил зуб. Отобрал шинель. И этот гаишник сейчас по злобности – как беременный леопард! Не сожрёт, так понадкусывает! А штрафы сейчас – ого-го!
И водителям не остаётся ничего другого, как идти и договариваться. Я как раз недалеко от этого фанерного капитана колесо менял. Видел своими глазами.
Около стража порядка остановилась зелёная «Тойота». Из неё выскочила девушка в такой короткой юбке, что фанерный гаишник покачнулся.
А девушка щебетала:
– Привет! Ты хочешь сказать, что я гнала? Это ты гонишь, капитан! Ты гонишь! Какие права? У меня только одно право – быть любимой. Не отбирай его у меня! Ой, колготок что-то переполз… Товарищ капитан! Я права забыла. Я вообще всё забыла, как только вас увидела! Ой, какой ты холодный! Как айсберг в океане. Зубы сжал! Я тебе понравилась, я же вижу! Я тебе телефончик свой запишу. На кителе. Позвони мне вечером. Я поехала? Жду звонка. Пока!
Когда «Тойота» уехала, мне показалось, что фанерный гаишник вытер со лба пот. Но один стоял недолго. К нему подкатил старенький «Жигуль», из него вылез бедно одетый интеллигент с богатым внутренним миром и фурункулом на носу:
– Товарищ капитан! Как это – непристёгнутый? Да я всю жизнь пристёгнутый. Сколько себя помню – на привязи. Ещё в ЗАГСе тёща как надела ошейник... Вот: вся шея в мозолях. Товарищ капитан, да и что мне пристёгивать? Вы сами посмотрите! Очки, подтяжки, полкило костей и язва желудка! Вон оно всё на сиденье упало и громыхает! И ремни у меня украли… Ой, заднее сиденье тоже… Какой техосмотр? У меня двигатель уже давно спёрли. А я педали приделал и ими зажигаю. Хотите кефиру? У меня брат на молочном заводе ворует. В смысле работает. А кефирчик я вам оставлю, после смены порадуетесь… Если денег мало соберёте. Намёк понял. Уже пристегнулся. Уже уехал…
Через пять минут около гаишника остановился «Мерседес». Из машины выскочил маленький усатый водитель и начал яростно размахивать руками:
– Командир, как дети, как мама? Я почему быстро ехал – торопился. К тебе. Чтобы спросить, как твои близкие себя чувствуют. Волновался. Дай им Бог здоровья!.. Что? Я проехал на красный свет? Командир, разве это красный? Это же розовый. Ты не видел, что такое настоящий красный. У меня подруга есть – Анжела. Вот у кого красный! Нет, не нос! Губной помада, маникюр и бельё. Я когда вижу этот красный, я всегда на него бросаюсь. Я, наверное, перепутал и сейчас тоже бросился. На этот… красноватенький… Командир, знаю, из рук в руки нельзя. Плохая примета – денег не будет. Я вот тут вот положу сто долларов. Под кирпич. И поеду. На зелёный… А ты свой красноватенький всё-таки подкрась. Пока, командир!
«Мерседес» уехал вовремя. Иначе бы ему в багажник вписался «Запорожец», который тихо шкандыбал вдоль обочины. Стекла в водительской двери не было, поэтому старичок-автолюбитель решил не выходить:
– Внучек, чего такое? Что я нарушил? Нельзя разворачиваться на заборе? Да ты что? Извини, забыл. Проклятый склероз. Внучек, ты это, не серчай. Я уже сколько лет на этом месте разворачиваюсь. На заборе. Чтобы «Мерседесы» не зацепить, и – ничего. Ты уж меня прости…
Через неделю гаишное начальство приехало посмотреть, как несёт службу их фанерный коллега. Он по-прежнему стоял там, где его и поставили. Фуражка. Волосы. Только уже не чёрные, а седые. Зуб себе он уже вставил. Металлокерамику.
Весь мундир был расписан губной помадой телефонами и объяснениями в любви. Комиссию особенно поразила надпись: «Теперь ты знаешь, где в следующий раз я буду прятать ключи от машины!»
У ног фанерного монумента лежали придавленные кусками кирпича деньги. И немало. Рядом с деньгами лежало штук десять бутылок коньяку, бутылка кефиру и несколько конфет. В согнутой у груди руке был намертво зажат гранёный стакан. И от всей фигуры вкусно пахло коньяком.
Радара в другой руке уже не было. А фанерная ладошка этой руки была повёрнута. Параллельно земле. И замерла. В форме лодочки.
, КИСЛОВОДСК