Игорь Булкаты
Его можно назвать художником от науки. И не потому, что он творил, стоя на причудливом мосту этногенеза, возведенном им самим от древнеиранских племен до современных осетин. Не потому, что его деятельность – поиск смысла длительных походов саков и массагетов на север. Не потому, что, когда Сталину попался на глаза «расстрельный» список, он якобы рядом с фамилией Васо поставил красным карандашом галочку и приписал – «Этого оставить», так как учился основам этимологии и лингвистики по книге «Осетинский язык и фольклор». Так почему же? Может быть, потому что его изыскания окрыляют всех, кто сталкивается с его творчеством?
Василий Иванович Абаев родился 15 декабря 1900 г. в селении Коб Тифлисской губернии. Закончил местную церковно-приходскую школу, которую он всегда вспоминал с теплотой, особенно дьякона Бараташвили, преподававшего Закон Божий, что не мешало ему читать и перечитывать «Ирон фæндыр» («Осетинская лира»). После начальной школы по настоянию матери Василий Иванович вместе с братьями поступил в Тифлисскую гимназию, где он проучился с 1910 по 1918 гг. Большое влияние на него тогда оказали учитель истории – Ефим Семенович Татешвили, известный грузинский историк и археолог, французского языка – Михаил Андреевич Зданевич, а преподаватель немецкого, чье имя не сохранилось, подарил ему сборник стихов и рисунков евангельского проповедника Вильгельма Буша, который до сих пор стоит на полке библиотеки, переданной Васо Абаевым в дар Северо-Осетинскому институту гуманитарных и социальных исследований (СОИГСИ).
В 1918 г., когда Васо Абаев закончил гимназию, в России вовсю бушевала гражданская война. Прежде чем он попал в Петроград, он три года проработал учителем в школе родного села. В 1921 г. правительство Горской республики набирало группу молодых людей для отправки на учебу. Васо Абаев приехал во Владикавказ и был включен в эту группу, в которую, кроме него, входили такие известные в дальнейшем личности, как скульптор С.Д. Тавасиев, геологи Р.А Борукаев, А.Г. Гокоев и др. Северной Осетии тогда требовались инженеры, поэтому он вынужден был поступить в Электротехнический институт. Впрочем, в 1922 г. перевелся в университет, возглавляемый в то время профессором Николаем Севастьяновичем Державиным, братом преподавателя географии тифлисской гимназии, которую закончил Васо Абаев. Он-то и проявил внимание к молодому студенту, оказав ему содействие в переходе на этнолого-лингвистическое отделение факультета общественных наук Ленинградского государственного университета. Пятилетний курс Васо Абаев закончил за четыре года, сдав экстерном предметы, посещал лекции, которые не входили в программу занятий, с интересом слушал Н.Я Марра, часто поднимавшего вопросы осетинского языка и культуры. Кроме того, Васо Абаев интересовался выступлениями таких историков, как С.Ф. Платонов и Е.В. Тарле.
После выхода книги «Осетинский язык и фольклор» в 1949 г. на заседании ученого совета Института этнографии АН СССР ведущий конференции, историк и этнограф, специалист по Средней Азии Сергей Павлович Толстов обвинил Васо Абаева в том, что тот в своей монографии выступает против господствующей в науке яфетической теории Н.Я. Марра, доказывающей, будто не существует языкового родства, будто все этимологические и лингвистические параллели – не более, чем результат географических и межэтнических контактов. Возможно, в этом есть определенный резон, поскольку развитие этносов и культур происходит с разной скоростью и зависит от многих факторов. Однако популярная гипотеза возникновения языков на основе так называемых «диффузных выкриков» первобытных людей САЛ, БЕР, ЙОН, РОШ, никак не согласуется со сравнительно-историческим анализом происхождения и развития осетинского языка.
Васо Абаев считался одним из первых учеников Н.Я. Марра, однако категорически не был с ним согласен. Позже в частной беседе с профессором Борисом Александровичем Калоевым он заявил, что полностью отошел от учения Н.Я. Марра и примкнул к теории А. М. Шегрена и Вс. Ф. Миллера, отстаивающих единственно верный, по его мнению, метод изучения языков – сравнительно-исторический. Правда, Н.Я. Марр в это не был посвящен. Как известно, он сам пригласил студента-второкурсника иранского отделения Ленинградского университета Васо Абаева к себе на работу, и тот счел неуместным отказать известному ученому, хотя был против его теории. Сейчас с уверенностью можно сказать, что ценность монографии «Осетинский язык и фольклор», как и всех других работ Васо Абаева, заключается именно в сравнительно-историческом анализе происхождения и развития языков.
