Власть обозначила интерес к планированию как способу обеспечить долгожданный прорыв. Президентом подписан важный Указ об утверждении Основ госполитики в сфере стратегического планирования. Спору нет, план на перспективу необходим, особенно при свалившейся как снег на голову «климатической повестке», уже провозглашённой «событием, сопоставимым с промышленной революцией XIX века». Как в рекламе «А мужики-то не знают» – 8 марта для любителей пива стало неожиданностью.
Однако и текущее планирование – дело непростое. Обычно план – антипод стихии рынка. Но исключительная централизация и монополизация уже наяву: всё жёстко контролируется «влиятельными группами». Поэтому есть риск применения планирования для передела сфер влияния, вторжения административно-командных методов для захвата рынков, ресурсов, финансовых потоков, ослабления конкуренции, вытеснения частного предпринимательства (и без того дышащего на ладан), сокращения пространства частной инициативы и инноваций. Планирование эффективно при развитом рынке и работающих институтах. Тогда центр способен получать информационные сигналы, учитывать реальные обстоятельства времени и места. И в силах заботиться о мотивации участников, предпринимательстве, живой конкуренции. Иначе – опасность «левого уклона» в планировании, прямо как у Ленина – «детская болезнь левизны». Некоторые чиновники на полном серьёзе мечтают создать сверхцентрализованного корпоративно-цифрового монстра, когда роботы (алгоритмы) на пару с искусственным интеллектом укажут нам путь, научат жить – в режиме онлайн. Это опасная утопия или, скорее, антиутопия.
Ещё в 1997-м Л. Туроу в книге «Будущее капитализма» указывал, что основа капитализма вовсе не рынок, а конкуренция. Рынок был и при рабовладении. Впору вводить новое понятие «конкурентный капитализм» – в отличие от нынешнего, архаично-феодального варианта.
Конечно, в сравнении с началом нулевых положение заметно изменилось. Всевластие олигархов в прошлом. Но влияние, экономическая власть полностью не исчезли. Усилились компании с госучастием, госкорпорации. Все они способны стать «силами торможения», вызвать застойные явления. Любая экономическая политика, не учитывая этого, не сработает.
В СССР были схожие проблемы, когда вдруг выяснилось, что планирование и администрирование без учёта интересов предприятий, трудовых коллективов и отдельных работников проваливаются. Как реакция, возникло понятие «хозяйственный механизм», включающее весь спектр взаимоотношений в структуре народнохозяйственного комплекса. Интересно, что это забытое у нас понятие оказалось (как всегда!) востребовано на Западе – в 2007-м, накануне мирового финансового кризиса. Тогда за исследование «оптимального дизайна рыночных механизмов» Нобелевскую премию получили Л. Гурвиц (выходец из СССР), Э. Маскин, Р. Майерсон. Суть предложенного ими подхода – рациональное взаимодействие государственного, частного, монопольного и общественного секторов на основе стимулов. Реабилитированное ныне планирование само по себе ничего не гарантирует. Основатель социологии Э. Дюркгейм говорил: «Если законы противоречат нормам, они не исполняются. Если соответствуют нормам – они не нужны». Иными словами, если план не соответствует интересам, он не исполняется, если соответствует – не нужен (или не является основой процесса).
70 лет советской власти дали огромный опыт планирования. Никто прежде не осуществлял ничего подобного в таких масштабах. Наряду с находками и прорывами было и немало трудностей, подводных камней, драматизма. Негативный опыт тоже полезен. Следует изучать практику СССР, чтобы увидеть пределы вмешательства государства в экономическую жизнь, оценить побочные явления, реакцию хозяйствующих субъектов на административное воздействие, их методы ухода от всепроникающего контроля. Именно противоречия между финансовой системой и распределительно-директивными методами Госплана, Госснаба, Госкомцен привели к дезорганизации хозяйства в 1980-е. В недавно изданной книге последнего руководителя Госплана СССР В.И. Щербакова «Крушение Советской империи» наглядно отражено, что дисбалансы, перекосы копились годами, даже десятилетиями. Развал СССР был вызван не только злыми кознями, но и долговременными тенденциями, системными противоречиями. Важно извлечь уроки, чтобы не повторять ошибок. Стоит обратиться к анализу дискуссий 1920–1930-х, к «Военной экономике» Н. Вознесенского, экономической дискуссии 1951–1952 годов, к обсуждению в 1960-е экономико-математических методов и возможностей применения АСУ и ЭВМ (это продолжалось до конца СССР). Многие аспекты тех споров просто текстуально соответствуют сегодняшней проблематике.
