«Мне ж даны не только в этой жизни / Стройность пламени и хрупкость лиры». Так заканчивается стихотворение «Но иные» замечательного австрийского поэта и драматурга Гуго фон Гофмансталя в переводе Тамары Сильман. 15 июля этого года исполнилось ровно 95 лет со дня его смерти, а 1 февраля австрийская общественность отметила 150-летие со дня рождения писателя. Международное общество Гофмансталя во Франкфурте-на-Майне запланировало юбилейную конференцию.
Многогранный творческий облик Гофмансталя трудно себе представить, учитывая тот небольшой срок, который отвела ему судьба, – 55 лет. Гофмансталь занимался переводами, писал стихи, драмы, новеллы, либретто и статьи на самые разные темы. В последнее десятилетие оперы Штрауса – Гофмансталя зазвучали и в нашей стране. Гофмансталя-писателя мало знают в России, редко издают по причине трудной «переводимости» символистских текстов. Однако представителями науки ведётся кропотливая работа по изучению творчества Гофмансталя: написано несколько монографий, защищены диссертации. Но этого явно недостаточно, учитывая огромную роль Гофмансталя в мировом литературном процессе. Нам посчастливилось побеседовать с первым и крупнейшим отечественным исследователем творческого наследия Гофмансталя, автором книги «Литература венского модерна», профессором кафедры зарубежной филологии Ивановского государственного университета Юрием Леонидовичем Цветковым (на фото справа).
– Почему Гофмансталь был ведущим автором литературы венского модерна?
– Сам термин «литература венского модерна» не стоит ассоциировать с искусствоведческим стилем модерн. В немецком языке в начале XIX века возникла особая историко-философская и литературно-художественная система координат, которая звучит как «ди Модерне» и переводится как «модерн». Это мироощущение, выражающееся в идее автономности личности и её самоопределении в противовес рациональной упорядоченности и общественному угнетению. Гофмансталь – яркий представитель модерна: он мыслил и творил абсолютно свободно. Гофмансталь – уникальный пример раннего поэтического дарования, подобно Джону Китсу и Артюру Рембо. Близкие автора, прежде всего отец –директор венского банка и его бабушка – итальянка по происхождению, заботились об образовании мальчика, и оно было основательным и разнообразным. На первом плане – обучение иностранным языкам и литературам на этих языках. Родные молодого человека приобщали его к вопросам истории, философии, музыкального и изобразительного искусства, он часто посещал любимый Бургтеатр в Вене. Кстати, у его семьи здесь была отдельная ложа. Из всего многообразия мировой лирики автор обратил внимание на поэзию французских символистов. Они поразили его новой поэтикой: разнообразием ритма и благозвучностью рифмы. Гофмансталь как раз и является в истории немецкой литературы поэтом, который придал национальной поэзии удивительную музыкальность звучания. Все силы Гофмансталь направил на то, чтобы преодолеть значительное отставание немецкой лирики от французской. Не случайно он входит в триумвират немецкоязычных поэтов конца XIX – начала XX века наряду со Стефаном Георге и Райнером Марией Рильке.
– Почему Гофмансталь так ценил своё стихотворение «Предвесеннее»?
– Возможно, потому что оно самое загадочное. Этим стихотворением открываются все антологии автора. Само по себе состояние перехода зимы к весне описать сложно, а тут ветер существует в своём музыкальном наполнении, вне его нет всеобщего целого, он приобрёл человеческие и волшебные признаки, а лирического героя в произведении нет. Кроме того, упоминание, например, «бледных теней» создаёт уже совершенно мистический пейзаж. Гофмансталь часто изображает явления природы: ветер, облака, смену времени дня или года, что только подчёркивает их скоротечность, мимолётность и преходящность. Например, в стихотворении «Баллада внешней жизни» появляется тема «вечера»:
«Но много значит слово «вечер» – слово,
Струящее и мудрость, и печаль,
Как полость сот поток тяжёлый мёда»
(пер. В. Адмони)
– Расскажите о вхождении Гофмансталя в кружок «Молодая Вена».
– Поэтический талант Гофмансталя заметили после его публикаций в различных изданиях, прежде всего в журнале «На прекрасном голубом Дунае». Прибывший в Вену писатель Герман Бар, отметив способности юного поэта, познакомился с ним в венском кафе «Гринстайдль». Туда заходили театральные режиссёры, актёры, поэты и художники. Так сложился кружок свободного общения «Молодая Вена». Никаких манифестов или деклараций не было. Самыми яркими писателями были Гофмансталь, Артур Шницлер, Рихард Бер-Гофман и Леопольд фон Андриан. Они создали ядро этого круга общения. Собравшиеся в кафе просто делились своими впечатлениями и мнениями о литературе и театре. «Молодой Вене» были интересны новейшие течения литературы, а именно французский символизм и импрессионизм. Эти два направления естественно сосуществовали в венской среде, поскольку там тогда была почитаема философия Эрнста Маха, лекции которого слушал Гофмансталь. Мах утверждал, что мир есть ощущение каждого человека. И это может быть как ощущение реального мира и его постоянного изменения – то, что изображает импрессионизм, так и ощущение трансцендентного и поиск ответов на вопросы о «тайне мира», что актуально для символизма.
