Сергей Чупринин. Введение в современное литературное пространство: курс лекций.– М.: Литературный институт имени А.М. Горького. – 2023. – 352 с. – 500 экз. –(Учебники Литинститута).
В серии «Учебники Литинститута» в конце ушедшего, 2023 года вышла книга профессора Сергея Чупринина «Введение в современное литературное пространство», в которой именитый литературовед собрал курс своих лекций для студентов.
Так вот, открыв книгу, я – внимание! – был настолько захвачен панорамой сказанного, что сам превратился в студента, взял в руки блокнот, авторучку и принялся послушно конспектировать – из лекций коллеги по кафедре – впервые осмысленное и услышанное вашим покорным слугой, потому как постоянно восклицал про себя: ай да Чу! Ай да молодец!
Начну издалека.
Чупринин был первым, кто мне сказал в разгар моей короткой шаткой литературной известности в 90-е годы прошлого века: дорогой Анатолий Васильевич, ваше поколение (тут он назвал ещё ряд имён) не получит ни славы, ни денег, ни тиражей, вас не увенчают лаврами, ни один даже самый захудалый орденок не украсит ваш лацкан… вас не будет знать ни публика, ни телеэкран, ни продавщицы книжных магазинов, потому что вся слава и овации с избытком уже достались шестидесятникам. Занавес признания опустился на Василии Аксёнове и замыкающем ряд Андрее Битове.
Не скрою, я не поверил.
Критики, добавил Чупринин, не напишут о вас ничегошеньки, как ничегошеньки не написали о вашем романе «Голова Гоголя».
Почему?
Они не знают, что писать!
Вы станете лакомством для будущих диссертаций, потом, после, когда, когда…
Тут мой визави поставил выразительную точку.
А постмодернизма вообще не будет, забил С. Чупринин последний гвоздь в крышку. Потому что читателям его не продать, в цене будет прежний реализм, и, уж поверьте мне на слово, все ваши лавры увенчают королев тиража (впервые я увидел воочию А. Маринину в апреле 2005 года на приёме в Елисейском дворце, где президент Жак Ширак и его гость президент Путин принимали русских литераторов, кстати, и Василия Аксёнова, и Андрея Вознесенского в том числе).
Что же я выписал из лекций коллеги в свой блокнот?
Вот хотя бы:
«Сейчас, среди ныне живущих, хотя бы одну собственную книгу на русском языке выпустило около 140 000 человек».
140 тысяч своих собственных книг!
Оглушительная цифра… Я же, признаюсь, никак не решусь издать что-нибудь за свой счёт, мне видится в этом какая-то неправильность, за все годы своего нахождения в писательской профессии я не издал за свой счёт ни одной страницы. «И зря, Анатолий Васильевич, зря! – порой укоряет меня мой первый столичный редактор Адель Алексеева, – авторы Серебряного века охотно издавали свои книжки за свой счёт. Цветаева! Гумилёв! Даже Блок!»
Но я не поэт.
Моя «книжечка» пишется два года, и её стандартный объём 12 авторских листов.
Кроме того, я практически ушёл из романистики.
Куда?
Да в никуда, я пятый год работаю над текстом «Оракул: Имя и место». Написал, слава богу, первую часть – 300 стр., и вот «Оракул…» как раз планирую издать – за свои кровные – тиражом 50 или 100 экземпляров.
Иногда, правда, прежняя тяга к буквам берёт своё, и ты хотя бы месяц живёшь прошлым; вот недавно написал на зимних каникулах нежданно-негаданно книгу уральских сказов «Ледяной ларец».
Так вдруг твоя же профессия становится родом хобби! Точнее, делается частью досуга.
Если откровенно, я считаю ситуацию возвращения мироздания во времена Александрийской библиотеки, в эпоху царства одной библиотеки на всю планету благом для литературы. Поверьте, наш идеал – рукопись на пергаменте в одном экземпляре. Помните времена самиздата в СССР? Вот на, читай, утром вернёшь! Тут уж точно не заработаешь. Исключить заранее проклятие стоимости из рукописи – идеал писателя: «не продаётся вдохновенье» и т.д.
