Светлана Сырнева,
Киров
* * *
Это сон, это слишком опасная тишь,
значит, лёд на стремнине расколется.
Это двинулась жизнь,
и, покуда ты спишь,
подступает вода под околицу.
Твой поток беспощаден,
твой рокот силён,
неумолчная ночь разрушения!
И таинственным гулом
весь мир населён –
гулом гибели и воскрешения.
Ни единая в небе не светит звезда
над лесами, полями, бараками.
И спасенье идёт, как приходит беда, –
оперённое теми же знаками.
Пусть над чёрною бездной белеет окно
и глядится в своё отражение,
но на части разъять никому не дано
своевольной свободы движение.
Это завтра наступит пора ремесла –
время тяглое, чистое, мутное.
И не вспомнит река, как она унесла
все мосты и преграды минутные.
Юрий Ишков,
Великие Луки, Псковская область
Россия
Святыня многих поколений,
Россия, жить тебе и цвесть!
Твой долгий век благословенен,
Богоугодны дух и честь.
Ты – в нас и лучике над полем,
Траве и криках журавлей,
Живём, заботимся и помним
Наказы наших матерей.
Оберегаема чудесность
Дубрав, где льётся птичья трель,
Хранимы ширь и бесконечность
Неописуемых земель.
Но ворог вновь из чёрной дали
Приполз за-ради новых войн.
Твои сыны, Россия, встали,
Чтоб заслонить тебя собой.
Ты с ними там, в горниле смерти,
Они и плоть, и мощь твоя,
Такие преданные дети
Есть в мире только у тебя.
В огне прямом и перекрёстном
Они твою спасают жизнь.
Всеобщей матерью их крёстной,
Россия, гордо назовись!
А тот, кто крови яро жаждал,
В ком нет ни сердца, ни души,
Сквозь грохот выстрелов однажды
Услышит: «Русские пришли!»
С победой встретишь рать сыновью,
И, славя каждого в строю,
Запомни тех, кто подвиг кровью
Вписал в историю твою!
Елена Павлова,
Москва
Мы все едины
Над нами вечность. Лови мгновенье,
К её секретам прикосновенье.
Ты убедишься, она красива,
Хлебни немного из гжельской сини
И как награду прими блаженство…
Там сверху видно несовершенство
Земного мира, где вечным боем
Полоски Света с безбрежной Тьмою.
Где против тени, умов разрухи
Любовь и сила Святого Духа.
Недальновидно и всё нелепо…
Взлетая между землёй и небом,
Взмахни крылами и птичьим криком,
Скажи о главном и о великом.
Там сверху видно, что мы едины…
Пусть единичны, неповторимы,
Пусть непохожи, но все миряне,
А поле жизни – не поле брани!
Сусанна Шерстяк,
Донецк, ДНР
Мы доиграли сериал
Жизнь каждого –
многосерийный фильм,
Конец известен режиссёру, сценаристу.
Нас пропускают
через эпизодов фильтр –
Играем в фильме этом роль статистов.
А нам-то кажется, что в главной роли мы,
И пыжимся, чтоб нас заметил зритель;
Костюм героя дали нам взаймы,
Иконам молимся, войдя в свою обитель.
Всё тянется размыленный сюжет,
И все мы ждём поры,
чтоб в целом фильм увидеть.
Актёры соберутся на фуршет,
Не многим удалось конец предвидеть.
И как-то неожиданно для всех
В конце сюжета к нам приходит
старость,
И гаснут все надежды на успех,
А в сердце поселяется усталость.
Уже мы доиграли сериал,
Старались как могли
справляться с ролью.
Не каждый в той игре звездою стал,
Но роль свою играли мы с любовью…
Ирина Моргачева,
Санкт-Петербург
* * *
Вот и настала весна,
Время любви и печали.
Чайки об этом кричали,
Липы об этом молчали,
Медлили он и она.
Медлили… Время – песок.
Жизнь – она не повторится.
С этой безумной страницы
Счастья волшебная птица
Вылетела между строк.
Полная чаша вина,
Полная чаша обмана.
Выпить до дна слишком рано,
Плена хотелось, дурмана,
Неодолимого сна.
