Вначале был писатель

Олег Рябов,
писатель, глав­ный редактор журнала «Ниж­ний Новгород»

Испокон веков одной из важней­ших человеческих ценностей яв­лялась информация. Натан Рот­шильд не был дураком, и принадле­жащая ему мысль, что тот, кто владеет информацией, владеет миром, подтвер­ждает его статус.

С древнейших времён вождь пле­мени, король, князь рассказывал сво­ему наследнику ему одному известные секреты: как руководить народом, госу­дарством, как вести себя с соседями, что покупать и что продавать. Жрецы и свя­щенники посвящали преемников в свои тайны, знахарь-врач делился знаниями с учеником, а у мастера учился ремес­лу подмастерье. И чаще всего самая ценная информация передавалась по наследству, пусть и не родственному, но один на один. И это тянулось веками, а может, и тысячелетиями. Даже когда появилась письменность, разного рода наблюдения, памятные записки, книги создавались в единичных экземплярах. Только с появлением книгопечатания, то есть массового тиражирования зна­ний, информация стала распростра­няться с безумной скоростью. Это была техническая революция, одна из важ­нейших за всю историю человечества. Мир стал другим благодаря Гуттенбергу и его коллегам.

Теперь вопрос грамотности поста­вил перед человечеством новые задачи, имеющие практическое значение. Для многих людей, которые были заняты поиском новых знаний, чтение книг стало и инструментом, и дорогой. Но желающие владеть миром увидели во всеобщей грамотности совсем другие перспективы: в мире надо было срочно и повсеместно ликвидировать безгра­мотность, чтобы среди нового образо­ванного народа быстро распространя­лась нужная информация, а благодаря этому была возможность манипулиро­вать уже «образованным» населением.

А что касается носителей информа­ции, то нам известны очень древние тексты, частично сохранившиеся на глиняных табличках, берестяных грамо­тах, папирусах, пергаментах и так далее. Но именно бумага, которая лучше всего подошла для технологии книгопечата­ния Гуттенберга, позволяет полноцен­но сохранять информацию столетиями. Даже за последние два-три поколения мы можем припомнить большое коли­чество носителей информации, на кото­рые возлагались серьёзные надежды. Фотопластины, киноплёнки, фотогра­фии, поляроиды, плёночные магнито­фоны и видео, кассетные, дисковые, проигрыватели шеллачных, а потом и виниловых грампластинок… Оказа­лось, что все эти носители не просто не вечные, но даже и недолговечные. Как много было потеряно информации из-за того, что мы слишком верили в них! И только бумага служит челове­честву более пяти столетий.

О «вечности» интернета в смысле хранения информации и просто о его надёжности говорить пока рано. Слиш­ком мало времени он существует. Хотя специалисты говорят, что часть Всемир­ной паутины иногда отрывается и уле­тает в небытие!

Когда на мой вопрос: «Читал ли ты «Острова в океане» Хемингуэя?» – мой товарищ отвечает мне, что он слушал роман со своей аудиосистемы, сидя в машине, мне кажется, что он не понял вопроса. После такого ответа, на вопрос по поводу прочтения романа Льва Нико­лаевича Толстого «Анна Каренина» я уже жду ответа, что мой товарищ смо­трел балет с участием Майи Плисецкой и этого ему достаточно.

Что же касается детей, которые все сказки Пушкина в виде мультиков смо­трели по телевизору и ещё будут смо­треть, то я сразу вспоминаю замечатель­ную реплику по поводу того, что те, кто читает книги, всегда будут управлять теми, кто смотрит телевизор.

Поясню! Собака, корова, курица воспринимают мир как видеоряд, как движущуюся перед глазами картинку. То же самое происходит со зрителем, сидящим в кинотеатре или перед экра­ном телевизора. Это другое мировос­приятие. Я уже не про то, что кино – это вообще другой вид искусства. Я ничуть не хочу принизить важности кино!

То же могу сказать о моих друзьях, которые слушают классическую лите­ратуру в формате аудиозаписей. Конеч­но, обидно впустую проводить десятки часов, стоя в автомобильных пробках. Аудиокниги – прекрасная возмож­ность приобщиться к мировым знани­ям и стать более образованным.

Только ведь я – о другом! Слух – это иная сигнальная система, и ею активно пользуется весь животный мир: и мед­ведь, и лисичка, и ворона. Другое дело, что артист Ульянов или артист Смок­туновский действительно прекрасно читают, но это – другой вид искусства. И я ничуть не хочу умалить его значе­ния. Любое высокое искусство заслу­живает и всяческого внимания, и бла­годарения.