В 1950 г. после нашумевшей дискуссии о языкознании и «обсуждения лингвистических вопросов», а также начавшейся кампании против марризма, в Москве был создан альтернативный Ленинградскому Институту языка и мышления Н. Я. Марра Институт языкознания АН СССР, куда вместе с другими учеными был переведен и Васо Абаев.
Работы Васо Абаева по устному народному творчеству осетин – «О собственных именах нартовского эпоса», «Опыт сравнительного анализа легенд о происхождении нартов и римлян», «Нартовский эпос» подняли мировую фольклористику на совершенно новый уровень. Разумеется, мы отдаем себе отчет, сколь велик научный подвиг Васо Абаева, однако не всегда находим время для осмысления его необъятного мира. Размышляя о его творчестве, Нафи Джусойты справедливо отмечает, что опусы Васо Абаева по лингвистике, иранистике и фольклору имеют не только научное, но и культурно-историческое значение. Они сочетают в себе две тесно связанные между собой сферы – осетиноведение в собственном смысле слова и проблемы общего языкознания в контексте иранистики и индоевропейской филологии.
Рассуждая о народном эпосе вообще и нартовском в частности, Васо Абаев подчеркивает неразрывную связь между историей и мифологией. Не прекращающийся поныне спор о преимуществе одного из упомянутых методов познания мира вынуждает его доказывать, что многообразное и причудливое сочетание и переплетение мифов и истории – непременное условие взаимодействия человека и окружающей его действительности. «Создатели эпоса, – пишет он в «Нартовском эпосе», – народные певцы и сказители — располагают, с одной стороны, известным инвентарем традиционных мифологических, фольклорных образов, сюжетных схем, мотивов; с другой стороны, они — дети своего века и своей национальной и социальной среды с ее конкретным историческим опытом, с ее конкретными событиями, конфликтами, бытовыми и психологическими реалиями». И эта реальность обуславливает классическую динамику мифотворчества как продолжения жизни и решения вполне себе бытовых проблем. «Нартовский эпос дает благодарный, материал для двухаспектного комплексно-экзегетического подхода. В нем многообразно и причудливо сочетаются и переплетаются мифы и история», – заключает Васо Абаев.
Формирование Нартовского эпоса, с точки зрения Васо Абаева, происходило и под влиянием мифов других народов. К примеру, цикл об Урузмаге Сатане, чей кровосмесительный брак до сих пор смущает многих почитателей сказаний о Нартах. В нем прослеживается отголосок эндогамных обычаев, которые существовали у некоторых индоевропейских племен. В сборнике религиозных песен Ригведе говорится о родных брате и сестре Йама и Йоми, ставших, как и нарты Урузмаг и Сатана, родоначальниками целого народа.
Что касается историчности Нартовского эпоса, то в нем весьма наглядно демонстрируется противостояние христианства и язычества. В сказаниях представлены такие персонажи как Уастырджи (Св. Георгий), Уацилла (Св. Илья), но христианского в них, по выражению Васо Абаева, – только имена, образы же идут из языческого мира. Свой след в эпосе оставили алано-монгольские войны. Например, Батраз – Батыр-ас – «богатырь асский», по Васо Абаеву, является монгольским вариантом грузинского Ос-Бакатар – «богатырь осский (осетинский)», как называет грузинская летопись осетинского вождя. Или чудище Хъандзаргас, пленившее множество нартов, включая прадеда Батраза Уархага, чье имя представляет собой искаженное Хъан-Ченгес, то есть Чингисхан.
Мы позволим себе слабость и зададимся вопросом – что значит творчество Васо для Осетии? Нафи Джусойты сказал бы – почти все! Впрочем, Нафи имеет на это полное право, он лично был знаком с Васо. Однако длинный путь, проделанный ученым от древнеиранского корнесловья до современной осетинской речи, был обусловлен необходимостью фиксации поступи, ибо никто до него не делал этого. Возможно, поэтому, читая его опус «Ритмика осетинской речи», мы чувствуем каждый его шаг как акцентуацию не только динамики его передвижения, но такта слов. Со времен Вс. Миллера, которому «так и не удалось вывести точных законов, управляющих осетинским акцентом», Васо Абаев первым совместил ритмику осетинской речи с сердцебиением. Нам бы очень хотелось, чтобы эта метафора отразила не только поэзию длинного пути, но и желание, если не вербально, то хотя бы тонально передать генезис и этимологию той концентрированной сущности бытия осетин, которую они могут сообщить лишь посредством дыхания и учащенного пульса. «Но несомненно в то же время, – писал Васо Абаев, – что прежний синтетизм мог и обязательно должен был еще долго заявлять о себе по крайней мере в одной области: в акцентуации, в ритмике речи. Именно: те синтаксические элементы, которые раньше, в синтетической речи, инкорпорировались в состав неделимого целого, образующего Фразу или часть её, продолжали бы и теперь объединяться по привычке под одним ударением».
Немаловажно для осетинской словесности то, что Васо Абаев внимательно следил за публикациями произведений художественной литературы и критики в журналах и газетах как Северной, так и Южной Осетии. Он является автором серии статей о Коста Хетагурове, Сека Гадиеве, Георгии Малиеве, которые впоследствии буквально были растащены на цитаты осетинскими литературоведами. И это немудрено – Васо Абаев тонко чувствовал настоящую прозу и поэзию. В статье «Осетинский народный поэт Коста Хетагуров» он подчеркивал, что до XIX в. у осетин не было собственной письменности, но они обладали богатейшей фольклорной традицией. А после создания академиком А.М. Шегреном осетинского алфавита на основе кириллицы начались опыты литературного творчества на осетинском языке. В 1939 г. Васо Абаев провел весьма серьезную работу по подготовке и изданию первого тома полного собрания сочинений Коста Хетагурова, куда вошли «Ирон фæндыр» и поэма «Хетæг». «Подлинным создателем осетинского литературного языка и основоположником национальной литературы является Коста Хетагуров (по-осетински — Xetægkaty K’osta)», – отмечает он.
Когда Гаппо Баев отправил четыре экземпляра только что вышедшего «Ирон фæндыр»-а Всеволоду Миллеру с просьбой передать по книге библиотекам Лазаревского института восточных языков и Московского университета, а также барону Р. Штакельбергу, одну же оставить себе, тот внимательно прочитал стихи и ответил сердечной благодарностью, добавив, что приветствует «даровитого» поэта и от души желает ему успеха на этом плодотворном поприще. Нафи Джусойты справедливо заметил – при все уважении к Вс. Миллеру, для того Коста просто «даровитый» поэт, для Васо же он – величайшая фигура мировой поэзии «идеал поэта и народного заступника, путеводная звезда целого народа».
По мнению филолога и литературоведа Изеты Мамион, в отношении фигуры Васо Абаева необходимо сместить вектор обзора – предметом нашего изучения наряду с классиками осетинской литературы должна стать личность самого мэтра мировой науки сквозь призму восприятия им объекта исследования.
Важнейшим произведением Васо Абаева, итогом труда всей его жизни является «Историко-этимологический словарь осетинского языка» в пяти томах. Первый том вышел в 1958 г., а последний – в 1989 г. Он посвящен этимологии и истории осетинского языка, а также лексикологическим параллелям с древнеиранскими и генетически родственными языками Кавказа. В словаре представлены как иронский, так и дигорский диалекты осетинского языка. Все статьи снабжены документально подтвержденными текстовыми иллюстрациями. А для наглядности автором использована разработанная им транскрипция на латинографической основе.
Нет никакой нужды говорить о значении словаря для изучения иранских языков.
Наследие Васо столь велико, что, погрузившись в одну область затрагиваемых им проблем, поневоле абстрагируешься от других – не менее важных. Это наводит на мысль о сформированной им новой вселенной – со своим солнцем, луной и звездами. Войти в нее означает разделить все умозаключения Васо, иначе чистая среда вытеснит тебя оттуда. Но без предварительной подготовки делать это бессмысленно, и громогласные восклицания типа «Я твой соотечественник, Васо!» с биением кулаком в грудь не помогут. Ведь бездонный океан истории родного языка, в котором ощущаешь на губах вяжущий привкус уходящей корнями в прошлое культуры, мгновенно обрывает связь с любым, кто испытывает к ней казенные чувства. Весь вопрос в том, что конкретного ты можешь предложить вселенной Васо Абаева.