Парус крылатый – мечта,
Парус мучительно-белый
В вечную синь без предела!
Миг до рассвета, расстрела,
Миг, а потом пустота.
Света сплошная стена,
Судеб пересеченье
Не обещали спасенья
В этой купели весенней.
…Медлили он и она.
Василиса Ковалёва,
Кострома
Китайский чай
Я вернулась. По окнам вода
В жёлтых отблесках светофора.
Говорим. Ничего никогда,
Кроме этого разговора,
В мире не было, как и времени,
Как и трусости, и геройства,
Всё, что было в системном ядре,
смени
Ради этого VR-устройства.
Спокойствие. Боже, неужто спокойствие
За завесою тонкой материи?!
Всё не тройственно,
даже не двойственно –
Однозначно в чаинках
Китайской империи.
Сергей Попов,
Воронеж
* * *
Нас веселила сила ветра –
ныряли яблоня и верба
в его предмайскую волну, –
хоть и угадывалось верно,
что саду следовать ко дну.
От наливной древесной стали
сквозь время ветви прорастали,
и стыла робкая листва.
И мы прикидывали – та ли,
что и в безвременье жива.
Садилась пена дождевая,
до верных слов не доживая,
и без усилия со дна
была вся божья душевая
до сит отчётливо видна.
Нам открывалось их устройство,
и вишни вымокшей геройство,
и вышней страсти правота.
И было нам куда как просто
принять, что истина проста.
Как наши зряшные уроки,
как жизней выжатые сроки,
листвы юннатовской вода –
шум легкомысленной мороки,
ушедшей в землю без труда.
Константин Шакарян,
Ереван, Армения
* * *
Не надо ничего придумывать на свете,
Во всём искать секрет,
изнанку и подвох.
Достаточно судьбы, которая в ответе
За каждую строку, за выдох и за вдох.
Достаточно того, что ты увидел въяве
И что внутри тебя, и рядом, и кругом,
А разве о другом
распространяться вправе,
Когда не знаешь сам
об этом (о другом)?
Ты в городе живёшь,
не ведая деревни,
Ты в парке побродить выходишь –
не в лесу.
Но корни, что в тебе,
спасительны и древни,
Уходят в глубь земли и держат на весу.
И времени кругом,
и гулкого пространства –
Огромны залежи повсюду и везде.
Смещение времён,
земель непостоянство
Расходятся в тебе кругами по воде.
Отныне просветлён и защищён отныне
Ревнивой памятью глаголющих веков.
И скорби места нет.
Ни гневу, ни гордыне.
...Но – прошлого призыв.
Но – будущего зов...
Грядущие года шумны и непокорны,
Былые времена пульсируют в виске.
А ты в своей земле по самые по корни
И всё-таки висишь –
висишь на волоске...
Елена Фролова,
Москва
* * *
Маме
Горе над нами набухло,
как почки весной.
Мама, поговори немного со мной.
Скоро деревья листвой разродятся
в саду.
Я тебя в сад на качели твои отведу...
В долгой болезни ты,
словно на тайной войне.
Мама, скажи что-то светлое, тихое мне.
Птицы уже затевают свой гомон в саду,
я тебя в сад на качели твои отведу...
Словно сиротки скучают цветов семена.
Мама, скажи, я их все посажу у окна,
будут они самой чистой земной красоты.
Ты на качелях всегда
вышиваешь цветы...
Видишь, я всё приготовила –
пяльца, канву,
нитки, чтоб вышить деревья,
тропинки, траву,
вышить росу,
от которой под утро свежо.
Мама, садись на качели, здесь хорошо.
Светлана Панина,
Екатеринбург
* * *
Уйдёшь, останешься в подкорке,
другой не нужно мне любви.
Кусты нуждаются в подпорке,
в оттаявшей песчаной горке
полощут крылья воробьи.
Клюёт пространство кран подъёмный,
рябина выглядит метлой.
На теплотрассе пёс бездомный
нашёл ночлег довольно скромный,
тоскливо, снова выходной.
А гордый пёс, не попрошайка,
хвостом благодарит за кость.
В его крови и волк, и лайка,
в моей – забывший небо дождь.