Но вернёмся к книге Чупринина…
«Набоков восемь раз выдвигался на Нобелевскую премию (1963, 1964, 1965, 1966, 1968, 1969, 1970, 1971), и каждый раз его кандидатура блокировалась формулой Нобелевского комитета: «Автор аморального и успешного романа «Лолита» ни при каких обстоятельствах не может рассматриваться в качестве кандидата на премию».
Эту формулу можно и, наверное, нужно назвать несправедливой, по крайней мере высокомерно эстетской, но я хотел бы обратить ваше внимание на то, что эпитеты «аморальный» и «успешный» идут в одном уничижительном ряду».
Соглашусь с Чуприниным.
Тут проблема.
Наш вуз-идеалист ориентирован на пушкинскую высоту, на литературу, а для победы тиражей, пожалуйста, ступайте в любую школу беллетристики – их пруд пруди. Однако именно к нам – в «избушку на курьих ножках» на Тверском бульваре, 25, – умопомрачительный конкурс: 7, а то и 9 человек на место! По этому критерию Лит обогнал киношный ВГИК, театральный ГИТИС, архитектурный МАРХИ, интеллектуальный МФТИ им. Баумана и ту же Высшую школу экономики. А суммы за платное обучение у нас, увы, взлетели до потолка.
Так быть или не быть? Вот два вопроса.
Для меня тут роковая головоломка, потому как, последовательно ориентируя свой семинар на литературу эстетического риска, на бегство от беллетристики, я – вольно или невольно – обрекаю своих питомцев на нищету…
Роман Достоевского «Преступление и наказание» – в журнале «Русский вестник», продолжаю я уже своими словами страницу Чупринина, стал сенсацией в литературном сообществе знатоков. Но отдельное, первое издание романа – 2 тысячи экземпляров – практически не расходилось, книга пылилась несколько лет (!) на прилавках столицы! Это были годы наивысшей славы Фёдора Михайловича! Притом что «книги про Ната Пинкертона только в один месяц и в одном только Петербурге были проданы количеством 622 300 экземпляров».
Как разрубить этот гордиев узел – ума не приложу.
После падения советской иерархии тотальной цензуры, после отмены сногсшибательных гонораров, после исчезновения внятной экспертизы от критической элиты цену писателю ставит только лишь сам издатель на закрытой планёрке, плюс раскрутка отдела продаж, плюс рекомендации блогеров, а права писателя – у читателя…
Самый огромный тираж в РФ, пишет Чупринин, у скром¬ной брошюры «Дыхательная гимнастика по Стрельниковой».
Примечательно, что даже имя Стрельниковой не указано на обложке...
Мы вдохновенно живём в богобоязненном эллинском космосе Пушкина в рамках его кредо: 1) нет в том сердца, кто не жаждал свободы в юные годы, глуп тот, кто примется в зрелости освистывать государя; 2) друзья, в этом подённом долго терпимом труде я вижу много усилий ума и искусства, но не вижу ни капли творчества; 3) «Ты богоматерь, нет сомненья, / Не та, которая красой / Пленила только дух святой, / Мила ты всем без исключенья, / Не та, которая Христа / Родила, не спросясь супруга, / Есть бог другой земного круга – / Ему послушна красота. / Он бог Парни, Тибулла, Мура, / Им мучусь, им утешен я, / Он весь в тебя, – ты мать Амура, / Ты богородица моя!»
Тут ни убавить, ни прибавить.
И последняя выписка из книги Чупринина.
«Слава – по крайней мере, в романтической трактовке, – нематериальна, именно что «яркая заплата на ветхом рубище певца», в то время как успех вполне можно измерить цифрами, рейтингами продаж, суммами гонораров, числом наград и премий, частотой переводов на иностранные языки… количеством интервью глянцевым СМИ… Слава же предполагает «жизнь в потомстве» – это едва ли не главное её мерило, но успех, успех исключительно бывает только прижизненным».
Полезная книжка написана вами, Сергей Иванович.
И не только для «студента», «для юноши, обдумывающего житьё».
Виват!