Юрий Баранов. Жёлтая роза: Литературный альманах. – М.: Издательство «У Никитских ворот», 2020. – 524 с.
Людям, далёким от литературного процесса, может показаться, что для критика выход новой книги современного писателя – очередная головная боль: надо читать, анализировать, откликаться. Признаться, порой так оно и происходит, но далеко не всегда. Особенно если новинка выходит из-под пера человека, близкого тебе по духу, взглядам, мироощущению. В этом случае испытываешь искреннюю радость от того, что живущий рядом с тобой не стоит на месте, а двигается вперёд, развивается, в каком бы возрасте он ни находился.
Книги Юрия Баранова как раз из этой категории. Человек он степенного возраста, когда пора бы на покой, почивать на лаврах. Но дело в том, что в прежние времена особых лавров ему не досталось: гремели иные имена, раскручивались знаменитости, не всегда достойные громкой славы. Ю. Баранов не такой: по натуре своей он человек скромный, деликатный, но когда знакомишься с его сочинениями, поражает то, насколько крепок нравственный и гражданственный стержень, заключённый в его личности.
Альманах «Жёлтая роза» вполне соответствует жанровому обозначению: в нём автор собрал разнообразную прозу, в том числе и мемуарную, лирические стихотворения, литературные разборки с классиками и современниками, полемические статьи о писателях прошлого и настоящего, переводы…
Взгляд Баранова на писателей зачастую очень строг и нелицеприятен. Зорким оком из-под насупленных бровей он вылавливает поступки членов литературного сообщества, которые порой далеки от нравственного императива. Тон его рассуждений спокоен, он не бросает обвинений легковесных или сделанных в запальчивости, но не проходит мимо моральных изъянов. Официальное, академическое литературоведение часто прощает именитому автору то или иное прегрешение: ну что, мол, тут поделаешь – время такое было… Но при чём тут время? Времена меняются и проходят, а недостойное поведение и этическая глухота, по закону сохранения энергии, никуда не исчезают.
Может создаться впечатление, что для Баранова не существует общепризнанных авторитетов. От него на орехи достаётся Багрицкому, Иртеньеву, Зенкевичу, Маршаку, Лиле Брик, Светлову, Солженицыну, Франсуазе Саган, Мариэтте Чудаковой, Ларисе Рубальской… Ну как пройти мимо навязчивой популярности поэтессы-песенницы!
Стучала в окна мёрзлая листва,
Как будто Мендельсона исполняла;
Легло четыре пуда колдовства
Ко мне под ватный трепет одеяла…
А также – страшно вымолвить! – даже и Ахматовой, и Гиппиус, и Набокову, и Ленину, и – о, ужас! – самому Льву Толстому!
Разошёлся придурок из Ясной Поляны;
Якоря оборвав, неизвестно с чего,
Призывает царя отозваться гуманно
На убийство отца, не казнить никого…
Согласитесь, такой взгляд на признанного классика, способен покоробить тех, кто привык судить о гигантах мысли по учебникам и хрестоматиям.
Сторонник привычных представлений об истории словесности возразит: «Да что этот Баранов так ерепенится? Кто он такой? Моська тоже лаяла на слона!..» Но Баранов никогда не голословен, а подкрепляет свою точку зрения смоделированной ситуацией: предположим, что Толстой дожил до Гражданской войны и к нему в усадьбу заявились новые хозяева жизни. Как бы он запел? Вышел встречать гостей с хлебом-солью? Как аукнулось бы «матёрому человечищу» его прекраснодушное учение о непротивлении злу насилием?
Можно ли спорить с такой точкой зрения? Конечно, спорьте, но вначале предъявите свои аргументы. А у Баранова их предостаточно. И с его логикой трудно спорить. Отталкиваясь от знаменитых слов Джона Донна про поминальный колокол, он с горькой усмешкой возражает:
Донн, донн, донн, донн…
Врёшь, врёшь, врёшь… Джон.
Сколько раз по русским колокол звонил –
Даже бровью англосакс не поводил.
К англичанам, впрочем, у поэта особый счёт. Когда-то он писал о невежественной профессорше с Туманного Альбиона: «Крокодил, и зубы, как у мерина…» – и теперь начинает свою отповедь лордам с суворовских слов «Англичанка гадит…». А что, недостаточно подтверждений этому мы видим сегодня?
Может показаться, что идеологический вектор сочинений Юрия Баранова имеет антисоветскую окраску, но это не так. Его стрелы направлены не против вселенской мечты о справедливости, а против тех злоупотреблений и перегибов, которых было немало на пути к «светлому будущему».
Не стоит, однако, думать, что такой мизантропический взгляд застит весь кругозор Ю. Баранова. У него всегда найдётся душевное словечко о Пушкине, Чехове, Блоке, Есенине, Шолохове, и об Александре Вертинском. О тех, чьё творческое поведение не запятнано нелюбовью к России.
Ну а душевное успокоение поэт находит всё в том же лирическом потоке, который возвращает его к родным пенатам:
В этом счастья даже слишком много,
От его избытка чуть дурной:
В тёплый дождь идти лесной дорогой,
Одному – заброшенной дорогой,
Но к тебе, любимая. Домой.
Пожелаем ему не сбиться с этого пути. Да он и не собьётся!