Его внезапный, одновременно театральный и страшно будничный уход – в День Победы, на Садовом кольце, мотоцикл вдруг пересёк двойную-сплошную, сделал вираж и столкнулся с ограждением – вызвал множество откликов в Сети, теле- и радиоэфире. О нём высказались все, кто его знал, любил, обожал и даже ненавидел. Ярчайшая, противоречивейшая медиазвезда, без которой нельзя представить 90-е на телевидении и 2000-е на радио – и собственные похороны он «сделал», как новостное шоу. Люди стали собираться на кладбище, но покойник на похороны не явился, прощание было отложено – старшие дочери заподозрили, что причиной смерти отца было отравление.
«Пусть говорят» на Первом канале и «Прямой эфир» на «России-1» жадно набросились на эту новость – удивительно, как умудрились зазвать в свои студии почти одних и тех же людей почти в одно и то же время. И эти обсуждения вызвали ещё один вал, уже не только скорбных, но и едких комментариев о «лучшем и талантливейшем»… нет, не журналисте.
Разгорелась дискуссия: Дмитрий Муратов отказался называть покойного журналистом: «Он ведущий, шоумен, страстный политический трибун и лоббист», а вот Юлия Латынина, напротив, настаивала: «Журналистику, даже очень хорошую, трудно отделить от пропаганды, от того, высказывает человек свои убеждения или иногда не свои и иногда те, за которые заплачено. Потому что, извините меня, когда мне говорят, что объективная журналистика – это рассказать, что Вася говорит это, а Петя говорит это, а вы, слушатели, сами решайте, что произошло, то я всегда представляю себе, если честно, журналиста в виде судьи, который не только должен выслушать показания свидетелей, но вынести решение» (курсив везде мой. – А.К.). Смерть Доренко подвигла на очень откровенное высказывание. То есть иллюзий быть не должно: объективности, как и справедливости, не ждите, есть интересы и борьба за них, а выиграет тот, кто наймёт наиболее эффективных пропагандистов, судей. А лучший журналист, видимо, тот, кто продаст свой талант наиболее правильным образом.
Телеэфир удивил обнародованием других важных обстоятельств. Соведущая Сергея Доренко Анастасия Оношко сообщила Дмитрию Борисову и нам, что Сергей знал о своём тяжёлом диагнозе (аневризма аорты), в последнее время жаловался на плохое самочувствие и говорил, что может умереть в любую минуту. Бронислав Виногродский, к которому в деревню под Переславлем-
Залесским Доренко заехал 9 мая (по пути из Костромы на мотоцикле!), сказал, что Серёжа чувствовал себя плохо, даже отказался от чая, так как у него из-за повышенного давления плыли «мушки перед глазами». Виногродский, наверное, мог довезти друга домой на машине или оставить у себя, но Доренко после полуторачасовой беседы (говорили они, между прочим, о смерти) поехал на своём мотоцикле в Москву, до которой 140 км (по пробкам в грозу!), что при его заболевании и самочувствии безумие... Почему? Чтобы кому-то что-то доказать? Решил сыграть в русскую рулетку? Все его «Пленных не брать!», да и он сам всё более стал походить на молодого безбашенного Маяковского и его строки типа «Стар – убивать. На пепельницы черепа!». Оношко рассказала (уже Малахову) о малоизвестном факте: оказывается, в августе 1991-го
с начала ГКЧП Сергей прятался в испанском посольстве и просидел там аж до 21 августа, а потом всегда хотел доказать и себе, и всем, что он не трус.
И наконец, воспоминания о его голосе, рокочущем «р-р», цинизме, браваде, таланте вытолкнули нечто гораздо более существенное – никто из коллег не вспомнил о главном доренковском ноу-хау – новом формате вещания, который он внедрил на Русской службе новостей. «Событийствование», в котором корреспондентами и соведущими эфира становились слушатели радиостанции. Ни на одной разговорной станции в таких масштабах и такого качества этого не было – чудесным образом в эфир дозванивались подчас уникальные эксперты – рождалось подлинно народное радио. И это, конечно, была журналистика высшего класса. Часто, к сожалению, как и на других станциях, верх брала жажда показать себя, покуражиться, навязать своё мнение, единственное и правильное.
Знаменательно, что в траурном зале на Троекуровском кладбище дали выступить не только именитым коллегам и друзьям, но, что бывает крайне редко, и простым слушателям Сергея. Пошедших за ним и поверивших ему было много, они «событийствовали» и на прощании с ним.