Казалось бы, вопрос возникновения, развития и упадка цивилизаций из разряда философских, подходящих для обсуждения в компании яйцеголовых интеллектуалов. Однако не стоит недооценивать его практическую значимость. В конце концов, он отражается на повседневной жизни любого «простого человека», даже очень далёкого от высоких материй.
Попробуем разобраться, есть ли в истории цивилизаций универсальная модель их развития, расцвета и упадка? Обречена ли цивилизация, какой бы великой она ни была, на закат? Немецкий философ Шпенглер отвечает на вопрос утвердительно. Сто лет назад с типично германской дотошностью он в своём «Закате Европы» выдвинул теорию «морфологии истории». Первая часть книги вышла незадолго до окончания Первой мировой, и в этой войне многие увидели самоубийство цивилизации Запада. Тезис Шпенглера показался более чем оправданным.
И действительно, примеров великих, утончённых, сложных цивилизаций, которые вытеснялись менее интеллектуальными и более агрессивными, слишком много, чтобы их можно было игнорировать.
Древние персы, начинавшие как народ-кочевник, построили одну из самых совершенных цивилизаций и одну из первых империй, а потом она в течение пары поколений превратилась в символ изнеженности и упадка.
Грекам удалось победить персидский экспансионизм, но снова в течение пары поколений началось движение к кризису. Столкнулись изощрённые Афины (как лидер коалиции «демократий») и милитаристская Спарта (как лидер олигархий). Спарта победила, и вскоре Греция со всей её утончённой культурой оказалась в руках македонян, считавшихся тогда варварами. И опять из упадка со временем возникла империя Александра Македонского, распространившаяся до границ Индии.
А затем, после смерти Александра, богатая и утончённая греческая цивилизация, колыбель европейской культуры, оказалась в руках римлян, народа «со всеми добродетелями крестьян, жестокого, строптивого и глупого», если использовать определение Бертрана Рассела.
Сами римляне, став цивилизацией, в течение пары столетий уступили тевтонским варварам и Аттиле. Эпоха распада Римской империи вошла в историю символом безудержного гедонизма, физического и морального декаданса.
Так что же заставляет высокоразвитые цивилизации ослабевать и разрушаться? Не парадоксально ли это? Зададимся вопросом: может быть, чрезмерная культура и утончённость парализуют волю и жизненные силы?
Французские интеллектуалы начали замечать признаки декаданса своей цивилизации ещё до поражения от милитаристской Пруссии в 1870 году, ещё в середине ХIХ века, когда Франция была признанным культурным лидером Европы.
Декаданс являлся доминирующей интеллектуальной темой вплоть до Первой мировой войны, несмотря на широко распространённую веру в бесконечный прогресс науки.
За десятилетия между Первой мировой войной и окончанием Второй мировой упадок Европы стал неоспоримым фактом. Эстафета мирового лидерства перешла в руки американцев – так, во всяком случае, виделось из Европы.
На американцев европейцы взирали как на народ простаков, вульгарных, наивно оптимистичных, излишне уверенных в себе, не отягощённых тысячелетней традицией и высокой культурой. Но витальная сила Америки сумела возобладать над изощрённостью европейской культуры, сосредоточенной в музеях. И сегодня европейцы живут в переходную эпоху – усталая Европа пытается (культурно, технологически, геополитически, интеллектуально) идти в ногу с гиперактивной Америкой.
Но, как учит история, и американский мир не может существовать вечно. Многие аналитики, как, например, Пэт Бьюкенен, автор книги «Смерть Запада», вышедшей в 2001 году, увидели признаки упадка Америки ещё в контркультуре 1960-х. Однако и по сей день США по-прежнему остаются мировым гегемоном, способным проецировать силу по всем направлениям. И всё же весьма сомнительно, что ХХI век станет ещё одним американским веком, как на это надеются некоторые эксперты вроде Джорджа Фридмана.
Сегодня американская цивилизация, прошедшая стадию бурного подросткового роста, сталкивается, как и другие высокоразвитые цивилизации прошлого, с классическими проблемами кризиса среднего возраста. С одной стороны, добились материального благополучия, с другой стороны, рефлексируют, задаваясь вечным вопросом «в чём смысл жизни», что делать с накопленным богатством. Интеллектуалы США всерьёз обсуждают, зачем им гегемония. В гегемонию американцев как идеал мирового порядка, похоже, продолжают верить лишь вассалы – на периферии, куда вибрации американской интеллектуальной мысли доходят с запозданием.
Сегодня империалистическая Америка не имеет той самоуверенности, что была во время нападения на Ирак. Но упадок цивилизации, по Шпенглеру, как правило, не является внезапной катастрофой, связанной, например, с военным поражением. Наоборот, это процесс, протекающий незаметно, в тишине. Подобная метаморфоза типична для перехода человека от зрелости к старости и характеризуется усталостью и покорностью. Но вскоре – человеком или цивилизацией – овладеет настоящая старость, когда мучительно трудно уступать и со стороны становится заметен отталкивающий симптом старческого возраста – злобное упрямство.
Власть нередко делает и человека, и государство глупее. И, конечно, молодые народы не обязаны безропотно терпеть глупость стариков, наделённых властью. Но молодость сама по себе, с её порывами и энергией, недостаточное основание, чтобы брать бразды правления над миром.
Сегодня США, и это очевидно, стремятся сохранить гегемонию, заставляя потенциальных конкурентов ослаблять друг друга, что проявляется, например, по отношению к Европе, России и Китаю. Даже внутри Европы Штаты стремятся предотвратить появление одной доминирующей страны. Сегодня США разыгрывают карту разногласий между старой Западной Европой и более динамичной Восточной, которая фактически служит в качестве американского агента влияния. Но перед Штатами стоит множество вызовов, прежде всего столкновение с Россией и Китаем – державами, которые, кажется, на данный момент нарушают законы морфологии истории Шпенглера, утверждающие принцип неизбежного упадка цивилизаций.
Стефано Ди Лоренцо, итальянский политолог