Татьяна Солдатова (в девич. Киселёва)
Свёрнутые треугольником солдатские письма во многих семьях по сей день оберегаются как самая дорогая реликвия. В этой переписке чувствуется дух той эпохи, нечто особенное, наполненное жизнеутверждающей силой, оптимизмом, любовью друг к другу и Родине, непоколебимой верой в Победу.
В нашем семейном архиве тоже бережно хранится переписка времён Великой Отечественной – участника сражений в Восточной Пруссии капитана контрразведки Смерш Иннокентия Киселёва и военной переводчицы Антонины Васильевой, ставших моими родителями. А найдя в рассекреченных архивах запись о поимке Киселёвым И.М. двух агентов абвера летом 1944 г. и узнав из приказа от 28 апреля 1945 г. о награждении его, тяжело раненного под Браунсбергом, орденом Отечественной войны 1-й степени, который он так и не успел получить, я утвердилась в мысли, что публикация таких писем будет и интересна, и полезна. Пусть люди увидят, как наши предки писали, жили, дружили, любили и воевали в годы испытаний.
Фронтовая переписка старшего оперуполномоченного контрразведки Смерш Киселёва со своей невестой – военной переводчицей Васильевой
15 января 1945 г. Действующая армия.
Сегодня получил от тебя, дорогая, два письма от 31-12-44 г. и 1-1-45 г.
Долгожданные письма от родимой так необходимы в такое жаркое время!
День только начался, и начали проходить через руки вшивые немцы…
Прости, родная, что мало пишу и на ходу. Боевое время!
17 января 1945 г.
…Вчера в городе «М», отмеченном в приказе Главкома, была очень трудная минута для меня. Один из многих остался. Как, сам удивляюсь…
Все письма Иннокентия начинаются одинаково: «Привет (здравствуй), родная». И заканчиваются одинаково – «Привет родным. Крепко, крепко, тебя, родненькая, целую, твой друг Кеша».
17 январь 1945 г.
Здравствуй, дорогой Кеша!
Скорей бы кончалась война! Вчера было передано важное сообщение, что войска 1-го Белорусского фронта пошли в наступление, а сегодня мы узнаём, что 1-й Белорусский фронт овладел столицей Польши – Варшавой. Мы от радости подняли такой шум, прямо ужас! Быстренько оделись и побежали смотреть салют. Диктор (Левитан) только успевает передавать важные сообщения, а по радио один концерт лучше другого.
…От всего своего сердца поздравляю тебя с успехами. Как мне хочется нежно поцеловать тебя за это, но увы!
Это письмо Антонина написала из Подмосковья, из школы военных переводчиков.
18 января 1945 г. Действующая армия.
Сегодня две радости: Приказ войскам нашего фронта о взятии двух городов и больше тысячи населённых пунктов, вторая радость – получил от тебя, дорогая, два письма… Тонюша, мы с каждым днём подходим ближе и ближе к логову врага. Дорогая, прошу извинить, что мало пишу, поверь, нет времени, приходится писать на улице, а время зимнее, условия боевые, вперёд и вперёд.
21 января 1945 г.
Здравствуй, родной Кешенька!
Вчера Москва трижды салютовала... За прошедшую неделю наши войска совместно с польскими армиями освободили много польской территории. Всё это говорит о недалёком счастливом будущем…
Учёбу заканчиваем, думаю остаться в Москве, но пока точно ничего не знаю. Сообщу только после того, как пройдут зачёты. Сейчас у нас такая холодина, что приходится сидеть, накрывшись жакетом. Дома всё в порядке. Твой подарок – часы пока ещё не починили, так как в них потеряны несколько частей (волосок и ещё что-то).
22 января 1945 г. Действующая армия.
Мы вот уже несколько дней как в Германии… Враг бежит. Выходят только русские люди, увезённые в кабалу в Германию. Кое-где не успевают убежать от нашего прорыва и немцы. Для немцев повторился 1941 год, только «на другой бок!» (польская поговорка). Русский солдат наводит порядок в Германии.
Письмо написано на немецкой почтовой открытке.
22 января 1945 г. Москва.
Здравствуй, дорогой Кеша! Сегодня я второй день дома. Время сейчас 9.30 утра, только что встала, в комнате t = 10. Б.Р.Р… Встаю, а по радио передают важные сообщения. Сегодня их было пять. Успехи исключительные. Если наши войска будут продвигаться такими темпами, то можно в недалёком будущем рассчитывать на встречу…
Родной Кеша, помни мои советы, береги себя, будь осторожен. Рада за твоего братишку, что у него всё благополучно. Очень довольна, что у вас там выпал снежок, был морозик, а это для тебя, сибиряка, необходимо.
31 января 1945 г.
Здравствуй, дорогой Кешенька!