– Почему для Гофмансталя магистральной была тема смерти? Какие ещё, на ваш взгляд, были основными?
– Конец века и тема смерти – два взаимосвязанных момента. Наблюдение за жизнью в Вене и личный опыт потери близких людей привели к тому, что тема смерти для Гофмансталя стала центральной. Ещё для него была важна проблема искусства и жизни. Писатель, рассуждая над проблемой эстетизма, не считал его спасительным островом для развития новой литературы. Он утверждал, что можно попасть в «тупик эстетизма», если первичным в жизни будет искусство. И третья тема – этическая оценка личности и её поступков. Эту тему он почерпнул, по его утверждению, из русской литературы, которую он хорошо знал. Например, в одном из писем Гофмансталь признаётся, что Достоевский в романе «Братья Карамазовы» ответил на его главный вопрос: «Что значит понять жизнь?» Ответ молодого поэта приобрёл высокий нравственный смысл. Цитирую лишь одну строку из письма: «…можно чувствовать себя по отношению к певчим птицам в лесу полным вины и ответственности, это ощущать душой, не разумом, это я называю приблизительно пониманием жизни».
– Расскажите про творческий тандем Гофмансталя с Рихардом Штраусом.
– В творчестве Гофмансталя гармонично соединялись музыкальное и художественное начала, и его гибкая словесная ткань позволяла ему передать различные смыслы в многообразных интонациях и экфрасисах. В наследии Гофмансталя есть очень интересный том переписки с Рихардом Штраусом. В нём он, как создатель либретто, всё время стремился к совместному созданию оперы. Когда он слушал музыку Штрауса, то мог создавать словесный эквивалент мелодии, и это совершенно уникально. В переписке они касаются каждой строчки и небольших фрагментов, чтобы сделать их как можно более выразительными и убедительными. Эти люди существовали в одном мире слова и музыки, как бы теперь сказали интермедиальности. Вместе они создали шесть замечательных опер: «Электра», «Кавалер розы», «Ариадна на Наксосе», «Женщина без тени», «Елена Египетская» и «Арабелла».
– Какое место занимает мистика в произведениях Гофмансталя? В лекции «Творчество Гуго фон Гофмансталя в контексте литературы венского модерна» вы отмечали, что сон для Гофмансталя был способом проникновения в суть событий. Можно ли говорить, что он творил через призму сна?
– Внимание к проблемам сновидения возникает у австрийских авторов в связи с деятельностью венского психолога Зигмунда Фрейда. Проникая в сон человека, можно предвидеть его некоторые поступки в жизни. Сон как некое предвосхищение событий занимает важное место в творчестве Гофмансталя, а также его старшего коллеги Артура Шницлера. Оба писателя тесно связывали сон с реальностью. И именно во сне возникали контуры поведения персонажей. Поэтому да, тогда писатель творил через призму сна.
– Какова эволюция его творчества?
– Обычно выделяют три этапа творчества Гофмансталя: первый – до 1900 года, когда он писал преимущественно символистские стихотворения и драмы. Написано их немного, но все они требуют сильного интеллектуального вовлечения читателя. Затем начинается плодотворный период сотрудничества с Рихардом Штраусом до самого последнего года жизни Гофмансталя. После Первой мировой войны, с 1918 по 1929 год, он создаёт комедии и три редакции драмы «Башня», которые являются для Гофмансталя попыткой осмыслить политическую ситуацию в Западной Европе и Советской России. Исходя из изучения всех вариантов, абсолютно разнящихся между собой, можно сделать вывод: Гофмансталь, касаясь политических вопросов, ставит проблему, но разрешает её умозрительно. Он до конца остаётся мечтателем, верящим во всеобщую гармонию в мире и спасение человечества. Собственно, таким он был и в начале своего творчества, только тогда он был занят проблемой связи искусства и жизни, а в зрелом возрасте отважился переключиться на общественные коллизии. На могильной плите Гофмансталя в Родауне (предместье Вены) высечены строки стихотворения «Но иные», приведённые в начале интервью.
Беседу вела Мария Низова, ИвГУ