Юлия Скрылёва
Григорий Медведев. Ночной редактор. – М.: Наш современник, 2024. – 55 с.
Поэтическая книга Григория Медведева «Ночной редактор», изданная в рамках Международной литературной премии имени Александра Казинцева, предлагает читателю взглянуть на действительность с необычного ракурса. Автор не раз обращается к образам, связанным с чёрно-белой фотографией, возникает своего рода ретроспектива:
Восемьдесят – наступал – девятый
надлежащий год от Рождества,
мрачноватый и шероховатый,
как плита ограды ПО-2.
Это всё осталось чёрно-белым.
Дальше кадр засвечен – прочерк, мгла.
Снова вспышка: первым оробелым
бледно-жёлтым роза зацвела
(лепестки теперь уже нечётки,
но мерцают тускло изнутри).
А потом на быстрой перемотке
августы мелькнут и сентябри.
Между событиями прошлого и современностью – непреодолимая пропасть. Разрыв ощущается столь болезненным, словно та, другая, бывшая жизнь больше не принадлежит лирическому герою, но в то же время она занимает едва ли не центральное место в его памяти: «Чёрно-белая фотография, / мемуар такой без заглавия... / И не знаю, насколько вправе я / говорить от того лица». Будущее представляется «непролазными дебрями», а человеческая жизнь словно утрачивает свою ценность, её смысл ускользает: «Не попрощавшись, как чужие, / расходимся по одному / жить дальше жизни небольшие, / уже не помня почему». Тема памяти, воспоминаний – одна из важнейших в книге. Полно и ярко она раскрывается, например, в стихотворении «Счастья нет, но есть зима и море…».
А вот такой пример: «Помнишь, в родном городе у нас ватой / с блёстками, серебряным дождиком и т.д. / для красоты рождественской бедноватой / между стёкол зазоры выстилали везде?» Последняя строфа этого стихотворения – с оттенком светлой грусти: «Предвкушение счастья – такая осталась причуда / от тех ватой проложенных, предновогодних дней, / мало сбылось, что загадывал по дороге оттуда. / Но тем-то оно и желаннее, чем солоней».
Поэт – мастер сильных финалов. Так, лирический герой стихотворения «Я выжидаю, чтобы не портить кадр…» наблюдает за мужчиной, фотографирующим женщину («ракурс он ищет за пару минут до заката», «Сразу понятно: профи работает, а она / так ему улыбается, так в этот миг красива»). Оно заканчивается следующими строками:
Свет на лицо ей падает, на плечо,
свет уходящий, и удлиняет тени.
Этот старик, слепая его жена,
и ничего не зависит от объектива.
Григорий Медведев точен и лаконичен в высказываниях. Это придаёт стихам оттенок документальности, и зачастую именно такие строки воздействуют на читателя особенно сильно:
Солдат на правой стоит одной,
а левой и след простыл.
Потому что нет у него запасной –
опирается на костыль.
Во второй строфе поэт работает на контрасте, ещё более усиливая впечатление: «У меня недельный уже загар, / во-первых, а во-вторых, / я собираюсь наведаться в бар / сейчас на своих двоих», третья – раскрывает читателю подробности, связанные с баром (вернее, пабом), и, наконец, финальные четыре строки стихотворения завершаются повисшим в воздухе вопросом:
И он возле входа – непреодолим.
Как же мне внутрь зайти,
чтобы глазами не встретиться с ним
и взгляда не отвести?
Поэтику Григория Медведева отличает нетривиальность образов и пестрота рифм, то очевидных (большой – душой), то неточных, будто небрежно вброшенных в стихотворение (вязом – глазом), то неожиданных (масла – намазала).
Мотив отсутствия душевного спокойствия и теплоты в стихах Медведева словно уравновешивается, например, следующими строками (здесь – снова воспоминания):
И другую землю вспомнил я
и другое время даровое:
как лежал – под головой рука –
слушал сосны в забытье счастливом
и не знал, что гонит облака
ветер к этой бухте и проливам.
В конце книги помещены стихи с эпиграфами – из О. Чухонцева, К. Батюшкова, Р. Фроста, М. Кузмина. Завершает сборник поэма «Муравьиная песнь». Всё его содержание производит впечатление цельного произведения, своеобразного гимна памяти, документирования настоящего, с каждым мгновением утекающего в прошлое. Книгу можно сравнить с фотоальбомом, листая который вспоминаешь и заново обретаешь себя.