У меня есть один такой трепетный друг детства по имени Василий, который всё время боится, как бы чего не вышло. Поэтому он всегда предсказывает мне всякие гадости, и они иногда даже сбываются. Например, дефолт-1998, когда мы с ним в общей сложности потеряли 150 долларов выданной накануне зарплаты. Недавно я вновь навестил его, живущего на седьмом этаже «брежневского» панельного дома в уютной холостяцкой однокомнатной квартире с евроремонтом, телевизором «Сони», видиком, музыкальным центром и кошкой Пусей. Василий опять был взволнован, и я узнал от него об очередной грозящей всем свободным российским людям катастрофе. Оказывается, власти задумали новую подлянку и теперь намереваются всех нас насквозь просматривать средствами видеонаблюдения в подъездах и вообще везде, где захотят и смогут.
Я тоже пригорюнился, потому что мы с Василием при советской власти пили вместе портвейн «Кавказ» и читали запрещённую тогда антиутопию Дж. Оруэлла «1984» – про то, как Большой Брат тотально следит с помощью ТЕЛЕСКРИНА за всеми без исключения гражданами английской сторонушки, которая (по книге) вот уж много лет являлась тоталитарным государством со всеми этого тоталитаризма прелестями типа концлагерей или лживого Министерства Правды. Помолчали, и я предложил ему сходить в ближайший супермаркет за бутылкой и кошачьей едой «Ройял кэнин персиан», другое питание его пушистая Пуся не признавала.
Сломанный лифт стоял, раззявив двери, и мы пошли пешком. По дороге я обратил внимание товарища на то, что стены его родного подъезда, где он живёт всю свою сознательную жизнь после развода с женой, исписаны всякими нехорошими словами, в районе третьего этажа под моим крепким ботинком хрустнул одноразовый шприц, кодовый замок был сломан. И заметил, что лично по мне, если везде творится, как он утверждает, полный бардак без конца и без края, пускай уж лучше стоят любые камеры, кроме тюремных. Лишь бы молодёжь не ширялась и в подъездах расцвели все сто комнатных цветов. А то вот, как он сам же мне рассказывал, его сосед-армянин, театральный администратор, год назад получил здесь от юных наркоманов куском арматуры по башке с отнятием бумажника, обручального кольца и швейцарских часов. А другую молодую, но уже опытную его соседку пытались изнасиловать в лифте, угрожая ножом, но она сумела вырваться, ударив насильника коленкой ниже пояса в момент случайной остановки лифта. Василий холодно заметил, что всё это – частные случаи, а если везде поставят видеокамеры, то это будет уже тенденция. С этим мы и вошли в супермаркет.
– Вот, началось, – печально сказал он и обратил моё внимание на объявление, информирующее граждан о том, что торговый зал просматривается.
Я спросил его: не собрался ли он чего мелкого тут украсть, а если нет, то почему такое объявление его вообще колышет. Он снова надулся. И я тогда рассказал ему в утешение, как оказался в начале конца перестройки, когда у нас в магазинах было шаром покати, в огромном берлинском универмаге на Александер-платц, где ошалел от невиданного выбора дешёвой и качественной одежды, лихорадочно перемерил десятка два красивых пиджаков, после чего нервы сдали не у меня, а у приказчика магазина, старика холёной внешности, который явно где-то за сценой наблюдал за моими хаотическими перемещениями, а потом выскочил как черт из табакерки и стал с меня надёванный пиджак сдирать. Потом он передо мной долго извинялся на ломаном русском языке, который изучал в гэдээровской школе, и я старика простил, что он принял меня за славянского вора. Я прибавил, что в рассказе моем нет никакого тайного смысла: на Западе давным-давно всех просматривают – и в отелях, и в аэропортах, и вообще где могут. А чего поделаешь, если в нынешние времена волной хлынул терроризм, как девятый вал?
– Вот я и говорю, что скоро и у нас будет, как у Оруэлла, – резюмировал мой рассказ Василий, не желая расставаться со своим природным российским пессимизмом.
– Увы, друг, но как у Оруэлла у нас не будет никогда. Гипотетические эти видеокамеры мгновенно поломают, как кодовые замки, или разберут на полезные в домашнем обиходе детали. Тот, кто обязан будет за нами следить в монитор, напьётся пьян во время долгого дежурства и пропустит самое главное. А за человеком, присматривающим за присматривающими камерами, тоже нужен будет присматривающий, но уже за ним.
– Нет, – сказал Василий.
– Да, – сказал я.
Так что спор наш до сих пор остаётся открытым, как до сих пор настежь распахнута дверь в грязном подъезде Василия, где он живёт в уютной холостяцкой однокомнатной квартире с евроремонтом. Назад мы поднимались тоже пешком. Лифт, правда, починили, но неизвестные вандалы, оказывается, уже выжгли для веселья все его пластмассовые кнопки. По дороге мы встретили ту его самую чудом не изнасилованную соседку, и она рассказала нам, что теперь окончательно ничего не боится, потому что вышла замуж за милиционера Егорчикова, приехавшего в нашу сумрачную столицу из солнечного города Баку навсегда.