Роман Владислава Отрошенко «Приложение к фотоальбому» скоро станет фильмом (экранизацию снимает режиссёр Андрей Эшпай). В беседе с корреспондентом «ЛГ» писатель рассказал о мимикрии реальности под вымысел, о притягательности судеб Гоголя и Сухово-Кобылина и о том, для чего нужны премии.
– Многие критики называют ваши произведения фантасмагорическими. Согласны ли вы с таким определением? И чем привлекательна фантасмагория для писателя и читателя?
– Реальность может быть более фантастической и более странной, чем любой вымысел. Из этой формулы проистекает мой способ письма. Я ищу в реальности феномены, которые выглядят как выдуманные. И наоборот, стараюсь придать фантасмагорическим вещам вид обыденной реальности. Иными словами, метод состоит в том, чтобы способствовать мимикрии реального под вымысел, а вымысла под реальность.
Например, в «Приложении к фотоальбому» – романе, который сейчас экранизирует режиссёр Андрей Эшпай, события Первой мировой войны описаны именно по принципу разнонаправленной мимикрии. Некоторые критики сочли вымыслом рассказ в последней главе романа о том, как республика Сан-Марино решила принять участие в мировой войне, послав на фронт армию из 15 воинов и одного аэроплана. И в то же время вымышленное морское сражение в Яванском море сочли реальным фактом. Хотя, конечно, в целом то, что происходит в доме, где обитает семейство есаула Малаха Мандрыкина, нельзя назвать чистой реальностью. Как и события на фронте. Когда один из Мандрыкиных, артиллерийский сотник, получает в Галицийском сражении ранение осколком в ключицу, то он не падает на землю с бугорка, на котором стоял, командуя батареей, но летит в сторону Луцка, блаженно кувыркаясь в небе. Этот эпизод, кстати, войдёт в фильм. Пространство для кинокартины Эшпай выбрал, надо сказать, с безупречным чутьём, полностью соответствующее духу романа. Так вот, с этим полётом сотника случилась такая вещь. После того как он уже был описан, я случайно прочитал в военно-медицинской статье, что тяжёлые осколочные ранения, отбрасывающие бойца ударной силой назад, нередко ощущаются как длительный полёт над землёй. Вот так стирается грань между реальностью и фантасмагорией.
Другая история произошла с моей повестью «Прощание с архивариусом». Когда она была опубликована, критики утверждали, что описанный там военный поход донских казаков на Индию есть «безумная постмодернистская выдумка». Тогда как этот поход был единственным реальным историческим фактом в повести…
– Быть может, самая популярная из ваших книг – «Гоголиана и другие истории». Что натолкнуло вас на её идею?
– Кстати, в эссе-новеллах о Гоголе реальные истории – о том, например, как Николай Васильевич разыскивал по всей Европе вместе с Жуковским и банкирами Ротшильдами собственного двойника, якобы получившего вместо него гонорар за «Мёртвые души», или о том, как он просил у царя такой заграничный паспорт, чтоб при его виде склонялись и трепетали все власти и чины зарубежных государств, – были восприняты критиками (и читателями) как вымысел.
«Гоголиана» – книга драматическая, а в некоторых главах, таких как «Гоголь и смерть», «Гоголь и второй том», трагическая. Конечно, благодаря Николаю Васильевичу в ней много не то чтобы смешного... скорее непостижимого, странного, сбивающего сознание с колеи обыденного мировосприятия. Гоголь – это архетип писателя. Идеал писательской души – небесный и абсолютно недостижимый. Ну в самом деле, монашеское служение литературе, явленное Гоголем, сейчас не в моде. Но знать, что такой писатель был, что именно так он жил и так умер – от невозможности завершить «Мёртвые души», – это достижимо. Гоголевские странности, безумства, сумасбродства, мистификации, причуды – это побочные эффекты, неизбежные при тех невероятно возвышенных порывах духа, которые были присущи Гоголю, и при том устройстве души, которое заставляло его по-настоящему подчинятся только Творцу и собственным творениям. Вот эти порывы за пределы земного, а также таинственный состав вдохновения – и являются предметами изображения в «Гоголиане». Непревзойдённый творец персонажей, Гоголь и сам стал персонажем Творца. Его странные поступки, его мистические деяния – от утопления в пруду чёрной кошки до предания огню второго тома «Мёртвых душ», сам его физический образ – гоголевский нос, гоголевская эспаньолка, гоголевская крылатка – также намертво врезаются в сознание, как образы Манилова, Коробочки, Ноздрёва и так далее. Я давал себе зарок не писать больше о Гоголе. Потому что это оказывает не всегда желательное воздействие на физическое и душевное состояние. Но всё равно затеял недавно новую главу «Гоголианы».
– Вы написали биографию сегодня, к сожалению, почти забытого драматурга Александра Сухово-Кобылина. Чем вас привлёк этот автор?
– Пьесы его знают все, а вот имя – это парадокс – не на слуху. В Московском Губернском театре, к примеру, сейчас идёт отличная постановка всей его трилогии. Но вот его судьба... Именно она меня интересовала. В издании книги «Веди меня, слепец» жанр так и определён: «Роман-расследование о судьбе и уголовном деле русского драматурга». Речь идёт о самом загадочном преступлении в России XIX века.
Сухово-Кобылин – автор совершенно гениальной комедии «Свадьба Кречинского», которая наряду с «Ревизором» и «Горем от ума» входит в «бриллиантовый фонд» русской драматургии. Он – автор сатирического и вечно актуального для России «Дела». Автор жуткой и фантасмагорической «Смерти Тарелкина». И одновременно – он главный фигурант сенсационного уголовного дела. В 1850 году он был арестован по подозрению в убийстве своей французской любовницы Луизы Симон-Демаш, которую нашли с перерезанным горлом на Ходынском поле. Улики против него были суровые – чего стоят только кровавые пятна в его доме!.. Европейски образованного аристократа посадили под стражу, как он выражался, «об стену с ворами и безнравственной чернью». Полная блеска и юмора «Свадьба Кречинского» сочинялась в тюрьме.
Воля рока и воля человека, власть случая и власть разума, таинственные пути провидения, совместимость гения и злодейства – вот вещи, которые меня интересовали в жизненной драме Сухово-Кобылина. Когда я писал эту книгу, у меня постоянно было ощущение, что я просто соавтор «Великого слепца». Так называл Сухово-Кобылин свою судьбу. Всё было написано этим «слепцом» до меня. Нужно было только вникнуть в роковую повесть. Мне пришлось несколько лет работать с подлинными материалами уголовного дела, чтобы понять, что произошло в ночь с 7 на 8 ноября 1850 года в Москве, в доме на Страстном бульваре, и какую роль сыграло громкое убийство французской подданной в становлении гения русской драматургии.
– Вы курировали несколько проектов, связанных с популяризацией жанра рассказа. Почему это важно?
– Из этих проектов самым интересным для меня был тот, который мы задумали и осуществили вместе с Ириной Барметовой в журнале «Октябрь». Он называется «Рассказ с ладонь». В нём участвовали многие современные писатели, которым мы предложили уместить на контур реальной ладони (он печатался на задней обложке журнала) полноценный рассказ. Такой сгусток вещества прозы – предельно сжатый, как карликовая звезда. Посмотрите на поздние рассказы Бунина – они именно такие: в минимальном объёме текста – максимальная концентрация чувств, образов, смысла. Мне кажется, что русская литература обладает колоссальным опытом в жанре короткого и сверхкороткого рассказа. И этот опыт надо развивать.
– Как член жюри «Ясной Поляны» – что вы можете сказать о значении премиального процесса для литературы?
– Премия – это не раздача денег, а система навигации. Разумеется, материальная поддержка для писателя важна. Но абсолютизировать её нельзя. Премия – это не замена издательского гонорара – часто, увы, скромного. Это инструмент открытия авторов и книг. В этом смысле, скажем, «Ясная Поляна» сделала немало для современного литературного процесса. Именно она открыла или высветила в качестве лауреатов или финалистов многие ставшие сегодня привычными для читателей имена: Захар Прилепин, Алексей Иванов, Роман Сенчин, Сергей Шаргунов, Андрей Рубанов, Гузель Яхина, Евгений Водолазкин, Александр Григоренко, Наринэ Абгарян и многие другие. А с 2015-го яснополянская навигация распространяется и на иностранную литературу. Я имею в виду нашу одноимённую номинацию, в которой – что очень важно – вместе с автором награждается переводчик.
Беседу вела
Людмила Тарасова
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Владислав Олегович Отрошенко родился в 1959 году в Новочеркасске. Автор десяти книг прозы и эссеистики. Произведения писателя переведены на английский, французский, немецкий, итальянский, китайский, финский и другие языки. Лауреат итальянской литературной премии «Гринцане Кавур» (Grinzane Cavour); победитель Пятого Берлинского Международного конкурса «Лучшая книга года 2014». Лауреат общенациональной премии «Ясная Поляна» им. Л.Н. Толстого, премии Ивана Петровича Белкина за лучшую повесть на русском языке, Горьковской литературной премии, премии Правительства Российской Федерации в области культуры.