Вероятно, создавая человека, Бог уже наделяет его талантом. Затем сама жизнь направляет, расставляя указатели, посылая нужных людей, устраивая необходимые обстоятельства. «В своих поисках России Иван Шмелёв, сам того не сознавая, ушёл дальше своей цели, – написал однажды критик Анри Труайя. – Он хотел быть только национальным писателем, а стал писателем мировым».
Иван Сергеевич Шмелёв родился в Москве 21 сентября (3 октября) 1873 года в верующей патриархальной купеческой семье, где воспитывались патриотическое чувство, пылкая любовь к родной земле и её истории, героическому прошлому. До конца жизни в его памяти хранились картинки детства: складная азбука, солнечный лучик на стене, зелёная ветка берёзки и нянька, обзывавшая «балаболкой» маленького Ваню, разговаривающего с игрушками, досками, пилами и топорами. «Должно быть, – вспоминал Шмелёв, – за постоянную болтовню прозвали меня в первом классе гимназии «римский оратор». Первый учитель словесности однажды, не вытерпев, оставил его на второй год. Это событие оказалось провиденциальным. Новый преподаватель, «незабвенный Фёдор Владимирович Цветаев», дядя Марины Цветаевой, дал ученику полную свободу и ставил ему за «рассказы» пятёрки иногда с тремя крестами-плюсами, а однажды торжественно изрёк: «Вот что, муж-чи-на… у тебя есть что-то… некая, как говорится, «шишка». Притчу о талантах… пом-ни!» Это был первый указатель на дороге к литературе.
Через несколько лет действительно произошёл настоящий писательский дебют. Случилось это в пору подготовки к экзаменам, среди упражнений с Гомером, Софоклом, Вергилием… Рассказ опубликовали в журнале «Русское обозрение», а через некоторое время ему вручили 80 рублей – деньги по тому времени большие. «Дома я вынул деньги, пересчитал. Во-семьдесят рублей… Взглянул на свою фамилию под рассказом – как будто и не моя! Было в ней что-то новое, совсем другое. И я – другой. Я впервые тогда почувствовал, что – другой. Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать…»
Всероссийскую известность приносит ему повесть «Человек из ресторана», связанная с событиями революции 1905 года. Иван Сергеевич входит в круг демократических литераторов того времени. Вступает в товарищеское «Книгоиздательство писателей в Москве». В Февральской революции он сначала видит победу передовых идей, но, ужаснувшись тому, что стало происходить после революции, очень быстро в ней разочаровывается. Октябрьский переворот совсем не принимает и в 1918 году с женой Ольгой Александровной и сыном Сергеем, офицером, участником Первой мировой войны, уезжает в Крым.
В начале 1921 года Шмелёвых постиг страшный удар – во время красного террора был расстрелян их единственный, горячо любимый сын Сергей. Бог тогда сохранил самого Ивана Сергеевича. Человек, проводивший в Крыму регистрацию белых офицеров, узнав, что это тот самый писатель Шмелёв, не сделал нужной пометки. Весной 1934 года, уже в эмиграции, во время тяжёлой болезни его чудесно исцелил преподобный Серафим Саровский. В 1943 году Господь в очередной раз спас писателю жизнь. Утром 3 сентября в Париже началась бомбёжка, в комнате Шмелёва вылетели оконные стёкла и обрушились на рабочий стол. А он в тот день «почему-то» залежался в кровати, хотя обычно в это время уже сидел за работой. Вместе с осколками откуда-то залетела репродукция итальянского художника «Богоматерь с Иисусом». Когда писатель посмотрел в календарь, то был поражён, увидев на обороте листка за 3 сентября отрывок из собственного очерка «Заступница Усердная».
В жанре юбилейной статьи, вероятно, не принято писать о дискуссионных темах. Однако в биографии Ивана Шмелёва есть периоды, которые стали поводом для обвинений его в пособничестве фашистам, и эта тема периодически всплывает с новой силой.
Никто из его обвинителей почему-то не вспоминает, что Иван Шмелёв отказался подписать «от имени русских писателей и виднейших представителей русского искусства и науки протест против нападения СССР на маленькую героическую Финляндию». Но упорно муссируют другие факты, инкриминируя ему пособничество фашистам. С ним захотела сотрудничать профашистская газета «Парижский вестник». Редакторы уверяли его, что газета издаётся на их собственные деньги, хотя, как оказалось, это была ложь. Надо сказать, что там издавались не только писатели-эмигранты, но и настоящие коллаборанты. Иван Сергеевич передал редакции главы «Лета Господня», рассказы «Чёртов балаган» и «Рождество в Москве».
