Как правило, звонящий не знает, к чему он готов. Ни в самом начале, ни даже когда (и если) пройдёт подробный и продолжительный тренинг, который обязательно организуют сотрудники детских домов. Татьяна Губина – одна из таких сотрудниц, она много лет работала в патронатном детском доме, цель которого – найти семью для ребят, оставшихся без родителей. Патронат – не усыновление, а форма опеки; такие воспитатели получают деньги за содержание ребёнка и сохраняют связь с детским домом. Бывает, что самый искренний энтузиазм испаряется через месяц. Бывает и так, что человек, который не ждал от себя никаких подвигов и взял ребёнка временно, на неделю, на две, просто потому, что «попросили помочь», оказывается самым чутким, самым терпеливым воспитателем на многие годы. Мы не знаем, на что способны.
«Вот просыпаюсь я утром, лежу с закрытыми глазами и думаю – мне приснился страшный сон. Потом открываю глаза – и понимаю, что это не сон…» – такими словами описывала своё состояние в первые месяцы женщина, взявшая двух девочек. Впоследствии это прошло. Период адаптации закончился. Но он может продлиться и год, случается, и более… Отчаяние: «Я не справляюсь!» Неодобрение родственников, непонимание соседей. Вот с чем нередко приходится сталкиваться людям, решившимся взять приёмного ребёнка. Эти дети – не такие, как родные. Дело даже не в крови. Просто между мамой, папой и родным ребёнком с самого рождения выстраивается система сигналов. Про него, своего дитятю, в общем-то, всё понятно. С приёмным ребёнком приходится начинать даже не с чистого листа – а с того исписанного, исчёрканного листа, который и есть сейчас его жизненный опыт. Всё проходит – пройдёт и это. Дети пластичны, дети сохранны, они оттаивают, ищут любви и признания. Дети готовы меняться. Но не сразу, нет. И то, что к «новым родителям» они привыкают не сразу, а медленно, постепенно, – показатель психического здоровья.
Представьте себе ребёнка, у которого нет понятий «моё» и «чужое». Откуда взяться этим понятиям у детей, которые всё получают на время? Все их вещи сегодня принадлежат им – ну а завтра, возможно, соседу. Впрочем, и у соседа нет ничего своего. Помните Тосю из фильма «Девчата»? Как она спокойно, без задней мысли открывает соседкины тумбочки, а потом широким жестом вытряхивает из сумки весь свой нехитрый скарб: «Берите, пользуйтесь!» Представьте себе ребёнка зажатого или, напротив, чрезмерно активного, склонного к депрессиям, истерикам. Предположим, это домашний ребёнок. Как будут названы такие его проявления? Особенностями характера, индивидуальностью. Но если это детдомовский ребёнок, его выкрутасы с большой долей вероятности будут объяснены «диагнозом». Что несправедливо, ведь это те же «особенности», только иногда обострённые перенесёнными несчастьями.
Книга Татьяны Губиной написана о самых разных людях. Например, таких: интеллигентной московской семье, в которой просто никому не было дела до ребёнка. Ну, он и рос, как Маугли. Если бы этот мальчик родился в семье дремучих алкоголиков – не было бы никакой разницы. Или таких: взяли ребёнка, а потом случился разлад между женой, мужем и бабушкой, ребёнка вернули в детский дом. Такое возвращение – страшно. Оно очень скверно для ребёнка, который непременно почувствует это как «я плохой, от меня отказались». Но тут ничего не поделаешь. Даже осуждать нельзя. Мы не знаем, на что мы способны.
Но гораздо больше в этой книге написано про других людей. Про тех, которые без громких заявлений, медленно-медленно выправляют трудные, исковерканные детские судьбы. Любят ли они своих приёмных детей? Отвечают ли дети такой же горячей привязанностью? Бывает, что любовь несомненна и велика, и дети становятся «как родные». Но бывает и так: «Иногда кажется, что люблю. Иногда – что тяну тяжёлую ношу. Я их взяла, потому что понимала – или я, или никто. Они были слишком большие, их было двое. Одно я могу сказать твёрдо – у этих детей есть только я. И я их никогда не брошу». Это слова женщины, которая когда-то взяла к себе брата и сестру, подростков, чтобы их не разлучили, не распределили в разные семьи. И та решимость, что звучит в её признании, – не меньше чем любовь.