Анатолий Юнна
Родился в 1955 году в г. Куйбышеве (ныне Самара), живёт в г. Долгопрудном Московской области, военный пенсионер. Настоящее имя Анатолий Цюрмасто. Окончил военно-медицинский факультет при КМИ имени Д.И. Ульянова (СамГМУ). Участвовал в боевых действиях на Северном Кавказе и в выводе войск из Афганистана. Ветеран боевых действий. Награждён орденом Мужества. Поэт, сценарист, драматург и режиссёр-постановщик литературных спектаклей. Публикуется с 1976 года. Член ЛИТО «Клязьма», г. Долгопрудный. Печатался в «Медицинской газете» Куйбышева, в журнале храма Преображения Господня (Долгопрудный), журналах «Живое слово» и «Истоки и развитие русской поэзии» (США) и «ЛГ». Выпустил авторский поэтический сборник «Грусть моя, матушка Русь!» Член Союза писателей России.
О офицеры, вам учесть,
что золотистые погоны
на двух плечах, как две иконы,
несут достоинство и честь!
(Из поэмы «Офицеры»)
* * *
Посвящается отцу Сергею Захаровичу
С истории Руси, потомственной подачи,
Суворовских побед плеяды удалой –
Я русский офицер, что для солдата значит:
Стоять плечом к плечу в атаке штыковой.
Да, можно всласть служить, но я не смог иначе –
Тревожный чемодан, оружие в руках…
Я русский офицер, что для Державы значит:
Свобода на броне и мир на сапогах.
Чтоб жизнь другим прожить,
от счастья только плача, –
Тревожный чемодан, оружие в руках…
Я русский офицер, что для народа значит:
Берёза под окном и аист в небесах.
В годины серебра для чести есть отдача –
Тревожный чемодан и адрес для гонца…
Я русский офицер, что для поэта значит:
Служение судьбе Отчизны до конца!
В этот день и флаг – второе Солнце!
23 февраля. С праздником! Надёжный щит.
Сегодня память эхом отзовётся:
Диплом, погоны и улыбка на лице,
А после, где бы ни был, в сердце бьётся –
Я офицер! Я офицер! Я офицер!
На запад, на восток ли, не от скуки,
Везде с тобою верный Родины прицел,
И в каждом слышится колёсном стуке –
Ты офицер! Ты офицер! Ты офицер!
На седину в висках нахмурит только брови –
Ведь золотой запас, и смысл его в венце,
Что за Россию до последней капли крови, –
Он офицер! Он офицер! Он офицер!
Пусть праздник этот, как ни назовётся
В Америке или Европе, например,
Но в этот день и флаг – второе Солнце,
Как будто над Рейхстагом снова вьётся,
И слёз Победы не скрывает офицер!
Почести из роз
Приходит грусть у стелы в тишине,
здесь всем погибшим почести из роз,
А Русь ли заскучает обо мне,
о матери, что высохла от слёз.
От грома я не спрячусь в стороне, уйду в рассвет,
лишь музе крикну: «Пой!»
А Русь ли заскучает обо мне, когда свинец разрушит
путь земной.
Когда душа, летящая во мгле, быть может,
к раю сделает свой крен,
А Русь ли заскучает обо мне, споёт ли аллилуйя
в судный день.
Приходит грусть у стелы в тишине,
здесь всем погибшим почести из роз,
А Русь ли заскучает обо мне,
найдёт приют ли средь родных берёз.
Риск, замерзающий в горах
Сменяя времени колодки,
поэзии вживался в роль,
Всё остальное в рюмке водки:
любовь, измена, слёзы, боль.
А после путь довольно кроткий
людей, ушедших в мир иной,
Всё остальное в рюмке водки:
мундир, присяга, первый бой.
Потом с войны скупые сводки,
риск, замерзающий в горах,
Всё остальное в рюмке водки:
обиды, горечь на губах.
От жизни всей в минорной нотке,
как червь, съедая всё в душе,
Вместила столько рюмка водки,
что стелой кажется уже.
Для вдов, матерей не хватало чернил
Берёза белее белуги порой,
Когда вдалеке от родной стороны,
Когда-то войну называли игрой,
Но детство прошло для великой страны.