Другая история – с молебном. Летом 1942 года Шмелёва трижды просили поддержать обращение к крымчанам благодарственно помолиться за освобождение Крыма от Советов. Дважды он отклонял эту просьбу. Третий раз пришёлся на то время, когда писатель страдал от приступов язвы, во время которых терял волю, способность к психологическому сопротивлению, и после слов «но ведь там же Серёжа Ваш… ведь это моление за погибших от богоборческой власти...» дал согласие и на обращение, и на участие в молебне, где возглашалась вечная память всем замученным в Крыму большевиками. Являлось ли преступлением поминать в церкви жертв безбожной власти?!
Правда, ещё один факт открылся несколько лет назад, когда были изданы письма Шмелёва к его близкой подруге Бредиус-Субботиной. В них он называл Гитлера «Рыцарем, поднявшим меч на Дьявола» и даже считал наступление немцев – освобождением России, Божьим посещением, очищением. Почему писатель не осознал катастрофичности вторжения немецких войск в Россию? Во-первых, не он один в эмиграции считал, что Германия воюет с большевизмом, а не с Россией. Для многих эта война стала продолжением Гражданской. Во-вторых, в тот момент Гитлер был весьма популярной личностью в мире, с ним за руку здоровались все вожди Запада, и его приветствовала большая часть населения Европы. А Иван Шмелёв был человеком творческим и весьма впечатлительным. Потом, во время неудачной войны с СССР, когда все в фюрере разочаровались, а для русских он стал лютым врагом, Иван Сергеевич тоже пересмотрел свои убеждения.
Что можно ответить о его поменявшемся в конце войны отношении к нашествию германцев на Россию? Мнения и взгляды у людей вполне могут изменяться с получением новой информации, и это ни для кого не секрет. Зато недруги нашли повод с ним поквитаться. В конце войны началась травля писателя Ивана Шмелёва, которая и сократила дни его жизни. 5 ноября 1944 года в нью-йоркской газете «Новое русское слово» (М. Слоним) появилась первая, весьма нейтральная заметка о Шмелёве. Вторая, уже обвиняющая писателя в коллаборационизме, – вышла там же 24 апреля 1947 года. А вскоре, 25 мая того же года, Московское радио оповестило, что Шмелёв «работал с немцами» во время оккупации. Уже на следующий день в советской «Правде» писатель был назван «фашиствующим элементом».
Несмотря на письма сочувствия и ободрения друзей и читателей, Иван Сергеевич был очень подавлен, отвечать на обвинения перестал и вскоре – в 1950 году – умер неподалёку от Парижа, в Бюсси-ан-От, в небольшой женской обители, куда друзья привезли его для укрепления сил.
У любого из нас до последних минут жизни есть возможность покаяться и получить прощение, даже если оступился. Прах писателя перенесён, как и было им завещано, в Москву. Мало кто знает, что ещё в 1957 году в СССР вышла повесть Ивана Шмелёва «Человек из ресторана», а избранные главы «Лета Господня» были опубликованы в журнале «Новый мир» за 1964 год. Разве Страна Советов могла сделать такое, если бы действительно считали писателя коллаборантом? Видимо, наша государственная власть во все времена чувствовала в писателе Иване Шмелёве человека, чьё творчество необходимо стране. Не многие могли столь задушевно, сердцем вещать о России и быть «выразителем нравственных абсолютов народа».
В 1993 году в Алуште открылся музей писателя И.С. Шмелёва, в этом году у него тоже юбилей – ему исполняется 30 лет. А в Москве, которую поэтизировал и прославлял писатель, именем Ивана Шмелёва назван пока только один скверик в Большом Толмачёвском переулке, где находится научная педагогическая библиотека им. К.Д. Ушинского, бывшая некогда Шестой мужской гимназией. В ней Ваня Шмелёв учился, тут его прозвали «римским оратором». На пороге ХХI столетия, 29 мая 2000 года, напротив здания бывшей гимназии состоялось открытие памятника-бюста писателю. Сделан он был ещё при жизни Ивана Сергеевича более полувека назад в Париже известным скульптором Лидией Лузановской. На невысоком постаменте, выполненном в виде античной колонны, мы видим утомлённого, о чём-то глубоко задумавшегося человека. Этот несколько необычный, оживотворённый образ писателя чуткое народное сознание наименовало – «голова Цезаря». По-другому и быть не могло: «римский оратор» вернулся к себе «Цезарем» – круг замкнулся.
Светлана Рыбакова
Статья Сергей Казначеев о И. Шмелёве: Пульс поющего сердца