Едва утих шум, вызванный «Словом пацана» Жоры Крыжовникова, как появился другой повод для ажиотажа – фильм Михаила Локшина «Мастер и Маргарита». Интересно, что предыдущие экранизации культового романа (шесть в мире, из них три в России) не вызывали таких страстей, так что причина эксцессов не столько в самой картине, сколько в общественной атмосфере. Рекордная похвала принадлежит журналистке, написавшей, что «фильм оказался лучше оригинала», а наибольшая хула – рецензенту сайта «Родное слово», назвавшему творение Локшина «сатанинским балом бездарных кинематографистов».
Хотя, если трезво смотреть на вещи и не требовать невозможного от переводов литературных первоисточников на язык кино, то есть адекватности фильмов «духу» и «букве» книг, окажется, что почти все киноверсии книг имеют свои достоинства и свои недостатки, являющиеся неизбежным следствием попыток экранизаторов приблизиться к экранизируемым произведениям. Дело в том, что здесь действует принцип неопределённости, установленный для квантовых явлений и затем расширенный на явления макромира: чем ближе автор экранизации к одной стороне исходной книги, тем дальше от другой её стороны, дополняющей первую. Чего, кстати, никак не хотели понять многие советские литературоведы, утверждавшие, что у каждой книги есть единственно верное прочтение, «подсказанное текстом», и даже намеревавшиеся создать общество охраны книг от самоуправства кинематографистов. Однако желание соблюсти пресловутый «дух» книги неминуемо влечёт отход от её «буквы», так что устраивающей всех гармонии здесь быть не может. Как представляется автору этих строк, в экранизации Юрия Кары наиболее выразительны персонажи Воланд (Гафт), Пилат (Ульянов), Иешуа (Бурляев) и Гармаш (Бездомный), сериальная экранизация Бортко ближе всех к фабуле булгаковского романа, а в киноверсии Локшина, по мнению ряда зрителей, ярче всех харизматичная Маргарита (Юлия Снигирь), неземная Гелла (Полина Ауг) и магнетический Воланд (Аугуст Диль). Наименее же удачными героями всех трёх картин являются Мастер и кот Бегемот. Причём ответственность за первого несёт писатель, несвободный от того, что спустя тридцать с лишним лет стали именовать стокгольмским синдромом, а за второго – несовершенство компьютерной анимации.
Локшин вольнее предшественников обошёлся с композицией романа, начав картину с разгрома, устроенного Маргаритой в квартире критика Латунского, а затем сразу переключившись на историю Мастера, из признанного мэтра в одночасье ставшего изгоем. Это перенесло действие с участием воландовской компании из условно реального мира в мир чистого писательского воображения и отождествило персонажа книги с её автором. Что не могло понравиться части поклонников Булгакова, воспринимавших лица его романа как существовавшие в разные времена в одном пространстве, но впечатлило тех, кого этот перенос окунул в воздух тоталитарной эпохи и дал возможность прочувствовать связь прошлого с настоящим. Ведь это прошлое сегодня повторяется в трагикомическом виде, когда несогласных с линией партии и правительства авторов и артистов не отправляют на Соловки, но изымают их книги из продажи, а имена из театральных афиш и титров снятых с их участием фильмов.
От новой экранизации пострадала главным образом древнеисторическая часть, то есть ставший второстепенным сюжет с Иешуа и Пилатом. В результате наблюдательный зритель увидел, что настоящим героем локшинского фильма стала «сталинская» Москва с её, как было давно сказано, «вампирическим ампиром», статуей Ленина на непостроенном Дворце Советов, но зато с построенным в отдельно взятых квартирах коммунизмом и голыми вечеринками вроде той, в которую превратился на экране описанный Булгаковым бал сатаны. Кому как, а мне это невольное пророчество доставило немалое удовольствие.
Противоположное мнение в статье Александра Кондрашова "Подмена"