Кирилл Рябов. Дирижабль. – М: ИД «Городец», 2023. – 320 с. – 2000 экз.
Практически на всех сайтах описание нового романа Кирилла Рябова сводится к единой формуле, да чего уж греха таить – к аннотации книги: «история о мучительной любви и пагубной зависимости, ведущих душу художника по современным станциям крестного пути через мрачный, мистический город».
После прочтения романа, этот релиз хочется разобрать буквально по слову.
«История о мучительной любви…»
Действительно, начинается с мучительной истории. Главный герой, писатель Федор Собакин прибывает в Санкт-Петербург в качестве «великого писателя земли русской», его пригласили написать гениальный роман за «пару миллионов». Но мучительность истории заключается в том, что Федор Собакин все еще бесконечно проживает момент своей неудачи – четыре с лишним года назад премия «Нацбест» была уже почти в его руках, и критики признали его явным фаворитом, и друзья восхищались его талантом, но жюри не присудило Собакину ни единого балла.
«И Фёдор пил как не в себя. Подходили знакомые, вроде утешали. Кто-то сказал:
— Все мы знаем настоящего победителя.
… Ночной поезд уехал. А как мечталось, что поедет в нем, озаренный победой! Будет пить маленькими глотками французский коньяк (специально заранее купил бутылку, где она, кстати?), глядеть в окно на проносящиеся поля, леса, реки, деревни, полустанки и время от времени немножко усмехаться».
С тех пор Федор почти не пишет, пьет, представляет себе сцены изощренной мести, развелся с женой, обзавелся любовницей Инной, с которой находится в абьюзивно-созависимых отношениях.
«…и пагубной зависимости»
В этих двух словах, заключается, на мой взгляд, основная проблематика романа. Его настоящая проблематика. Федор классический алкоголик. Клиническая картина тяжелого заболевания прямо-таки из палаты мер и весов. И сколько бы герой ни цитировал гениальных поэтов, читатель с тяжелым сердцем понимает, что все это остатки былой личности, последние клочки филологической памяти, всплывающие на поверхность делирия.
«…ведущих душу художника по современным станциям крестного пути»
Выражение «крестный путь» имеет в культуре устойчивое значение – жизненный путь, исполненный страданий, который человек стойко переносит. Страдания Федора Собакина удивительно однообразны – где взять «плоскарик» (бутылка в виде фляги, приспособленная для ношения во внутреннем кармане, как правило, объемом 0,25 л.) и как увернуться от верящих в него друзей, пытающихся усадить его за написание романа. Разумеется, эти «страдания» описываются сложно, красиво. Даже драматично. Но по факту сводятся к весьма характерному для алкоголика поведению.
Может быть, не стоит так грубо называть писателя Федора Собакина – алкоголиком? Никто и не называет. Друзья, работодатель-олигарх, любимая, даже коллеги-писатели упорно делают вид, что проблемы нет. И в этом, на мой взгляд, самая большая трагедия главного героя. Не признавая проблему алкоголизма (и практически уже распада личности), каждый из «близких» надеется с помощью Федора Собакина достигнуть своих целей. Они готовы его усаживать за письменный стол, «прокапывать», приглашать гипнотизера для «кодирования», помещать в лечебницу и вообще создавать все условия для получения дорогостоящего «продукта» - романа под названием «Дирижабль», за который обещал заплатить олигарх. Но если не получится, так же легко готовы оставить Федора наедине с его проблемами. Сам по себе он им не нужен. В процессе создания художественного «продукта», где на одном конце находится спонсирующий данный проект олигарх, а на другом писатель, не трудно догадаться, кто является легко заменяемым звеном.
Современность «крестного пути» героя подана весьма своеобразно. Что считать приметами времени в романе? Отзвуки мобилизации, отъезд одного из персонажей в Среднюю Азию (впрочем, отъезд неудавшийся по причине пьяного дебоша в аэропорту) или описание общего состояния литературного и кинематографического процессов? А в описании этих процессов, что актуальнее: отсутствие творческого интереса у «творческих» персонажей или бесконечный поиск спонсоров для проектов любой степени халтурности?
«…через мрачный, мистический город»
Издательство «Городец» в своем Дзен-канале представляет роман Кирилла Рябова как феномен «петербургского текста». Это значит, в тексте мы встретим описание улиц и «мест» Санкт-Петербурга, много цитат, отсылающих к петербургским авторам или к произведениям о Петербурге, мелькающих по тексту «петербургских» литературных героев, загадочных двойников, мрачно-таинственный флер, обязательный эпизод, связанный со смертью. Все есть, все присутствует.
