Молодой ростовский писатель Вячеслав Ставецкий мечтает вернуть в русскую литературу Большого Героя – человека со значительной целью и сильными страстями. В центре его дебютного романа – судьба свергнутого испанского диктатора Аугусто Гофредо Авельянеды, известного в своей стране под инициалами А.Г. Некогда находившийся на самой вершине правитель превратился в ярмарочную диковину в руках новой власти. Так осуществляется возмездие: плата за совершённые преступления – бесконечный позор, по сравнению с которым смертная казнь кажется милосердной. Роман вышел в конце марта в новой серии «Неисторический роман» «Редакции Елены Шубиной».
…Такими же бесплодными оказывались попытки уморить себя голодом. Проклятое, рабское нутро требовало хоть кусок хлеба, хоть ложку той бурды, что иногда – в виде особой милости – привозили ему под именем ольи, и, едва осилив трёхдневную голодовку, Авельянеда позорно себе уступал.
– Что, умаялся, бедный? – бывало, спрашивал Хорхе с притворным сочувствием и скорбно покачивал головой, меж тем как челюсть его, отягощённая блуждающей карамелькой, бесстрастно вращалась, производя на подскоке сиплый чмокающий звук. – А ты вот знаешь, как теперь лучше... – и, объятый приступом плотоядного вдохновения, он уже что-то быстро шептал Авельянеде через решётку, с трудом удерживая внутри натужный, всхрапывающий хохот.
Властитель великой Империи, обширнейшей Pax Hispanica от Ла-Коруньи до Аннобона, чуть было не опустился до слёз, до униженных просьб самозваному правительству о милосердной казни, когда вдруг провидение подарило ему шанс умереть достойно и почти безболезненно.
Даже месяцы спустя в народе оставались те, кто не был готов разменять свою ненависть на дешёвые ярмарочные прибаутки. К их числу относился тридцатитрёхлетний Тьяго Монтеферроль, галисийский националист из Антас-де-Улья, что под Луго, который жаждал отомстить за своего брата Тадео, насмерть забитого мешками с фасолью в имперском лагере на Менорке. Монтеферроль едва не осуществил своё намерение два года назад, на параде по случаю Двойной победы в Мадриде, где загодя подкупленный родственник-полицейский согласился помочь ему протиснуться к трибуне вождя. Но припасённый обрез тогда не пригодился: за день до парада мститель был схвачен во время пьяной драки в пивной, и совсем не в Мадриде, а в Валенсии, куда он вынужденно отлучился по делам подпольной Галисийской партии свободы. Там же, в Валенсии, с двухлетней задержкой, отбыв срок в местной тюрьме, Монтеферроль повторил свою попытку.
Его выпустили на свободу за семьдесят два часа до того, как «Паккард» с диктатором, скрипнув новенькими тормозами, остановился на Пласа-Аюнтамьенто. Раздобыв у приятеля старенькую разболтанную «Астру» калибра девять миллиметров и пяток патронов к ней, хмурый, небритый Монтеферроль в новой красной рубахе и старых, тоже приятельских парусиновых брюках целый час дожидался выгрузки за газетным киоском на северо-восточном углу площади, без остановки курил, затравленно поглядывал на прохожих. Лишь когда «Паккард», освобождённый от своей ноши, покинул площадь, он раздавил окурок нервным движением каблука и, шепча искусанными губами имя брата и молитву Деве по-галисийски, двинулся навстречу возмездию.
Монтеферроля подвела его собственная криминальная внешность, которой, увы, ничуть не скрасила щегольская рубаха. Опухший после пьяной ночи, проведённой в местном кабачке, совершенно невменяемый с виду, он ещё издали привлёк внимание Пако – молодого карабинера из числа тех, что пополнили охрану диктатора после введения ночной смены. Едва Монтеферроль рванул из кармана влажную от пота «Астру», как Пако, угадав намерение галисийца, бросился ему навстречу.
Полсотни зевак, уже успевших собраться на Пласа-Аюнтамьенто, стали свидетелями сцены, похожей на эпизод из американской гангстерской ленты, накануне с успехом прошедшей в кинотеатрах города. Не желая стрелять в невиновного, Монтеферроль, нащупывая дрожащей мушкой ненавистную фигуру в клетке, скакнул вправо, но юркий Пако тотчас повторил его движение. Грянул выстрел, по счастью, никого не задевший. К смертельной пляске подключился диктатор, чьё сердце, почуяв сладостную свободу, остервенело забилось в собственной клетке. Подставляя под пулю грудь, Авельянеда прыгнул в ту же сторону, что и Монтеферроль, но с некоторой задержкой: стараясь сбросить с себя цепкую тень охранника, галисиец уже отскочил влево. «Астра» снова подавилась бессильным гневом. На противоположном конце площади упал старик – городской сумасшедший, который уже третий десяток лет торговал здесь одним-единственным позеленевшим ботинком (по-своему примечательным: ведь и ботинок, и его хозяин участвовали в знаменитой битве за холм Сан-Хуан, где американские всадники во главе с Рузвельтом разбили войска генерала Арсенио Линареса). Третья пуля оцарапала Авельянеде плечо, привставший старик на другом конце площади упал снова. Молниеносная рокировка с участием трёх фигур совершилась в четвёртый раз (в здании мэрии лопнуло окно), когда остолбеневшие напарники Пако, наконец, бросились на Монтеферроля. Уже поваленный, он исхитрился снова нажать на курок, но в этом мире несвоевременных осечек и мстителю, и жертве обоюдно не повезло. Пыхтящий Хорхе, разодрав на убийце измочаленную рубаху, выбил онемевшую «Астру» ударом сапога. Минуту спустя подоспевшие полицейские поволокли несчастного, изрыгающего галисийские проклятия Монтеферроля прочь от недосягаемой, четырежды простреленной навылет клетки.