Познакомились мы в середине шестидесятых прошлого века в кафе Дома искусств на Невском проспекте, и было нам в ту пору немногим больше тридцати на брата. Мне льстило это знакомство, думаю, что ему тоже. К тому времени у меня уже был издан первый роман, и не где-нибудь, а в знаменитом журнале «Юность».
После первого знакомства Миша стал частенько бывать в моём доме и нередко с новой приятельницей. «Доверяю твоему вкусу, – говорил он, – раз у тебя такая жена». Я же при этих визитах старался его не разочаровывать. Однако не всегда умел справиться с выражением своего лица, и это Мишаню обижало. Но ненадолго. Он был великодушен. Просто он являлся с другой приятельницей…
В те далёкие годы у меня нередко вечеряли друзья. Однако присутствие Миши порой разочаровывало компанию. Он был молчалив, самоуглублён. Неохотно уступал просьбам о чтении своих новых вещей. И то под настойчивостью очередной спутницы. Возможно, тогда сказывались его непростые отношения с Аркадием Райкиным, особенно при выплате гонораров.
Взять Рому Карцева и Витю Ильченко – они же помалкивали. Сидели на своих жалких ставках артистов и помалкивали. А Жванецкий чем лучше? Он всего лишь заведует литературной частью театра. У него тоже ставка согласно штатному расписанию… Не Райкин же сам придумал эти ставки. Он не может платить отдельно за репризы и миниатюры, что появлялись из-под пера завлита театра, ведь это же его служебная обязанность…
Крут был хозяин, жаден. Люди валили в Театр эстрады не на Жванецкого, а на Райкина. Работая допоздна в центре города, Миша возвращался двумя автобусами на улицу Стойкости, в полутёмное сырое гнездо, что подкинул театр всем трём своим бездомным одесситам. О каких отдельных гонорарах может идти речь?! Так что сама судьба толкала Михаила Жванецкого забыться в нежных женских объятиях, и нечего осуждать, нечему завидовать… Правда, выручали выступления с Ромой и Витей на «левых» концертах, а так – хоть в петлю. Вот он и сидел, иной раз снулый, неразговорчивый. Но порой, точно переступив через обстоятельства, Миша веселел, становился таким, как его привыкли воспринимать – ярким, солнечным, даже его великолепный лоб как-то подтягивался к лысине, заканчивая монументальный рисунок головы…
Как-то он обратился к моей маме: «Ревекка Израиловна, вечером наш концерт в клубе пищевиков. Я вас приглашаю. Посажу в первый ряд и буду представлять вас моей мамой, тем более вы чем-то похожи и замечательно фаршируете рыбу. Пожалуйста! А то я очень волнуюсь…» Конечно, Миша шутил, но доверчивая мама согласилась. Вернулась после концерта в задумчивости «Вот, понимаю, успех. Люди стояли на головах, я оглохла от аплодисментов. Успех! Молодец! А что ты? – упрекнула мама со своей херсонской интонацией. – Ты так смешно изображаешь своих школьных учителей. Что ты не можешь так же веселить людей?»
Да, так не мог. И мало кто мог...
Рекомендация в Союз
Мне повезло. Я имел честь дать ему рекомендацию в Союз писателей…. В начале семьдесят второго года он вернулся из Одессы, куда сбежал от Райкина, и пришёл ко мне с просьбой: «Хочу вступить в Союз писателей. Нужна рекомендация. Дашь?» – «Конечно, дам».
Я сел и написал… Шли годы. Популярность Жванецкого росла, он стал неуловим: то работал в Московском мюзик-холле, то возвращался в Ленконцерт. Но при каждой случайной встрече или телефонном звонке заходил разговор о медлительности приёмной комиссии Ленинградского отделения Союза писателей. «Они и Бориса Стругацкого рассматривали лет пять, считали, что фантастика не жанр литературы. А ты со своей сатирой!» – сурово успокаивал я Мишу.
Наконец, свершилось. Приняли как драматурга, а могли бы и как прозаика. И какого прозаика! Встретились в кафе Дома искусств, Миша подарил мне своё первое печатное произведение «Время больших перемещений» – тоненькую тетрадного вида книжицу в чёрной обложке. С замечательным предисловием Юрия Роста… В том же семьдесят восьмом он окончательно переехал в Москву.
Гусь на блюде
– Записывай адрес! Записал? Повтори! Правильно… Возьми такси, шофёр найдёт… Нет, я буду не один. Когда это я был один?! Ну, купи какой-нибудь букетик, остальное всё есть, не траться. Как её зовут? Венера! Всё! Ждём! Приезжай! Будет гусь…
И я приехал. Действительно был гусь. Он лежал в большом овальном блюде среди золотистой россыпи жареной картошки, брезгливо поджав лапки. А сама хозяйка квартиры Венера, сосредоточив милое восточного типа лицо, раздумывала, как ловчее расправиться с гусиной тушкой.
Помянув Паниковского, Миша перенял инициативу и довольно ловко расправился с этой задачей. Вообще, он всё делал как-то ловко. И Венера это подтвердила, глядя с открытой нежностью на своего возлюбленного. Встречаясь довольно долго в общежитии у Венеры, они стали жить вместе в квартире «ведомственного» дома ЦК комсомола. Желание повидаться с Мишей не оставляло меня все эти несколько дней моего появления в Москве… Я радовался встрече, было о чём поговорить. Вспоминались друзья, знакомые – кто где, кто с кем. Оказалось, Миша знал и людей из редакции, которая пригласила меня в Москву для работы над книжным вариантом романа «Таксопарк» – в том же издательстве, намечали выпуск журнала Жванецкого «Магазин»…
Вечер затянулся, пора уходить. Миша достал новый сатирический сборник «Встречи на улицах» и надписал: «Моему дорогому Илье Штемлеру, Леночке, детям ихним. От любителя семьи этой. Ничего! Нормально! Ваш Жванецкий. 3/VII-80 г.».
Прощаясь, Миша пригласил меня на свой «афишный» концерт в кинотеатре «Октябрь» на Новом Арбате. «Подойди к служебному входу, тебя встретит Венера, проводит в зал. Что тебе прочесть завтра? Персонально!» – «Про Григория и Константина!» – вспомнил я первое, что проснулось в памяти…
«Нормально, Григорий!»
У служебного входа собралось много желающих попасть на концерт. Но Венера меня приметила. Увела в зал и, усадив на помеченное место, озабоченно ушла. На том наше короткое знакомство закончилось… В дальнейшем её многолетняя совместная жизнь с Мишей прервалась, у Миши появилась другая женщина, Наталья. А гордая Венера вместе с их общим сыном Максимом переехала в Америку. Миша благородно ей помогал, пока Венера – кандидат химических наук – не упрочила своё положение…
Тем временем огромное брюхо кинотеатра распухало зрителями. Люди стояли вдоль стен, присаживались на ступеньки прохода. И на фоне белизны гигантского экрана фигура Жванецкого совсем затерялась… но до той минуты, когда он распахнул портфельчик.
– По просьбе моего ленинградского друга Ильи Штемлера начну с того случая, как мы с приятелем выиграли торт, – начал Миша.
– Нормально, Григорий! – одобрил чей-то голос с балкона.
– Отлично, Константин! – дружно подхватил зал.
Автор победно вскинул руку с листочком…
С его законной женой Натальей я тоже был знаком, но чуть-чуть. Много лет спустя после последней встречи в московском Дворце молодёжи на шестидесятилетии Жванецкого мы встретились случайно в фойе БДТ во время антракта.
– Знакомься. Это Наташа, моя жена, – сказал Мишаня со своей лучистой хитрецой на широком добром лице. – Приехали в Питер на неделю…
В светло-голубом костюме он замечательно выглядел, придерживая руку статной молодой брюнетки. Темноглазая, она с открытой улыбкой смотрела на меня, словно заранее веря в расположение друзей мужа.
– Ну как? – отмерив полшага, обратился ко мне Миша и лукаво повторил: – Как тебе?
Я восхищённо развёл руками, мол, что тут скажешь, молодец Мишаня, иначе и быть не могло…
Загадка двух подписей
Ту ноябрьскую пятницу двадцатого года я запомню навсегда… Умер?! Как умер? Он НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ умирать. Он был молод, несмотря на 86 лет, его окружала молодость, наконец, его жена моложе на тридцать два года… Некоторое время я смотрел на равнодушный экран радиоприёмника. Включил телевизор… Всё верно – умер. Я знал – он болел, год как не «дежурил по стране», болел, но чтобы умереть? С ним это не вязалось, даже в такую «харонову навигацию», охватившую смертельным вирусом весь мир….
Я метался по квартире, гонимый потоком воспоминаний, связанных с Мишей, с Мишаней, с Михаилом Жванецким... У него были друзья куда более близкие, чем я. Но он казался мне ближе многих, это верно – нас объединял общий дух. На его юбилей в Москве в 1994 году я сочинил поздравление в «стиле Жванецкого». Хотел попросить прочесть Шуру Ширвиндта – тот вёл торжественный вечер, но передумал и прочёл сам. И был успех. Даже сидящий в первом ряду Зиновий Гердт меня обнял. Ещё я запомнил, что какой-то богач подарил Мише ключи от автомобиля. Подошёл к юбиляру и подарил автомобиль. Хотя в наше время такими богачами не удивишь, но тогда это только прорастало и выглядело эффектно…
В смятении я разыскал две дарственные книги Жванецкого. Первая помечена январём 1978 года, а вторая привела меня в изумление… двумя датами под ОБЩЕЙ обложкой! Первая, уже помянутая в этой заметке, – июль 80-го, а вторая, через страницу той же книги «Встречи на улицах» датирована 20/ХI/16 года. «Илюша. Страшно рад тебя видеть. Твоя рекомендация в Союз писателей до сих пор действительна. Твой Жванецкий. 20/ХI/16 г.». Две даты под общей обложкой с разницей в 36 лет! Как это получилось? Сейчас уже не припомнить…
Мне самому сейчас 88! Вероятно, скоро повидаю Мишаню и проясню эту загадку. Но я не тороплюсь. У меня сейчас такая же молодая жена.