И все вместе производит впечатление компьютерной игры в жанре поиска предметов. Только вместо предметов читатель собирает в свою «корзинку» признаки «петербургского текста». Вот цитата, вот персонаж, вот образ или даже просто имя. Например, Федор Собакин, чем не «петербургское» имя? Федор, как Достоевский. Собакин, как кафе «Бродячая собака», или как петербургский журнал «Собака.ру». К тому же в романе имеются все необходимые составляющие для компьютерной игры в указанном жанре: мужественная главная героиня (и не одна), персонаж, которого надо спасти (Федор Собакин, разумеется), фэнтезийные темы с элементами сверхъестественного и романтического хоррора.
В «Дирижабле» мы встретим двух современных мифических героев, кочующих из романа в роман любых жанров и авторов. Парочка ничем не хуже Бабы Яги и Кощея Бессмертного. Разумеется, это Мент и КГБэшник. Персонажи, столь стигматизированные современной русской литературой, что в характеристиках этих героев можно не сомневаться. Какой бы автор не писал о них, Мент будет садистом, а КГБэшник убийцей. Рябов доводит этот прием до абсурда: его Мент похищает людей (многострадального Федора Собакина), вовлекая в преступный сговор всю дежурную часть районного отделения полиции, а КГБэшник любит на досуге убивать телят. Телят, господа!
Правда, не стоит доверять всем этим бесконечным мистическим приключениям, имея такого фокального персонажа, как запойный писатель. Так же не стоит доверять его фантазиям на сексуальные темы – в книге, кажется, всего одна любовная сцена, да и та написана таким образом, будто Федор Собакин в ней и не участвует. Кратко, плоско, не сравнимо с длинными поэтичными описаниями поиска «плоскариков». В остальных случаях все происходит только в воспаленном воображении бедного Федора. Что еще более печально, не стоит доверять его уверениям, что он придумал-таки роман «Дирижабль» – и завязку, и развязку, и персонажей. А придумал ли? Ведь на протяжении всего произведения он не написал ни строки. Возможно, с написанием романа все так же, как с сексом? От страницы к странице личность героя становится все более плоской и бесцветной.
Все точки невозврата пройдены. Попытки сопротивления зависимости есть, но уже слишком поздно. То, что осталось от Федора Собакина уже не просто не-писатель, это уже не-личность. Для героя все кончается ровно так, как и должно, согласно прогнозам и медицинской статистике по заболеванию.
Жанр романа «Дирижабль» я бы определила, как роман – история болезни. Жанр важный, социально-значимый и интересный читателю. Есть произведения этого жанра открыто себя таковыми и позиционирующие. А вот роман «Дирижабль» интересен тем, что болезнь главного героя не желают замечать не только другие персонажи, но как будто бы и литературные критики (нет соответствующих отзывов). О романе говорят как об описании проблемы «писательского застоя», об этом «жерле литературного ада».
Так для чего же был написан роман? Ведь не для того же, чтобы собрать и продемонстрировать читателю все элементы «петербургского текста», как по чек-листу?
Наверное, и не для того, чтобы являться очень длинной иллюстрацией к известному высказыванию Пушкина «Врете, подлецы: он и мал и мерзок – не так, как вы – иначе». Во-первых, Пушкин уже все сказал, во-вторых, Федор Собакин лишен какой-либо инаковости, к сожалению. Настолько типичен, что хоть сейчас в учебник. Да и гениальности не обнаружено.
В одном из интервью (про другое свое произведение) Кирилл Рябов сказал: «Человек подвержен страшной болезни (алкоголизму) и эта болезнь приводит его к смерти». При чтении романа «Дирижабль» мы с напряжением следим за медленным погружением героя на дно, когда он один за другим упускает все шансы на дальнейшую нормальную жизнь.
Тогда, наверное, роман был написан как предупреждение об ужасных последствиях «пагубной зависимости»? Как осознавший масштаб проблемы Джек Лондон писал когда-то: «Самоубийство – быстрое или медленное, разом выбрасывающее из седла или сочащееся капля за каплей – вот цена существования Джона Ячменное Зерно. Ни один его друг никогда не избегнет этой участи».
Увы! Отношение к алкоголю тут как в двадцатые годы прошлого века. Фицжеральд, Хеменгуэй, Великий Гэтсби. Стадия безудержного потребления.
Вывода два.
Первый: литературный процесс в России весьма разнообразен. Еще в конце прошлого века журнал «Вопросы литературы» разместил статью о пагубном влиянии алкоголя, этого «гигантского убийцы», на способность автора создавать художественное произведение. Современные же авторы надеются «проскочить», а то и вовсе бравируют «питием», как признаком или источником таланта.
Второй вывод: «Дирижабль» - роман – история болезни и роман-разоблачение, хотел того Кирилл Рябов или нет.
Владислава Васильева