Кто спасёт великую архитектуру 1960–1970-х годов?
Прежде чем уничтожать, стилистику 60–70-х освистали. Мол, модернисты нарушили хрустальную тишину нашего заповедника, разворошили благолепие «сорока сороков». Но город – не заповедник. Особенно Москва, у которой в ХХ веке сложилась новая революционная и державная судьба. В окрестностях Боровицкого холма за последнее тысячелетие Белокаменная переправила на свой лад немало идеологических и эстетических поветрий.
Двадцать пять лет Москва старательно притворяется ярмаркой в стиле «Сибирского цирюльника». Возникает ощущение, что всё лучшее давным-давно прошло – вместе с теремными сказками, а ХХ век, как говаривал Солженицын, «Россия проиграла». Одновременно нам навязывается отречение от социалистических идей и презрение к индустриальной цивилизации. В таком идейном тупике остаётся повторять на манер лесковского Левши: «Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили». Впрочем, в народе вопреки пропаганде об этой эпохе сохранилась добрая память.
В градостроительной политике 60–70-х хватало просчётов. Типовые коробки хороши в новых массивах, среди перелесков. Когда стандартные девятиэтажки внедрялись в историческую застройку – это, конечно, было демократично, но немилосердно. Однако индивидуальные, штучные проекты того времени, как правило, изобретательны и талантливы.
 |
| Новый Арбат построен по проекту выдающегося архитектора Михаила Посохина |
Пятьдесят лет назад, накануне революционного юбилея, который отмечали «ударными стройками», над старой Москвой поднялись силуэты деловитых великанов Калининского проспекта. Москвичи получили не просто улицу, а организованное пространство современного города. Киноконцертный зал, просторные магазины, кафе и рестораны – и всё в едином ритме. Москве необходима была современная сказка – с неоновым глобусом Аэрофлота, с инопланетными метеорадарами на крышах, с революционными мозаиками и уютными пожарными лестницами, которые ползут к седьмому небу, с невиданным «электронным ламповым информатором». Парад технологий – в том числе, как ни странно, отечественных.
Но почитатели «арбатства» Новый Арбат не приняли. Юрий Нагибин, например, презрительно назвал Калининский «вставной челюстью Москвы». Интеллигенция не оценила символ: в самой читающей стране построили улицу с четырьмя (никогда не забывайте про СЭВ!) огромными «раскрытыми книгами».
Получился проспект одновременно деловой, торговый и променадный. Москва быстро обжила обнову: даже скептики привыкли к Дому книги и Дому хлеба, к ювелирному «Малахитовая шкатулка», к музыкальному магазину «Мелодия», к кафе «Валдай»… Увы, из перечисленного только Дом книги сохранился до нашего времени.
Проспект прошёл самую взыскательную проверку – в живописи. Если городская картина оживает – значит, архитектор победил. Калининский проспект художники любили в любое время года – и получались интересные работы. Достаточно вспомнить «Вечер на Новом Арбате» (1968) Бориса Рыбченкова.
Беспорядочные тени застройки последних лет уничтожили продуманный городской пейзаж. «Украина» уже не просматривается, не доминирует на горизонте. Впрочем, с этим можно было, отбрюзжав, примириться. Но как-то по-воровски, без шума в прессе, свели на нет всю музыку посохинских «книжек». Расширяя офисные пространства, к одному из корпусов пристроили угловое здание, а потом ещё и обклеили эту «книжку» гладкой плиткой нового образца. Казалось, что это начало большой реставрации и в таком духе будут облицованы все корпуса. Но прошло несколько лет, и стало ясно, что Новый Арбат просто походя искорёжили.
Его нужно спасать, восстановить первоначальный замысел архитекторов, в котором – дух шестидесятых. Такие проекты есть…
А какой был вид из парка Дружбы в сторону Дворца спорта «Динамо», что на улице Лавочкина! Перелески, многоподъездные кирпичные корпуса и группировка домов-лебедей на дальнем плане. И ещё – много воздуха, чтобы гулял по району ветер с водохранилища. Вроде бы не самый дорогой район, но и там спекулятивный интерес подхлестнул беспорядочную застройку. Это возле Северного речного вокзала. Но не лучше обстоят дела и возле Южного. Нагатинская набережная когда-то радовала глаз композицией из трёх размашистых домов-пирамид, но снова кому-то понадобилось испортить песню.
Кремлёвский Дворец съездов – ещё один недооценённый памятник советской эпохи. Чужеродный? Так в Кремле со времён Ивана Калиты совмещалось несовместимое, а этот проект как раз тактичен по отношению к соседним соборам. Купола отражаются в «стёклах повышенной зеркальности». Золотом по мрамору на дворцовой стене изображены символы советской эпохи – звезда, серп и молот, голубь мира. И они в Московском Кремле – не менее законные обитатели, чем грифоны, орлы и львы.
Советские градостроители часто прибегали к эйзенштейновскому принципу «старое и новое». Приём, наверное, небезупречный. И всё-таки сыграть на контрасте можно гораздо выразительнее, чем на эпигонстве. Главный архитектор Москвы, автор Калининского проспекта и Дворца съездов Михаил Посохин писал: «Ансамбль» означает внутреннюю и внешнюю согласованность между частями целого. Однако это отнюдь не подобие и схожесть составляющих элементов. Формирование ансамбля основано не на однообразии, а, наоборот, на богатом разнообразии элементов». Он пытался построить «город для человека».
Вместе с «наследием застоя» уходит человечность, душевная теплота города. Уходит простодушие, исчезают лица, которые нынче можно встретить только в чёрно-белом кино. Остались только осколки города, с которым «и в пир, и в мир, и в добрые люди». Ключевое слово – «добрые».
По этим проспектам и спальным кварталам витает мечта о справедливом жизненном укладе. Надежда на то, что человек в будущем станет разумнее и могущественнее. В годы последнего перелома на этом поставили крест: утопия! Взамен предложили нечто просроченное, контрабандное. В постаревших кварталах развитого социализма куда меньше фальши: там всё построено на трудовую копейку. Это укоренилось в нашей истории, вошло в народный характер. Вычеркнуть из прошлого советскую эпоху не получится. Нам ещё многому придётся учиться у творцов той эпохи – в том числе у градостроителей. То, что они делали, было сообразно человеческой природе. Как и песни того времени, до сих пор не забытые. И к знаковым городским ансамблям 1950–1970-х давно пора относиться как к памятникам архитектуры. Иначе мы сами себя обворуем. Неужели фильмы о брежневской сверхдержаве придётся снимать где-нибудь в Берлине?
Культурное наследие – это не только церкви и терема, не только залихватские «нарышкинские» узоры и строгие ампирные портики. О сталинской архитектуре тридцать лет назад было принято говорить «с надменной улыбкой», а
сегодня стало ясно – это классика и сокровищница. После утомительных поруганий мы научилис ценить венецианские карнизы и афинские колонны сталинских академиков архитектуры. Но есть красота – космическая, индустриальная! – и в рациональных пропорциях.
Городу необходимы и заповедные слободы пряничных двухэтажных домиков, и стены древнего Кремля, остававшиеся твердыней Отечества во все времена, и уединённая красота усадеб, и взлётная полоса Калининского проспекта… У новейшего времени размашистый почерк, для него в любом начинании важен широкий резонанс, промышленные масштабы. Кто не осознал, что ХХ век – это прежде всего эпоха масс, тому и в ХХI придётся туго.