ДАВАЙТЕ СПОЁМ! А ЧТО?
В дискуссии о проблемах современной песни, начатой писателем Юрием Поляковым (№ 52, 2006), уже приняли участие Геннадий Красников, Нина Чигадаева, Владимир Шемшученко, Александр Городницкий, Михаил Молчанов, Вячеслав Куприянов, Анатолий Макаров, Татьяна Кузнецова. Сегодня мы продолжаем разговор.
Тёплый, по-настоящему погожий праздничный майский день на севере Восточной Германии. Колонна учеников нашей школы строится и начинает движение по просёлочной дороге, ведущей от гарнизона, где мы живём и работаем, до городка, на окраине которого мы разместились. Во главе колонны – духовой военный оркестр. Форма одежды учеников и военных – парадная: белые рубашки, галстуки, комсомольские значки. Шествие направляется к памятнику на могиле советских воинов для возложения цветов и венков. Движение колонны начинается под «Марш славянки», который задаёт ритм движению, затем звучат первые аккорды песни «Взвейтесь кострами синие ночи», её запевают все учащиеся. Далее следует «Орлёнок», «А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер»… «Мы – кузнецы, и дух наш молод», – поют звонкими неокрепшими голосами 10–15-летние школьники, задорно топая по грунтовой дороге.
В городе, выйдя на аллею, ведущую к памятнику, оркестр замолкает, только барабанщик размеренно бьёт в барабан: «Бом, бом, бом». Эти одиночные звуки задают другой ритм движению колонны, которая молча движется к скверу, где установлен монумент, там выстраивается. Представители классов, участвующих в церемонии, советские и немецкие солдаты и офицеры идут на возложение, звучит салют: залп винтовок, очередь автоматов…
После церемонии колонна направляется в городской парк, где есть летняя эстрада. Мы усаживаемся, кто на скамейки, кто на землю, наш военный оркестр выходит на сцену. «В городском саду играет духовой оркестр», «Ночь коротка, спят облака», «Не слышны в саду даже шорохи», «Эх, дороги», «Плещут холодные волны», «Вот солдаты идут». Два часа звучит духовая музыка. Послушать оркестр приходит множество немцев. По окончании концерта они устраивают овации, кричат «браво». Младшие школьники устали, поэтому их челночным способом класс за классом увозит гарнизонный автобус, а старшие классы отправляются обратно пешком.
Вечером в гарнизоне – праздничный военный парад в честь Дня Победы. Колонны военных двигаются по плацу под маршевые песни. Затем выстраиваются в шеренги вдоль плаца, и многоголосый хор солдат и офицеров начинает петь песни военных лет, песни, посвящённые Победе. «Вставай, страна огромная», «Артиллеристы, точный дан приказ», «Победа, Победа».
Такие минуты жизни невозможно забыть. Невозможно, слава богу, забыть и те чувства и эмоции, которые испытываешь, когда сам слушаешь и поёшь в этом слаженном, поистине народном хоре и чувствуешь себя со всеми единым целым, ощущаешь свою страну, родину, которая от тебя в тысячах вёрст. Когда люди пели такие песни – в обществе, в гарнизоне, – не было ужасающих случаев неуставных отношений и дедовщины. Гарнизон был маленьким, все обо всех знали всё, любое событие становилось известным. И ЧП невозможно было скрыть. Но за четыре года моей работы в гарнизоне не было серьёзных ЧП! Офицеры не издевались над подчинёнными, солдаты не уродовали друг друга, не убивали. И общества «солдатских матерей» не были нужны. Кстати, жёны офицеров, командующих тем или иным подразделением (ротой или взводом), брали своеобразное шефство над солдатами – подчинёнными мужа. В праздники они пекли торты или пироги, угощали солдат, устраивая «домашнее» чаепитие. Солдаты называли между собой жену своего командира «наша мама» или просто «наша», а она, иногда почти ровесница воинам, говорила о них «мои солдаты», «наши солдаты» или просто «мои» и «наши».
Вся наша жизнь и работа в средней школе Группы советских войск в Германии сопровождается песней. Столько, сколько там, на чужой земле, мы не пели и у себя дома. Мы нуждаемся в песне: она сплачивает, через неё мы чувствуем свою Родину. Мы все – учителя, ученики из разных уголков Советского Союза – знаем эти многочисленные песни. Проходит ли гарнизонный праздник – мы поём. Устроена ли «Встреча дружбы» с немецкими коллегами – мы тоже поём. Идём ли мы в поход – поём. Остановились на привал – опять поём. Едем в автобусе на экскурсию – снова поём. Наше умение и желание петь отмечали и наши коллеги – немецкие учителя. Мы ездили с ними на экскурсии в другие города, и в автобусе всю дорогу мы пели. И опять-таки: мы были из разных концов Советского Союза, а песни знали все. Четыре часа едем – четыре часа и поём. Директор даже говорила: «Коллеги, не запевайтесь, завтра у всех уроки. Голоса посадите». А немецкие коллеги, все из одного небольшого городка, едва ли и пару песен могли спеть.
