Сергей Носачев,
Чехов, Московская область
Отрывок из рассказа
Первым вернулось зрение. Мир просто и разом ударил по спутанному не оттаявшему сознанию, а потому ужаснул. «Что это? Почему я здесь?» То, что было «до», казалось уютнее, проще и добрее. Захотелось вернуться в прошлую секунду, где не было овеществлённого пространства, только тёплая колыбель из непостижимого и бесконечного. Но вот дёрнулись оживающие, но ещё безжизненно-ломкие конечности – одна лапка, за ней другая, дёрнулись крылья, перевернув облегчённое спячкой тельце на бок.
Тепло разогревало тело, ускоряя сердцебиение, и вот кровь уже насытила конечности. Несколько раз осторожно разогнулись и согнулись лапки, нерешительно ударили по поверхности крылья. Резко и гулко жукнув, муха впервые за долгое время встала на конечности. Мир, незнакомый и мутный, колебался, как если бы муха летела. Но крылышки бездвижно лежали на ворсистой спинке. Лапки нестройно переступали, пытаясь поймать равновесие. Свет, обильно питавший муху теплом, стал слишком щедрым, недружелюбным. Спасаясь от жара, муха ударила по воздуху крыльями. И началось. Мир затрясся, ударяя её вертикалями и горизонталями, верхом и низом, смешавшимися в единую непреодолимую преграду. От страха она замахала крылышками быстрее. Плафон настенной лампы, где она проснулась, наполнился паническим тяжёлым гулом, разбавленным звонкими столкновениями. Скоро сил не осталось. Муха наугад вцепилась в поверхность; в тот же момент успокоился и мир. Видно, и ему эта схватка далась нелегко. Было слишком ярко и жарко, и муха отбежала от света и ещё раз обмахнула тельце, избавляясь от остатков жара, налипшего на спину.
В воздухе висели несколько смутно знакомых заманчивых запахов. Она заметила их только сейчас. А заметив, почувствовала страшный, сводящий с ума голод.
<…>
Она летела словно по тёмному тоннелю, в конце которого на горизонтальном холодном глянце блестела огромная янтарная капля. Муха приземлилась в отдалении. Выждала. Запах манил, но торопиться было нельзя. Почему? Нельзя, и всё! Вот что-то внутри подсказало, что условности соблюдены и можно приблизиться. Не так быстро! Снова стоп. Можно. Стоп. Вперёд. Пей! Ешь! И муха вонзилась хоботком в вязкую питательную каплю. Мир снова развернулся в пространство. Насытившись, она влезла в неё всеми лапками, чтобы потом, когда снова захочется есть, не пришлось бы никуда лететь. Походный запас снеди.
Захотелось осмотреться. Муха перелетела на более высокую площадку, откуда было видно всё пространство. Всё здесь казалось знакомым, как будто она уже была здесь и не раз. Предметы и формы, поверхности, запахи, цвета. Даже запах того, кто сидел в углу, распространяя густой едкий дым, – он тоже был знаком. Она уже была здесь раньше. В том самом раньше, откуда звучали эти команды, Голос, который знал больше, чем она сама. Он звучал иначе, чем жужжание крыльев, он наполнял её, но не мир. Значит, он – тоже она. Но как это возможно? Знать и не знать одновременно, быть одной снаружи и двумя внутри?
Тот, другой, большой и непохожий, знакомый – он был врагом. Это сказал ей Голос. Но можно ли ему верить? Муха потопталась на месте, прошлась по тельцу лапками, то ли чистясь, то ли успокаивая разыгравшиеся нервы. Нужно проверить. Она пулей ринулась вниз, прямиком на Врага. Он тут же угрожающе замахал конечностями, и ей пришлось спасаться. Голос не обманул. Это Враг.
Муха вернулась на вершину своего пьедестала.
<…>
Враг изредка шумел, наполняя чрево источника, лил янтарную жидкость и отравлял мир едким дымом. В этом мистическом ритуале мухе виделся завуалированный ответ, слишком неясный, чтобы вычленить его, облечь в слова. Каждое движение Врага теперь пугало, угрожало забвением. И когда наконец муха свыклась с тем, что Враг просто громкий и можно не вздрагивать от каждого его движения и звука, он прошумел в последний раз и покинул мир. С ним ушёл и свет. Какое-то время муха оставалась на месте. Неспособность изменить ход вещей вдруг показалась ей куда более страшной, чем грядущее небытие. Ведь холод и вынужденная недвижность, и предстоящее небытие – всё это только последствия бессилия. Воздух быстро остывал. Муха не двигалась. К чему убегать, ведь это только отсрочит неизбежное. Холод проникнет всюду, как проникает тепло. Лучше потратить остаток минут на поиск ответов. Но как найти ответ в темноте, когда мысль о надвигающемся легко разгоняет все остальные по углам?
Сколько раз она оживала? Пять? Десять? Пятнадцать? Неотвратимость пробуждения и последующего сна стали кошмаром. Цикл, в котором нельзя было отыскать смысла. За эти короткие встречи с миром муха прибавила знаний. Однажды она долго в исступлении билась о непроницаемые границы мира. Рассчитывала она пробить их? Нет. Скорее дать понять кому-то неведомому, что хочет их преодолеть, одним глазом заглянуть во вне. И мир услышал её. Сквозь холодные ветреные бреши муха нашла путь к большому миру. Но тот оказался бесцветен и слишком холоден. Всё вокруг покрывал игристый белый холод снега, напоминавший мухе крупицы сахара. Она попробовала его, но в нём была только пустая холодная вода…