Просто часто вспоминается гоголев­ский герой Петрушка, слуга Чичикова, который очень любил читать, при этом ему было всё равно, что читать, – он наслаждался не красотою текста, а спо­собностями человека из этих крючоч­ков-буковок складывать слова, из слов фразы, а из фраз разумный закончен­ный текст. То есть Гоголь в первой поло­вине XIX века пришёл к выводу, что человеческий мозг – это мощнейший компьютер, который мы просто ката­строфически недостаточно используем.

Вот эти крючочки, символы, буквы, цифры, иероглифы, с помощью кото­рых человек научился выражать глу­бочайшие чувства, предельно точно фиксировать результаты и события, обмениваться сложнейшей научной информацией, и стали объектом обра­ботки мощнейшим в мире компьюте­ром – головным мозгом. И его надо постоянно тренировать и тестировать, то есть попросту – надо читать каждый день. Только упражняясь в чтении всё более и более сложных и качественных текстов, можно научиться получать наслаждение от художественной лите­ратуры, высокохудожественной литера­туры, ну и тем более от сложных науч­ных исследований.

А теперь о другом.

Среди многочисленных видов искус­ства, а к ним кое-кто уже относит и рекламу, и ландшафтный дизайн, и такие виды прикладной деятельно­сти, которые даже обсуждать не хочется, неоспоримых – всего-то – на пальцах пересчитать.

У Мнемозины было девять дочерей, девять муз, покровительниц искусств, и вот среди этих девяти шесть несли ответственность за различные жанры литературы. Это символично и есте­ственно потому, что многие произве­дения вторичны по отношению к лите­ратуре.

Существование классического теа­тра невозможно представить без писа­теля, который пишет пьесы (пантоми­ма – не в счёт!). Мольер, Бернард Шоу, Чехов работали не просто для театра, а часто по заказу театра, сотрудничая с конкретными театрами, а иногда и под бенефис какого-то великого артиста.

Мало того, и опера не видит своего существования без писателя: «Евгений Онегин» и «Кармен» изначально были просто литературными произведения­ми. Попробовал бы Пласидо Домин­го петь телефонную книгу. Хотя жанр «вокализа» существует, но редко мы его слышим. Я уже не говорю про Аллу Пугачёву или Льва Лещенко, которые заказывают тексты песен известным поэтам.

Текст вдохновляет композиторов и на создание балетов: Дон Кихот и Анна Каренина танцуют, и зритель забыва­ет, что вначале был писатель.

Эпоха немого кино безвозвратно ушла, и современный кинематограф почти всегда работает со сценарием. Некоторые писатели отказываются работать с кинорежиссёрами в плане написания сценария по своему готово­му и опубликованному произведению, они не хотят ломать свои тексты, хотя не возражают, когда этим занимаются дру­гие; так появляются фильмы, снятые «по мотивам». А есть авторы, которые зарабатывают деньги тем, что пишут киносценарии, конкретно не представ­ляя себе в течение работы, кто будет снимать кино.

Библия – выдающееся литератур­ное произведение: она включает в себя и исторические хроники, и любовную лирику, и мистические пророчества, и философские теории, и классиче­ские мелодрамы. Вполне естественно, что такой богатый и сложный текст писался и редактировался не одним человеком, и Библия – произведение коллективного автора, но то, что это произведение искусства, не вызыва­ет сомнений. Так вот, подавляющее большинство шедевров мировой живо­писи, созданных и в эпоху Возрожде­ния, и в древнерусской живописи, да и написанных в более позднее вре­мя, появилось на свет благодаря этой великой книге. Невозможно себе без неё представить существование Лув­ра, Эрмитажа, галереи Уффици, музея Прадо: проходишь по залам и понима­ешь, что библейские мотивы, а значит, литература – самый сильный сти­мул к работе великих мастеров кисти и резца. Непонятно, как бы проявился гений Рафаэля без его «Сикстинской мадонны», Леонардо да Винчи без «Тайной вечери» или Андрея Рублёва без его «Троицы», не будь Священного Писания.

230 гравюр-шедевров, иллюстри­рующих Библию, прославили Гюстава Доре на века; хотя и его художественные видеоряды, сопровождающие книги Рабле, Мильтона, Сервантеса, говорят о том, что литература его вдохновляла всегда и иллюстрации к литературным произведениям сделали ему имя.

У работников большинства твор­ческих профессий: архитекторов, скульпторов, художников, артистов, композиторов – имеется некая табель о рангах, которая их всех выстраивает по ранжиру, то есть по качеству. Нам известны такие официальные звания, как заслуженный артист, народный артист, заслуженный работник куль­туры, заслуженный деятель искусств, заслуженный художник, академик живописи и так далее.

И только у писателей и поэтов нет этой градации. То есть существу­ют таланты в определённых видах искусств, которые можно разглядеть и оценить в баллах или в званиях, но существует и Божий дар, который даёт­ся литераторам небесами, и этот дар, сумел его использовать мастер или нет, оценить современник не может или боится, отсылая решение этого вопроса на откуп потомкам.