Во время работы в школе советского военного гарнизона на территории ГДР сталкивалась с такой трудностью, как организация внеклассных мероприятий. Малюсенький гарнизон на территории хотя и дружественной, но чужой страны, много ограничений. Чем занять детей интересным и познавательным, чтобы они не лезли на полигоны, где не столько секретно, сколько небезопасно? Мы облазили все окрестности, с экскурсиями были и в госпитале, и в магазине, и в клубе, где дети и без того постоянно толкутся. Как и с кем устраивать «встречи с интересными людьми», если здесь – почти одни офицеры примерно одного возраста и одинаковой судьбы? Было много офицеров-афганцев. Устраивали встречи с ними. Они спрашивают: «Да о чём рассказывать? Ведь там не обходилось без того, чтобы мы стреляли или в нас стреляли. Нужно ли детям такое знать в мирное-то время?» Действительно.
И вот один майор, придя к нам на такую встречу, стал рассказывать о песне в условиях не просто войны, а войны на чужой земле за счастье чужого народа. Сам вдруг об этом заговорил. Смущаясь (перед детьми в классе не все взрослые умеют выступать), начал: «Ребята, я вам хочу рассказать, как нас часто спасала песня». Дети изумились: как спасала песня?
Он продолжает. Совершали многодневный боевой переход, уничтожая банды. Очень большие потери среди солдат и офицеров. Все вымотаны, нервы и силы не на пределе, а за пределом. Располагаются на очередной ночлег: подавленное настроение, уныние, тоска. Смертельная усталость и нервное напряжение, не дающее уснуть. Вдруг кто-то затянул песню. Подхватил один, другой. Потом другая песня. Пели все: и солдаты из Средней Азии, и с Украины. И русские. И дагестанцы. Пели и плакали: от тоски, от грусти, скучая по дому, жалея погибших друзей. Песни выражали чувства, помогали высказаться. Это было очень важно при тех психологических нагрузках.
Безостановочно пели больше двух часов. И не модные эстрадные, которыми на «гражданке», казалось, были увлечены, их тогда распевали, под них танцевали, а пели русские, украинские народные, революционные, военных лет. Их знали все, потому что они звучали повсеместно: по телевидению, по радио, из громкоговорителей на улицах, на концертах, и, как оказалось, невольно запоминались. Когда кто-то запел «Наверх вы, товарищи, все по местам», мы, измотанные, которых от земли никакая сила не способна, казалось, была поднять, встали и пели стоя.
Рассказал офицер, как пение людей – уставших, обессиленных, потерявших друзей – поразило афганцев-проводников. Это пение произвело на них едва ли не большее впечатление, чем отважное поведение в боях.
Когда напелись – словно и дома побывали, и погибших товарищей отпели. А уснули, как младенцы, – таким крепким сном. Пение было психологической разгрузкой и очень сплачивало людей. Песни сообща поют, когда установилась духовная близость, а с другой стороны, пение эту близость создаёт.
…Трудно представить, какие из ныне звучащих повсеместно песен можно было бы затянуть в схожей по накалу страстей ситуации? Что выражают современные песни?
Р.S. По поводу профессионализма и мастерства нынешних «звёзд» эстрады и шоу-бизнеса и говорить ничего не хочется. А просто любопытно было бы узнать: согласился бы Филипп Бедросович Киркоров попасть в руки к врачу, хирургу например, который владел бы своим скальпелем так, как «звезда эстрады» своим голосом, каковой благодаря записи шутников мы услышали и смогли оценить степень «профессионализма и звёздности»? А пожелал бы Газманов доверить обучение своих детей, согласился бы сесть в самолёт, если специалисты этих отраслей (как и многих других) знали бы законы да даже и азы своей профессии, как он знает азы и законы русского языка и стихосложения, выдавая «тексты» песен, распеваемых повсюду?
Можно себе представить, что представители других профессий, занятий опустились бы в своём ремесле до уровня российского шоу-бизнеса? Сами бы «звёзды» захотели жить в обществе с таким уровнем предоставления товаров и услуг? Возможна ли была бы жизнь в стране с такими дремучими специалистами? И совести хватает самозванцам называть себя «звёздами» и «элитой».