Биография Валентина Саввича Пикуля вроде бы не замысловата, но таинственна. Он родился в Ленинграде, окончил школу юнг на Соловках, затем долгое время жил и работал в Риге, где умер и был похоронен. Но это только внешняя, поверхностная линия писательской судьбы… На самом деле всё гораздо сложнее.
Имя этого писателя впервые попалось мне на глаза в школьной библиотеке. На одной из полок стоял объёмистый двухтомник «На задворках Великой империи». Тогда, к стыду своему, читать я его не стал. Надо было одолеть гору программной классики: «Войну и мир», «Хождение по мукам», «Тихий Дон»… Книги Пикуля в программу не входили.
Но позднее, уже став студентом и отчасти библиофилом, я обнаружил странное обстоятельство: хотя книг писателя на прилавках не было (да там ничего стоящего, в общем, и не водилось – книжный бум!), но, вероятно, они в качестве дефицитного товара лежали под прилавком или в закрытых обкомовских распределителях.
Столичная критика рижского затворника тоже, в общем, не жаловала. Дело состояло в том, что он писал на историческую тему, а это всегда чревато: сегодня исторические события трактуются так, а завтра – сяк. Мало ли что! Литераторы корили его в стилистических погрешностях, историки – в фактографических неточностях. Доходило до того, что серьёзного автора относили к разряду сочинителей бульварной литературы, хотя официально таковой в Советском Союзе не существовало.
Но ведь книжный рынок не проведёшь. На всех легальных и нелегальных площадках люди искали издания, подписанные именем Валентина Пикуля. Фамилия, впрочем, не выигрышная: пикуль на русских говорах означает: маленький огурец. Но дело опять же не в этом.
Тяга к верному пониманию отечественной истории у нашего читателя была всегда. Исторические книги выходили, и часто – большими, массовыми сериями. Но в этом потоке преобладали, в основном, сочинения героические, победоносные, выигрышные. Легко написать о Суворове, Александре Невском, Дмитрии Донском. Валентин Пикуль взвалил на себя ношу поведать и о горьких страницах нашего прошлого. И рассказать о судьбе русского воинства на отдалённых пространствах нашего необъятного Отечества.
Такие романы прозаика, как «Пером и шпагой», «Битва железных канцлеров», «Честь имею», «Океанский патруль» и другие, надолго остались в памяти многих поколений читателей.
Вспоминается, как в дни моего прикордонного «трымання» на Украине я открыл для себя роман «Три возраста Окини-Сан». Речь там идёт о событиях Русско-японской войны. В учебниках по истории об этом пишется скупо: ну были неудачи, виноват царь и власти…
Но честный писатель прямо указывает на причины тогдашнего военно-морского поражения: неподготовленность флота, слабое его оснащение, грубые ошибки командования. Когда к русскому кораблю с фланга подходит скоростной японский броненосец и в упор расстреливает его хрупкую броню, становится не по себе. Это потом мы будем вдохновенно петь: «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг!» А живые, тёплые наши соотечественники сотнями и тысячами когда-то шли на дно холодного Японского моря. Эту боль и утрату остро чувствовал писатель Валентин Пикуль.
Сами названия его произведений звучали захватывающе, увлекательно: «Битва железных канцлеров», «Пером и шпагой», «Баязет», «Моонзунд», «Из тупика», «Реквием каравану PQ-17», «Барбаросса», «Париж на три часа», «Фаворит», «Аракчеевщина», «Янычары» и т.д. Сегодня трудно судить, специально ли Валентин Саввич подбирал такие броские названия или просто следовал логике замысла и повествования. В принципе для создателя несомненных бестселлеров (такое слово у нас тогда было ещё не в ходу, но смысл состоял именно в этом) это было не так уж и важно. Но эти заглавия прямо попадали в цель: за этими книгами гонялись миллионы читателей, которые также тщательно отслеживали немногочисленные журнальные публикации.
Надо заметить, что он и сам задумывался о значении и масштабе своего дарования, всматривался в личную творческую лабораторию. В его сборнике «Живая связь времён» (М.: Профиздат, 1990) собраны статьи и размышления художника, помогающие приоткрыть дверь в святая святых его мастерской, глубже и точнее понять суть его методологии. Там он не рядится в одежды служителя муз, но чистокровно и искренне рассказывает о своём труде, вписывая его в контекст современной литературы.
В статье «Моя жизнь – моя работа» он свидетельствует: «И вот что показательно: чем талантливее художник, тем обострённее чувствует он проблемы времени, тем граждански он активнее. Я не могу не восхищаться гражданской позицией замечательных наших писателей – Юрия Бондарева, например, или Валентина Распутина, Виктора Астафьева, Василия Белова, не только написавших такие поднимающие животрепещущие проблемы времени произведения, как «Игра», «Пожар», «Печальный детектив», «Всё впереди», но ещё столько сил и времени тратящих на борьбу за сохранение окружающей среды, памятников старины и культуры…» Из этой книги взято и название для этой публикации. Он действительно был настоящий солдат, матрос, воин русской словесности. Точнее и не скажешь.
Особое место в творческом наследии В. Пикуля занимает повесть «Нечистая сила (У последней черты)». Она посвящена такому непростому и неоднозначно понимаемому персонажу русской истории начала ХХ века, как Григорий Распутин. Естественно, что автор понимал, какой шквал обвинений он вызовет на свою голову, какую бы трактовку ни предложил. Однако он пошёл на этот риск и не потерпел поражения: при всех спорах и возражениях версия Пикуля была признана обоснованной, взвешенной и убедительной.
В орбиту исторических лиц той эпохи вошли десятки фигурантов, которые влияли на политику России во время правления императора Николая II. Эта монументальная задача была выполнена прозаиком с достоинством и честью, хотя, естественно, нашлось и множество оппонентов, не согласившихся с авторской интерпретацией исторических фактов. Но ему было не привыкать к таким упрёкам.
Для того чтобы добиться максимальной достоверности, Валентин Пикуль прежде всего опирался на факты. Существует множество свидетельств о том, что в его личном архиве была собрана обширная картотека, содержавшая информацию о жизни и деятельности исторических деятелей прошлого, включая автографы и фотографии. Какова судьба этого бесценного наследия, сегодня судить трудно, да и какая нам разница: ведь писателя давно нет в живых, а кто ещё в состоянии разобраться в его собрании?
Нельзя, впрочем, утверждать, что при жизни он был обойдён вниманием не только публики, но и официальных структур. Были и премии, и почётные звания, и награды… Уже после смерти Пикуля вышли два собрания его сочинений в 20 и 22 томах: серьёзный объём, особенно, если учесть то, что прежде чем сесть за письменный стол, ему приходилось месяцами работать с архивными документами. А то, что критика не жаловала, так это обычная для России практика. Удивляться нечему – у нас это не редкость.
Он умер всего в 62 года. