Высшая милость

ПОЭЗИЯ

Валентин РЕЗНИК 

***
Мы были легки на подъём,
Резки и быстры на сужденья.
Летучие наши творенья
Сгорели неярким огнём,
Похерены, списаны, сброшены
Со счёта эпохой самой.
Но мысли, что были изложены
Не очень изящной строфой,
Но чувства, что душу тревожили,
Кружили сердца без вина,
Быть может, чего-то да стоили,
Особенно в те времена,
Когда они в свет выходили
Без всяких рекламных чудес,
Когда они истинно были
Кому-то нужны позарез.

***
А это уже непорядок –
Почти что неделю не спать,
Страницам учебных тетрадок
Всю душу свою открывать.
С листками в линейку косую,
Рукою, дрожащей едва,
Вести разговор напрямую,
Бесхозные ставя слова.
И днями строчить, и ночами,
Совсем не меняясь в лице,
Не думая в самом начале
О том, что случится в конце.

***
Я, наверно, из числа везучих,
Я из тех, наверно, для кого
В жизни очень много значил случай.
Общество счастливое его.
Сколько раз бедою неминучей,
Кажется бы, должен быть сражён.
Но внезапно вмешивался случай,
И бывал я от беды спасён.
И сходились вновь концы с концами,
И редели полчища невзгод,
И с давно пропавшими друзьями
Проводил я сутки напролёт.

***
Мне вход туда заказан,
Мне путь туда закрыт.
Лишь по чужим рассказам
Я знаю этот быт.
Какие там толпятся
Сановные тела,
Какие там творятся
Подсудные дела.
В раздрае или дружно –
Там все живут вразнос.
И мне навряд ли нужно
Совать туда свой нос.

***
Я стал равнодушен к вокзалам
За их столбовой неуют.
За то, что они, как вассалы,
За счёт нашей спешки живут.
За очереди у буфетов,
За вечную давку у касс
Я возненавидел всё это
В тот самый, наверное, раз,
Когда, до предела усталый,
Твой поезд напрасно прождал…
С тех пор не люблю я вокзалы.
Особенно Курский вокзал.

СОКРАТ

Когда его плебейский сбор
Приговорил к цикутной казни,
Он встретил смертный приговор
Без возмущенья и боязни.
И что доказывать суду
Своих поступков правомочность,
Коль отстоять свою судьбу
Не представляется возможность.
Он мог бы за кордон уйти,
Купить изгнанием победу.
Но нет от Родины пути.
И от себя спасенья нету.

***
Чему-то всё-таки учились
И не забыли ничего.
Происхождением кичились,
Пусть и не все до одного.
И в общем, не без оснований
Вином спасались от тоски
Закрепощённые дворяне,
Смещённые большевики.
И клали голову на плаху
Не отрекаясь от корней,
И рвали на груди рубаху,
Рождённые так редко в ней.

***
Но кто-то должен об этом писать,
Стучать кулаком по трибуне
И худо ли бедно, а напоминать
О том злополучном июне.
И не для того, чтоб наращивать страх,
Трезвонить о «пятой колонне»,
Но кто-то же должен, хотя бы в стихах,
Стоять в круговой обороне.
А то ведь, неровен тот «иксовый» час –
Любимый момент оккупантов, –
И снова накроет внезапностью нас,
Теперь уже без вариантов.

ВОЗЛЕ РЫНКА

…и опорожнив стаканы,
Пепси-колою запив,
Исполняют ветераны
На известный всем мотив:
Про дороги и тревогу,
Про дружка и про бурьян,
Понемногу и помногу
Наполняя свой стакан.
В песне той слова такие,
Что пронзают как копьё.
В ней ни слова про Россию,
Но всё время про неё.

***
В угаре имперских амбиций,
В ударе от славных побед
Мы все норовим засветиться,
Собою затмить белый свет.
Ничуть не мудрея с веками,
Стараясь всем дать укорот,
Мы все обрастаем врагами
За свой, разумеется, счёт.
С каким-то немыслимым рвеньем,
Давно уж дожив до седин,
Мы рубим почти с наслажденьем
Тот сук, на котором сидим.

***
Как и встарь, опрометчиво
Буду жизнь коротать.
Мне давно уже нечего
В этом мире терять.
Не вещаю заученно
Про грядущий подъём,
Полагаю за лучшее
Жить сегодняшним днём.
Той минутой обыденной,
Что чревата порой
И удачей невиданной,
И вселенской бедой.

УЧАСТКОВЫЙ

Послевоенной школы
Бедовое дитя.
Недаром участковый
Воспитывал тебя.
Но опыт Песталоцци
Ему не помогал.
Устав с тобой бороться,
Он меры принимал.
Закармливал пломбиром,
И угощал ситром,
И был твоим кумиром,
Не ведая о том.
Не зная, что лет тридцать
Спустя и до сих пор
Тебе он будет сниться,
Твоей судьбы стажёр.

***
Пробуксовывает память,
Но во сне и наяву
Вижу мокрыми глазами
Предхрущёвскую Москву.
На Воровского в то время
Я шпаной отпетой рос.
Наравне со всеми бремя
Сталинской эпохи нёс.
Но особого значенья
Этому не придавал,
Лишь печное отопленье
Близко к сердцу принимал.
Потому что холодрыга
И голодная еда.
Потому что было иго
Пятилетнего труда.
Потому что очень скоро
Стал и я – рабочий класс.
И с тех пор любимый город
Всё течет из моих глаз.

***
Брешь в семейном бюджете
И в бюджете страны,
Но голодными дети
Всё же быть не должны.
Это взрослые штучки,
Их тугие дела,
Что семья до получки
Дотянуть не смогла.
Повторяется слишком
Часто этот сюжет.
Голодает мальчишка
С незапамятных лет.
То мятеж, то поборы,
То обмен, то дефолт.
Бесконечные сборы,
То в ГУЛАГ, то на фронт.
На восток и на запад –
Что-то там воздвигать.
Ах, какой стоит запах!
Ах, как хочется жрать.
И румяная пышка,
Словно туз на спине,
А голодный мальчишка
Всё бредет по стране.

***
Я в сыны к тебе не набивался
И на твой не зарился кусок,
Собственной судьбою пробавлялся,
Так что убери свой коготок
И не стой над бедною душою,
Не тряси богатою мошной.
Я тебя ещё собой прикрою,
Коль случится, в третьей мировой…

***
На исходе седьмого десятка,
Когда ясно, что всё позади,
Не испытываю недостатка
В пересмотре земного пути.
И со всем, что стряслось и случилось,
Что проклятием стало моим, –
Принимаю, как высшую милость,
Не желая того же другим.

***
Рассветной порой, на закате ли,
Как не были б думы горьки,
Сожги меня к чёртовой матери,
Когда я отброшу коньки.
Предай меня чистому пламени
И дымом пусти в небеса,
Чтоб побыл я в звёздной компании
Хоть первые четверть часа.

***
Тёмный пруд, усеянный листвою,
С мятым отражением звезды.
Я стою с поникшей головою
Возле гнилью пахнущей воды.
Что-то вспомню, что-то позабуду,
Чьи-то строчки вслух произнесу,
Но по большей части молча буду
Созерцать нетленную красу.

***
Наставляли и слева, и справа.
Постоянно вправляли мозги.
И пришла наконец к тебе слава
Сочинителя средней руки.
Всё, что так вдохновенно и робко
Зарождалось в бессонной ночи,
Обернулось такой нервотрёпкой,
Что от боли хоть в голос кричи.