Осанка.
Вскинутые брови.
Снисходительная симуляция внимания к мужским глупостям.
В стране массовой убыли мужского поголовья и хронического дефицита самцов женщины столь же массово стелились под их волю – одна лишь Терехова позволяла себе роль оппонента, лукавого насмешника, спарринг-партнёра.
За это её и зарубил солидарный мужской трибунал в третьей серии фильма про мушкетёров.
Других способов укротить не было, только хард-кор.
«Если хочешь, я уйду, – шантажировал её мужчина в самом первом фильме, «Здравствуй, это я!». – Только скажи».
«Уйди», – отвечала она. И танцевала один из первых твистов в СССР в первый же год после отставки держиморды Хрущёва. Запястьями наружу, вьющейся змейкой, восхищая Ролана Быкова пластикой и чувством свободы, за десять минут до конца двухчасового фильма. Всё-таки санкций опасались и задвинули свободу в конец.
Это обманчивое дружелюбие, умение держать дистанцию и ставить на место зарвавшихся конкистадоров возбуждало до крайности. Даже Тарковский, сроду не терпевший ничьих, а особенно женских возражений, взял в «Зеркало» на сдвоенную роль Жены и Матери именно её: грело, что даже такая, царственная и дразнящая, – его слушается. Он был стопроцентным тираном и эгоманьяком, жён выбирал по сходству с матерью – но играть своих самых близких женщин взял её, ни капельки не похожую.
Кадр парящей над кроватью Тереховой попал на сотни киноведческих обложек как один из символов искусства кино вообще. Знала, кому подчиняться.
«Ей нужен здоровенный сукин сын, который не станет с ней разговаривать – просто согнёт в бараний рог!» – сердился на её героиню Дуров в курсовой работе Никиты Михалкова «И эти губы, глаза зелёные». Ошибся и он. Ей и сукин сын был не нужен. Айкидошное умение блокировать мужскую атаку и обезоруживать взрывом фальшивого хохота настолько ценно само по себе, что не предполагает постоянства, зато очень разнообразит личную жизнь, свою и мужскую. Терехова троллила Боярского в «Собаке на сене», Кайдановского в «Кто поедет в Трускавец», Любшина в «Монологе» и Гафта в «Дневном поезде».
Её любили на «Ленфильме» снимать: там такие дамы в цене.
Дворянок переиграла – не счесть, шляпок переносила – тысячу, длинные барские серьги ей особенно шли. Звездой национального масштаба стала в мюзиклах, заточенных под Боярского: все её народные роли сыграны по заказу Госкомитета СССР по телевидению и радиовещанию. Графиня Диана де Бельфлёр, сошедшая с небес, дабы приветить всеобщего усатого любимчика-дворняжку, стала её титульной маской, она и в жизни так себя вела: подпускала, а не гонялась. Рискни у нас хоть кто-нибудь поставить «Опасные связи» – не нашлось бы лучшей маркизы де Мертей; но такое для советского кино было явным перебором, а дальше уж и возраст подкатил.
Зато состоялась миледи в саге об одесских мушкетёрах. В платье тигровой расцветки и чёрном плаще на крыльях ночи, пани Маргарита плюсовала за десятерых – а как ещё играть в кафешантане, где яд в бокале аж пузырится и кипит и даже лилию на стене рисуют, как чёрную кошку в бакалейной лавке? Терехова свои реплики буквально провывала и простанывала – то ли рыдая, то ли заходясь от хохота, – не упуская притом случая подкусить оперетку прямо в кадре. Поучения кардинала встречала ехидным «Боже, какая таинственность!», а обморок Бонасьюшки – народным «Госспади». Зато казнь отыграла сущей Медузой Горгоной...
Ту же линию вела и дальше – в «Благочестивой Марте», «Давай поженимся», «Только для сумасшедших».
Очаровательная опасность и приятная змеиность.
Мягкий игнор чужих комплексов.
Капризный, многажды искусанный рот.
Обязательная свободная прядь вдоль щеки.
Когда в Москве ещё был Киноцентр, на нём трафареткой (т.е. многократно) было нанесено: «Маргарита Терехова – самая красивая актриса России».
Эти слова было не вырубить топором, пришлось ломать здание.
Других способов укрощения не было.
Только хард-кор.
P.S. В конце 70-х, на пике тереховского успеха, в продажу пошли первые кроссовки и майки «Пума» с дикой кошкой на логотипе. Из-за латинского написания все, буквально все в стране называли модный прикид «Рита». Маргарите Борисовне, должно быть, нравилось.
Редакция «Литературной газеты» смиренно припадает к стопам прекрасной актрисы и ещё раз признаётся в любви!