Надежда Мирошниченко
Родилась в Москве. Окончила Коми государственный педагогический институт. Член Союза писателей России. Секретарь правления Союза писателей России. Автор одиннадцати сборников стихотворений: «Русское сердце», «Трудная книга», «Белая сотня», «О любви» и других. Лауреат Государственной премии Республики Коми им. И.А. Куратова в области литературы, еженедельника «Литературная Россия» за статьи по русскому вопросу, премии Союза писателей России и Республики Саха (Якутия) «Северная звезда», Большой литературной премии России, Международной премии «Имперская культура» им. Эдуарда Володина, Международной премии Славянской академии литературы и живописи «Серебряное перо». Член комиссии Славянской академии по культурному обмену. Народный поэт Республики Коми. Живёт в Сыктывкаре.
* * *
Памяти Анатолия Федулова
Памяти Анатолия Федулова
Давайте учиться у нежности таинству речи.
Сияет черёмуха ярче к Полярному кругу.
И ветер её обнимает за белые плечи,
Ревнуя к простору и даже к зелёному лугу.
Мне это знакомо –
весёлая искренность страсти.
Открытое чувство на грани восторга и муки.
Давайте учиться свободному выбору счастья
И радости встречи, и горькой печали разлуки.
Спасибо, любимый, что ты меня выбрал навеки.
Что выпала жизнь долготою в строптивую вечность.
Давайте учиться у нежности таинству речи,
Чему научились у Бога славяне и греки.
* * *
Все-то зарятся на бессмертные
Золотые твои венцы.
Нас достали уже несметные
То предатели, то купцы.
Всё-то думают: сила тяглова,
Надорвись-ка ещё разок.
Да на горле давай завязывай
Сыромятный свой поясок.
А рожаем, хоть надрываемся.
И от зависти не дрожим.
И ликуем, и дурью маемся.
Но от ворога не бежим.
И не плачьтесь: «Сколь бед ни пройдено,
А всё краюшка не видать…»:
Это значит не верить в Родину.
Это силы её не знать.
Нас обрекли пить – не спились.
Лисами сплошь наш заселён дом.
Где коготок – там целиком лис.
Мы на своей земле, как в плену.
Столько хороших слов – не про нас.
Нам объявил враг третью войну.
Русский, уже пора. Это ль не час?!
Час роковой икс – флюгер идей.
Дрожью на миг, гляди, изошёл.
Нас не считают уже за людей.
Это, по-моему, нехорошо.
Горестей выше крыш, в крышах – мышь.
Нас научили лгать и терпеть.
Нам не дают петь – это уж – ШИШ!
Русским без песен жизнь – это смерть!
И потому вам говорю,
Чтоб спохватились на рубеже,
Я не тону и я не горю.
Русский давно бессмертен уже.
* * *
Памяти Анатолия Федулова
Сияет черёмуха ярче к Полярному кругу.
И ветер её обнимает за белые плечи,
Ревнуя к простору и даже к зелёному лугу.
Мне это знакомо –
весёлая искренность страсти.
Открытое чувство на грани восторга и муки.
Давайте учиться свободному выбору счастья
И радости встречи, и горькой печали разлуки.
Спасибо, любимый, что ты меня выбрал навеки.
Что выпала жизнь долготою в строптивую вечность.
Давайте учиться у нежности таинству речи,
Чему научились у Бога славяне и греки.
* * *
Все-то зарятся на бессмертные
Золотые твои венцы.
Нас достали уже несметные
То предатели, то купцы.
Всё-то думают: сила тяглова,
Надорвись-ка ещё разок.
Да на горле давай завязывай
Сыромятный свой поясок.
А рожаем, хоть надрываемся.
И от зависти не дрожим.
И ликуем, и дурью маемся.
Но от ворога не бежим.
И не плачьтесь: «Сколь бед ни пройдено,
А всё краюшка не видать…»:
Это значит не верить в Родину.
Это силы её не знать.
Цена бессмертья
Нам не дают есть – переживём.Нас обрекли пить – не спились.
Лисами сплошь наш заселён дом.
Где коготок – там целиком лис.
Мы на своей земле, как в плену.
Столько хороших слов – не про нас.
Нам объявил враг третью войну.
Русский, уже пора. Это ль не час?!
Час роковой икс – флюгер идей.
Дрожью на миг, гляди, изошёл.
Нас не считают уже за людей.
Это, по-моему, нехорошо.
Горестей выше крыш, в крышах – мышь.
Нас научили лгать и терпеть.
Нам не дают петь – это уж – ШИШ!
Русским без песен жизнь – это смерть!
И потому вам говорю,
Чтоб спохватились на рубеже,
Я не тону и я не горю.
Русский давно бессмертен уже.
* * *
Памяти Анатолия Федулова
В этой энергии жизни и света
Тьма в уголочке присела под вечер.
Ждёт, что на Севере кончится лето.
Белые ночи уйдут в бесконечность.
