Мишель Уэльбек. Серотонин. – М.: АСТ, Corpus, 2019. – 320 с.
Все, кто интересуется текстами популярного в России французского литератора Мишеля Уэльбека, помнят: в апреле 2019-го Эмманюэль Макрон вручил ему, «великому и ужасному», орден Почётного легиона, учреждённый ещё Наполеоном в начале позапрошлого века: высшую награду сладкоголосой Франции. Так наконец-то «enfant terrible» стал рыцарем ордена. Как сообщили информационные агентства, президент Франции заявил: «Произведения писателя не являются пессимистичными, а «полны надежды на лучшее будущее». Это парадоксальное уточнение мсье Макрона является тем более забавным, что последний на данный момент уэльбековский роман «Серотонин», о котором не писали разве что самые ленивые или уставшие от горестной своей писанины критики (поэтому спойлеров для всё ещё не осиливших книгу не будет), – самый чёрный его роман. Оторваться от него, впрочем, как ни крути у виска, непросто: чужое психболото затягивает.
Роман, бесспорно, плохо написанный. Возможно, худший (с точки зрения стиля) текст «Рыцаря печального образа»-XXI. Всё больше грешит 60+-летний Мишель сбоями вкуса, всё паршивей редактирует «википедические» абзацы, напрасно пытаясь поразить чьё-то рассеянное внимание малозначимыми деталями, без которых можно было б легко обойтись – ну или сократить вдвое, имеющий уши да услышит: «Компания Graindorge, основанная в 1910 году в Ливаро, после Второй мировой войны занялась также камамбером и пон-левеком и пребывала когда-то в зените славы (будучи бесспорным лидером по производству ливаро, она занимала вторые строчки в рейтингах производителей двух других сыров нормандской триады), но в начале нового столетия вошла в кризисную спираль, закручивавшуюся всё туже, вплоть до момента, когда в 2016 году Graindorge была выкуплена компанией Lactalis, мировым лидером молочной индустрии…» – от скуки скулы сводит, не так ли? Речь всё-таки о художественном произведении, а не о статье в ежедневной газете, хотя всё относительно, и серьёзная проза порой чего только не «миксует». Главное – сделать талантливый «микс» из текстов разных жанров – «всего-то» дел! У Уэльбека с талантливым «миксованием» есть некоторые проблемы.
Впрочем, не раз он отмечал в интервью, что-де не любит г-на Набокова и прочих так называемых стилистов. Быть может, оттого, что его-то рыцарские stories (по обыкновению ладно скроенные и крепко сшитые) представляют собой, собственно, литслепок с его внешности. И хотя переходить с разбора текста на персону автора – дело весьма предосудительное, позволительным всё же будет отметить вольно или невольно, что «стёртый язык» мсье уж очень напоминает «стёртый» облик его самого: одно произрастает из другого. С лица воду не пить, но, увы, – сообщающиеся сосуды, и вот уж «мятая» физиономия скандальной знаменитости зеркалит «мятые» книжные фразы... Или с возрастом стал хуже писать?.. Ленив?.. Пожалуй, да: махнул на буквы рукой, ведь в тех же романах «Карта и территория», «Возможность острова» или «Платформа» Уэльбек не был столь стилистически предсказуем. Хотя, возможно, дело ещё и в самоповторах.
Попытка поэтизации уродства и жизненного распада терпит в «Серотонине» провал. Что ещё скучнее (но, увы, реалистичнее): Уэльбек не пытается сколько-то романтизировать душевное расстройство персонажа намеренно – он механически, словно куклу, разбирает его на всевозможные составляющие, «крепит» на распялки чел-овечьего вивария и ставит острые, in vivo, опыты, размышляя, какую ещё душевную пытку придумать для читающей публички, которая не сидит на антидепрессантах, насмерть поражающих угасающее воображение libido. И это ещё один «стёртый» приём, далеко не всегда работающий. Автор в своей якобы безоценочности и дистанцированности по отношению к происходящему с персонажем ставит читающему ловушку из букв, но сам в неё же и попадается. Буквы не прощают. Приём максимального отстранения пишущего от собственного текста действует на читателя порой полярным образом: не «трясёт», не цепляет. Жёсткого, внезапного нападения на чужие чувства не случается, а ведь как раз на него (на это самое нападение) Уэльбек наверняка рассчитывал, создавая «смятое» полотно из букв – ан слишком многое считывается ещё до того, как автор поставил точку. Тем не менее этот мрачный роман не отпускает нomo legens до самого финала, царапая, если уж не выскребая до дна, подноготную бессознательного… и тут уместен пассаж Ежи Леца: «Я думал, что опустился на самое дно, как вдруг снизу постучали».
Главный герой «Серотонина», 46-летний Флоран-Клод Лабруст, высокооплачиваемый чиновник (т.н. верхняя страта среднего класса), пьёт таблетки «от существования» – капторикс, побочным действием которых становится снижение, а затем и полное исчезновение и без того угасающего либидо. Лабрусту уже всё равно – ему просто надо протянуть ещё, и ещё, и ещё один жуткий день своей жизни. Перед нами что-то вроде дневника душевнобольного, который на самом-то деле абсолютно нормален, если даже и «аморален». Он давно пребывает за гранью добра и зла, а всё, что могло бы вернуть его к жизни, – это, как ни банально, потерянная «по молодости, по глупости» любовь. Однако именно «душевное расстройство нормального человека» плюс капторикс и не дают ему встретиться с Той, Которая Могла Б Его Воскресить… Он даже не пытается увидеться с Ней: достаточно бинокля. Экс-любовницы, тщетные попытки найти в прежних связях что-то человеческое «здесь и сейчас», встреча с бывшим другом также не увенчаются успехом для «возрождения из пепла». Лабруст исчезнет для всех, переедет в отель, а потом купит квартиру, чтобы лет через десять (примерно на столько времени ему хватит денег, дабы ни в чём себе не отказывать), возможно, уйти из жизни. Если, конечно, не найдёт в себе сил сделать это чуть раньше.
«Серотонин» – роман о любви и её антониме. Как и все романы мсье Уэльбека. Дочитав текст, невольно ассоциируешь главного героя с автором, хотя это и дурной тон. Впрочем, спасибо пресловутым информационным агентствам, уточнившим, что на вручении ордена Почётного легиона с Мишелем была его молодая жена. А значит, homo legens ещё может рассчитывать на новый текст этого невероятно одарённого, несмотря на «стёртый» стиль, француза. Писателя, которым в нашей стране многие «лечатся», возможно, всё ещё в отсутствие моды на психоанализ и «сопутствующие».
Наталья Рубанова