Наши войска от Берлина находятся всего только в 150 км! Скоро, скоро наступит желанный день победы… Вчера, когда я вышла на улицу, была сильная метель, ветер метал снег, холодно, а мне хотелось петь, кричать наперекор этой стихии. Вот бы тебя сюда, как жаль, что ты не можешь видеть сейчас этого!
Сегодня до 2 часов дня было всё по-старому, а потом приезжает подполковник и вызывает людей, едущих на фронт (6 ч.), они сдают паспорта и через 2–3 дня уже выедут. Мне очень хотелось поехать, посмотреть свет (ведь заграница), но не еду…
4 февраля 1945 г. Действующая армия.
Милая, теперь буду жить! 13 дней был оторван, не только писем не получал, но и не знал, что делается в нашем коллективе. На войне всякое бывает. В части нас давно похоронили, многие говорят, что видели наши трупы, а мы ЖИВЫ и ЖИТЬ будем! А как встретили в части! Все целуют, радости сколько!
Эх, Тоня, если бы ты знала, сколько за эти 13 дней побили мы немцев! Теперь и меня называют партизаном. Не раз вспоминал тебя, каждую минуту. Было время, думал умру, но врагу не сдамся! Если буду стрелять в себя, то вместе с твоим фото. На войне и так бывает.
7 февраля 1945 г.
…Ах, погоревал я в эти 13 дней о тебе, дорогая! Почему так получилось. С небольшой группой наших богатырей проскочили боевые порядки немцев, ворвались в город. В городе была ещё жизнь, работали телефоны, электричество, ходили троллейбусы и поезда. Обстоятельства заставили на одной из дорог остановиться. А сколько мы на этой дороге перебили немцев и подбили машин! Если кончались боеприпасы, вооружались немецкими и немцев били из их же оружия.
Кончаю, дорогая. Посылку тебе наготовил, выберу времечко, отвезу, сдам. Сдавать нужно по закону, лично ехать километров 40 в тыл.
12 февраля 1945 г.
Утром сегодня прибыли в один из населённых пунктов, встретился с отделом, с хлопцами выпил изрядно. Нужно правду сказать, что я последние дни здорово пить начал. Пью много, но пьяным не бываю. Решил отказаться от такого удовольствия, а то, пожалуй, разбалуюсь, толку не будет…
Получил вчера вечером от тебя, родная, письмо. Встреча, встреча нужна! А когда, Тонечка, встретимся, ты от меня ни шагу! Договорились! Вот тогда я буду тебя поддерживать, родная, чтобы ты не падала, как это порой у тебя бывает…
Сегодня думаю написать письмо братишке. А от сестры так ничего и нет. Родным она тоже не пишет. Сделал запрос, ответа нет.
8 марта 1945 г.
Вот, Танечка, я уже дома, то есть в части. Скажу, что добрался благополучно. По прибытии разыскал Володю и получил 7 писем от любимой Тонюши. От всей души доволен, что тебя разбудил будильник, значит, посылки доходят. После нашей встречи, Тонечка, через энский промежуток времени мы с тобой, дорогая, заимеем НАСТОЯЩИЙ БУДИЛЬНИК, который люди называют ЦВЕТАМИ ЖИЗНИ.
В части намного лучше, чем в госпитале. Воздух свежий, а с питанием мы вообще не горюем. Теперь заметно должны поправляться дела и в тылу, нам теперь от вас не нужно продовольствия, мы кроме того, что колошматим врага, ещё сами сдаём государству зерно, скот и т.д., и т.п. А немок, которые в своё время писали Гансу в Россию выслать хорошие туфли и меховое пальто, приучают к физическому труду, пусть восстановят то, что их Гансы разрушили… Крепко, крепко тебя, дорогая, целую.
P. S. Скорей бы дождаться того времени, чтобы в действительности ПОЦЕЛОВАТЬ.
20 марта 1945 г.
17-го в бою получил 8 ранений. Володя – 7 ранений. Много ушло крови. Теперь выправляюсь. Самочувствие прекрасно.
Пишу, Тонечка, левой рукой. Привет родным.
После трёх дней послеоперационного бреда Иннокентий написал это последнее письмо из Восточной Пруссии. Только 2 апреля оно (без обратного адреса) попало к своему адресату. Наконец 13 апреля из эвакогоспиталя Казани Иннокентий прислал письмо с обратным адресом:
13 апреля 1945 г. Казань.
Прибыл вчера. С помощью других на собственных ногах вышел из вагона. Теперь на новом месте чувствую себя хорошо. Скоро буду снова такой, как был… Родненькая, карточка твоя простреляна, храню её и все письма храню.
Внимательно рассматривая хранящуюся в семье оперативную военную карту Восточной Пруссии с ржавыми пятнами крови, изрешечённую осколками, ранившими Иннокентия, и сравнив повреждения от осколков на карте и на фотографии Антонины, можно сделать вывод, что даже в самых тяжёлых моментах на войне невеста всегда была рядом с Иннокентием.