И лес становится всё гуще, и красные стволы всё толще. А зелёная листва тяжелеет. Идёт человек прямо по грибам (кстати, каким? подосиновикам, подберёзовикам? а может, по сыроежкам?) и повторяет одну и ту же фразу: «Шрамы заживают. Краски оживают».
Слева и несколько позади от него идёт женщина. Каждый раз, когда человек произносит эту свою фразу, она говорит очень убеждённо и сильно раскатывая «р»: «Крррайне прррактично».
Это пересказ стихотворения художника Василия Кандинского. (Как будто это законно: пересказывать стихотворение, даже если оно верлибр.)
Для меня этот текст стал небольшим откровением. Я и не знал, что Кандинский писал стихи. (Шрамы заживают, краски оживают, человек, как стёклышко, переливается.)
У Кандинского вообще всё не как у людей.
Прадед его грабил караваны на Великом шёлковом пути, а когда был отправлен в ссылку, сам стал купцом первой гильдии. Это что за перевёртыш? (Шрамы заживают, краски переливаются.)
Фамилия Кандинского якобы происходит от названия речки Конда, течёт она себе в Ханты-Мансийском автономном округе России, являет собой левый приток Иртыша. Там и жил его прадед-разбойник, ставший потом благочинным купцом первой гильдии. И всё бы хорошо, но почему тогда не Кондинский? Что-то не сходится. (Краски заживают, шрамы переливаются.)
...Была такая игра у нас в детстве – испорченный телефон. Дети садились рядком, и каждый шептал соседу – слева направо – короткую фразу. Последний игрок на выходе получал какую-то цветочную белиберду.
Кандинский своё открытие, как надо живописать, сделал случайно и по такому же принципу.
Однажды вечером в сумерки он увидел чьё-то законченное полотно, которое было прислонено к стене общей мастерской, и был поражён, как там переговариваются краски. Только потом он понял, что это его собственная картина, просто она стоит вверх ногами (как будто у картин бывают ноги). И сразу осознал, как ему надо теперь писать. (Краски переливаются, картины переворачиваются.)
А вот ещё одно его стихотворение:
Я найду тебя на глубокой высоте.
Там, где гладкое колет.
Там, где острое не режет.
Ты держишь кольцо в левой руке.
Я держу кольцо в правой руке.
Никто не видит цепи.
Но эти кольца – крайние звенья цепи.
Если бы не весь наш зрительский и читательский опыт двадцатого века и двадцать первого, мы бы сильно удивились: в стихах Кандинского слова и образы, как и в его живописи, не имеют никакого сюжетного обоснования, это беспредметная поэзия. Но мы и не такое уже читали и видели. (Краски переворачиваются, иногда в них добавляется песок, да-да, Кандинский иногда добавлял в краски песок, шрамы обнуляются.)
Но вот это стихотворение мне нравится больше всего.
Взор
Зачем смотришь ты на меня через белую занавесь?
Я не звал тебя, я не просил тебя через белую занавесь смотреть на меня.
Зачем она скрывает лицо Твоё от меня?
Отчего я не вижу лица твоего за белой занавесью?
Не смотри на меня через белую занавесь!
Я не звал тебя. Я не просил тебя.
Через закрытые веки я вижу, как ты смотришь на меня, почему ты смотришь на меня через белую занавесь.
Я отдёрну белую занавесь и увижу лицо твоё, и ты моего не увидишь.
Отчего не могу я белой занавеси отдёрнуть?
Зачем она скрывает лицо твоё от меня?
Играя в испорченный телефон, мы загадали слово «слон», а получили «ночь».