Белые ночи на белые зимы
Тьма уговаривает подмениться.
Так ей цветные луга нелюбимы,
Так не любимы ей юные лица.
В этой энергии счастья и чуда
Горе накинуло дымку тумана,
Чтоб не узнали – приходит откуда,
Чтоб не корили: зачем ты так рано?
Горькое горе – на сладкие вишни.
Падают вишенки, как неживые.
Ты извиняешься: видишь, как вышло?!
Вдруг превращаясь в цветы полевые.
В сердце тихонечко просится вечность.
Мне говорят, что тебя уже нету.
Тьма в уголочке присела под вечер.
Ждёт, чтоб на Севере кончилось лето.
* * *
Я сказала осени, что приду попозже,
Мы ещё успеем… с ней наговориться,
Потому что в сентябре за меня тревожатся
Золотые яблони и ещё жар-птицы.
Я бы их не слушала – им какое дело,
Да такая общая, знать, у них порода:
Я опять им песенку до конца не спела,
Вот они и кинулись помогать мне с ходу.
Золото по золоту, солнце – по рассвету.
Чем-то захотелось мне им ответить тоже.
И тогда я кликнула наше бабье лето
И сказала осени, что приду попозже.
На нежность похожа задумчивость тихая книг.
А в доме нарядно. Нарядней ещё не бывало.
Кипит самовар. И под окнами спит снеговик.
И думать непросто, хотя разбираешься вроде.
Запутались ходики, стрелок поняв беспредел.
Алёнушка плачет. А Днепр всё хорош при погоде.
А кот не учёный, но цепь золотую надел.
И капает время слезами капели и свечки.
И падают звёзды, чтоб август собою поджечь.
А хочется правды, приходишь на Чёрную речку,
Где с нами навек наша Белая-Белая Речь.
Как честно ту Башню ни строй,
Но рухнет она. И рассыплется в прах.
Останется камень пустой.
Без русского сердца, основы основ,
Когда, я сказать не берусь,
Рассыплются галькою сто языков.
И станет пустынею Русь.
И всё это зря: полыханье свобод
И общий какой-нибудь дом,
Пока не опомнится русский народ,
Народом оставшись при том.
И рушились башни, и строились вновь.
Полоном сменялся полон.
Но Бог – есть любовь! А какая любовь,
Когда поводырь – Вавилон.
Тьма в уголочке присела под вечер.
Ждёт, что на Севере кончится лето.
Белые ночи уйдут в бесконечность.
Белые ночи на белые зимы
Тьма уговаривает подмениться.
Так ей цветные луга нелюбимы,
Так не любимы ей юные лица.
В этой энергии счастья и чуда
Горе накинуло дымку тумана,
Чтоб не узнали – приходит откуда,
Чтоб не корили: зачем ты так рано?
Горькое горе – на сладкие вишни.
Падают вишенки, как неживые.
Ты извиняешься: видишь, как вышло?!
Вдруг превращаясь в цветы полевые.
В сердце тихонечко просится вечность.
Мне говорят, что тебя уже нету.
Тьма в уголочке присела под вечер.
Ждёт, чтоб на Севере кончилось лето.
* * *
Я сказала осени, что приду попозже,
Мы ещё успеем… с ней наговориться,
Потому что в сентябре за меня тревожатся
Золотые яблони и ещё жар-птицы.
Я бы их не слушала – им какое дело,
Да такая общая, знать, у них порода:
Я опять им песенку до конца не спела,
Вот они и кинулись помогать мне с ходу.
Золото по золоту, солнце – по рассвету.
Чем-то захотелось мне им ответить тоже.
И тогда я кликнула наше бабье лето
И сказала осени, что приду попозже.
Моё заточенье
Моё заточенье с моей же свободой совпало.На нежность похожа задумчивость тихая книг.
А в доме нарядно. Нарядней ещё не бывало.
Кипит самовар. И под окнами спит снеговик.
И думать непросто, хотя разбираешься вроде.
Запутались ходики, стрелок поняв беспредел.
Алёнушка плачет. А Днепр всё хорош при погоде.
А кот не учёный, но цепь золотую надел.
И капает время слезами капели и свечки.
И падают звёзды, чтоб август собою поджечь.
А хочется правды, приходишь на Чёрную речку,
Где с нами навек наша Белая-Белая Речь.
Памяти Вавилонской башни
Без русского слова о ста языках,Как честно ту Башню ни строй,
Но рухнет она. И рассыплется в прах.
Останется камень пустой.
Без русского сердца, основы основ,
Когда, я сказать не берусь,
Рассыплются галькою сто языков.
И станет пустынею Русь.
И всё это зря: полыханье свобод
И общий какой-нибудь дом,
Пока не опомнится русский народ,
Народом оставшись при том.
И рушились башни, и строились вновь.
Полоном сменялся полон.
Но Бог – есть любовь! А какая любовь,
Когда поводырь – Вавилон.