Увы, в интеллектуальном тупике после крушения неолиберального дискурса, общего полевения есть опасность появления завиральных неосталинистских идей, подмены экономического анализа идеологическими лозунгами, шарлатанскими рецептами «спасения». И всё это – в комплекте с распильными схемами под соусом «государственничества», понимаемого как раздача средств Фонда национального благосостояния на «мегапроекты» для «больших» решений. А решения должны быть прежде всего грамотными и объективными. За неосталинистами-аферистами маячат те же «влиятельные группы», а им безразлично, под каким флагом действовать – можно (сейчас и выгодно) даже под красным.
В тему
70 лет назад, в ноябре 1951 года, по инициативе ЦК ВКП(б) началась экономическая дискуссия, приуроченная к подготовке проекта первого в СССР учебника по политэкономии. Но содержание дискуссии вышло за рамки прикладной задачи. Разговор шёл на теоретической площадке, как тогда говорили, марксизма-ленинизма. Инициатором был Сталин. Он написал статью «Экономические проблемы социализма в СССР», которую завершил осенью 1952-го, в канун XIX съезда партии. Это его последнее произведение.
Например, Сталин отмечал принципиальное отличие «нашего товарного производства» от капиталистического – оно носит ограниченный характер. А именно: «...оно… поставлено в строгие рамки благодаря таким решающим экономическим условиям, как общественная собственность на средства производства, ликвидация системы наёмного труда, ликвидация системы эксплуатации».
Но почему же товарное производство и связанные с ним отношения купли-продажи сохранялись при социализме, после войны сильно укрепившем позиции в мире? Вопрос в ходе дискуссии возникал не раз. Даже предлагалось «устранить товарное производство».
Сталин выступил против «левацких» предложений: «В настоящее время у нас существуют две основные формы социалистического производства: государственная – общенародная и колхозная, которую нельзя назвать общенародной». И далее: «…товарное производство и товарооборот являются… такой же необходимостью, какой они были, скажем, лет тридцать тому назад, когда Ленин провозгласил необходимость всемерного разворота товарооборота». То есть всё это не вынужденный балласт, а «необходимый и весьма полезный элемент в системе нашего народного хозяйства».
По мнению авторитетных экспертов, немало ошибок удалось бы избежать, если бы преемники Сталина на постах руководителей страны (в частности, Хрущёв) не допускали поверхностного, безответственного отношения к использованию товарно-денежных отношений.
В ходе дискуссии заходила речь и о межимпериалистических противоречиях. Сталин отмечал: «Соединённые Штаты Америки посадили на паёк Западную Европу, Японию и другие капиталистические страны; Германия (Западная), Англия, Франция, Италия, Япония, попавшие в лапы США, послушно выполняют [их] веления». Кажется, сказано про нынешнее жёсткое противостояние Запада с Россией. Резюмируя, Сталин говорил: «Чтобы устранить неизбежность войн, нужно уничтожить сам империализм».
Экономическая дискуссия была значима для развития не только теории, но и конкретных экономических дисциплин. Её участники (как и Сталин) выражали свои, различные точки зрения, подчас даже спорные, а то и неожиданные. Но ни один не был репрессирован или ущемлён в правах. Уже различали враждебную политическую деятельность и по-настоящему научные споры. Многие разумные наработки, возникшие в ходе дискуссии, после смерти вождя были отложены надолго. Наверняка они нуждаются в анализе и оценке с современных позиций.