У марта, как у зверя, линька,
а называется весной,
и в небесах пропала синька.
Как нужен выход запасной…
Григорий Блехман,
Москва
Вдохновенье
Из века в век о нём мечтают,
Надеясь, что, когда придёт,
Останется и не оставит
Тебя среди мирских забот.
Оно приходит и уходит,
Ни разу не предупредив,
Лишь оставляя нечто вроде
Эфира, где гостил мотив.
И потому не знаешь, был ли
Той мимолётности сюжет,
Где сразу вырастают крылья,
Которых не было и нет.
И о которых все мечтают…
Но, видно, так – из века в век:
Уйдёт, придёт и вновь оставит
Тебя в надежде, человек.
Валентина Поликанина,
Минск, Беларусь
* * *
Ночью мысли не сходятся с речью,
А несутся туда налегке,
Где до жара растоплена печка
И сомлела еда в чугунке,
Где хозяйке давненько не спится,
А что выспалась – делает вид;
Где изба, что внимательна к лицам,
Молчалива, как дед мой Демид.
Там Анютка стоит на пороге,
От беды не закрыла дверей...
Едет дед по смоленской дороге,
Чтоб обнять четырёх сыновей.
Слышит он отголоски мелодий:
«То-то славно поёт детвора.
Чей черёд? Витька, Колька, Володька.
В октябре дождались и Петра...»
По земле, что кормила и кормит,
Дед дошёл до родной стороны.
По привычке военную форму
Так и носит он с самой войны.
Дед крестьянского племени-роду.
И туда, где полнеба синей,
Едет он на дрожащей подводе
По сермяжной дороге своей.
Сергей Пагын,
Единцы, Молдова
В автобусе
Я в небо смотрел – на закатную реку,
и жадный мой взгляд
был подобен побегу
от этих пустынных холмов,
лениво за грязным стеклом
проходящих,
от этих бесснежных полей
полуспящих,
от этих печальных домов.
Я долго смотрел…
А река разливалась,
она молодела, она улыбалась,
горя под закатом иным…
Звезду разжигал человек
молчаливый
у тучи, похожей на старую иву.
Я рядом безмолвствовал с ним
в предчувствии детском
нетронутых далей…
И лодку на привязи волны качали…
Но вспыхнул в салоне тут свет!
– Смотри, не прохлопай
свою остановку, –
качаясь в проходе
с промасленным свёртком,
сказал мне дорожный сосед.
Я вышел,
и был всеобъемлющий ветер,
и было темно и беззвёздно на свете.
И шёл в полуяви домой,
родную дорогу едва узнавая,
как будто ещё не покинул я края
с горящей рекой молодой.
Сергей Матвеев,
Ижевск, Удмуртская Республика
То, что дорого
На землю сходит небо.
Земля стремится ввысь.
С тобой быть рядом мне бы
и вечность вместе грызть.
Гореть не страстью дикой,
чтоб шаток был оплот, –
сидеть бы рядом тихо
и чувствовать тепло.
И будет снег кружиться
и синий дождь шуметь.
И будут дни крушиться,
нам что-то не суметь.
Не всем мечтам стать явью,
но мы с тобою – явь.
И в буйной жизни лаве
мы сможем устоять.
И будем жить мы долго,
уйдём в урочный час;
продолжимся в потомках –
как предки живы в нас.
Сергей Луценко,
Павловск, Воронежская обл.
* * *
Заблудшего века печальник,
Иду, кандалами звеня,
А ветер, суровый начальник,
В лопатки дубасит меня.
Сломаться так стыдно и больно
И вдруг затеряться в ночи.
Оступишься, рухнешь невольно –
Не встанешь, кричи не кричи.
Прильнут ножевые обиды,
А песня умолкнет вдали –
И будешь лежать недобитый,
Как червь, извиваться в пыли…
Нет, лучше меж сосен печальных
Идти, кандалами звеня!
Пусть ветер, суровый начальник,
В лопатки дубасит меня.
Неужто весь путь этот гиблый,
Чтоб в мире оставить я мог
Свой голос усталый и хриплый
И след окровавленных ног?..