Я тоже романтиком ангельским был,
Пока не напился от дьявольских гроз,
Для вдов, матерей не хватало чернил,
Для Бога, и только потом для берёз.
Моё откровение, как ни вкуси:
На чёрта хвалебное нам мумиё,
Нет боли, и нет ничего о Руси,
А это ведь больше, чем против неё.
Славит деда внучок!
От Победной весны не жила долго весть,
Ты вернулся с войны, чтоб от ран умереть.
Не в бою пусть беда, не разъела соль глаз:
Ты всё сделал тогда, я всё сделал сейчас.
Как мне с этим уснуть, хоть и славит внучок
Твой заслуженный путь: папа, на посошок!
Прерванный роман
Посвящается Герою России пилоту Роману Филипову
Награждён посмертно. Сирия, 2018 г.
Судьбина воет, и рыдает страх,
И миг последний – вечность для земных,
Дуэль бывает на восьми шагах:
В упор – и точка, шансов никаких.
О сколько наших на шагах восьми,
В последнем крике: мамочка, не струшу…
Вновь за Россию нужно лечь костьми,
За Родину – и это греет душу!
Было так и не так, одно слово Афган!
Пусть в Баграме не рай, но письмо не со дна,
Если что, мама, знай: у меня ты одна.
Был шалун у тебя – стал надёжный, как щит,
Если грянет беда, он тебя защитит.
Ты мне, мама, как Русь! Счастье в том и печаль,
Не волнуйся, вернусь, уже скоро февраль.
Чей приказ и кто враг? Боль, достойная ран,
Что всё так и не так, одно слово – Афган!
Как песок, чуждый нрав здесь в душманском краю,
Кто тут прав, кто не прав, разберёмся в бою.
Ах, комбат, как нам жаль, твою душу любя,
Что в Термезе февраль встретил нас без тебя.
Пронесли с честью флаг, он победный, ты рад,
Даже если не так, спи спокойно, комбат!
Хоть порой почта – зло, слава Богу и ей,
Что письмо не дошло, было б сердцу больней.
Спелые яблоки победного сада
Мы не знали стыда в сорок первом году,
Мы не знали триумфа солдат в сорок пятом,
И в штрафбатах, завидуя даже врагу,
Мы не гибли за Сталина с Богом и матом.
Мы такие, как вы, только возраст другой,
Только хлеб не делили в окопах до крошки,
И не мёрзли в шинелях чужих под Москвой,
И в землянках не грелись под звуки гармошки.
И в боях ураганных не падали мы,
Не кричали от боли в промозглую бездну,
Мы такие, как вы, только мы рождены,
Потому что вы спели Победную песню.
Рождены от земли, что за каждую пядь
От полков оставалось до толики малой,
И от вашей души, что устала страдать,
Получая в письме слёзы матери старой.
Мы такие, как вы, только время спустя:
Сыновья, даже внуки и правнуки ваши,
Мы такие, как вы, только знайте: не зря,
Будем славить живых и оплакивать павших.
Не за то, чтоб, трезвоня, закатывать пир,
Не за то, чтоб, оружием бряцая, слыли,
А за то, чтобы мир был действительно мир,
Чтобы цену его никогда не забыли.
Мы не знали войны в сорок первом году,
Мы не брали Берлин и Рейхстаг в сорок пятом,
Будем вечно за это в Победном саду
Ваши спелые яблоки чествовать свято.
Христианский ноль
Мой недолгий век правдой не спасти,
Ты в ней белый снег, а я грязь, прости.
Жизнь была проста, а где шли штрихи,
Вырос пьедестал, не мираж – грехи.
Сам его воздвиг, где не гладь и тишь,
Только не погиб, с оговоркой – лишь.
Что гаданье впрок – да и не мастак, –
Кто тогда помог, Бог ли или так…
Или под дождём я не ночевал,
Или под огнём мать не целовал,
Что крутить хвостом, было, полз назад,
Как судить о том, без Фемиды – пат.
Плохо ли ничья – христианский ноль,
Когда в ад кричал, заглушая боль,
Когда шёл в туман чёрный, словно негр,
Когда лил в стакан за кровавый снег,
Думал ли, гадал?!
Точно злая весть,
Что ещё запал родниковый есть,
Да жива любовь, как забыть посмел,
Чай мне приготовь, чтоб кипел, кипел!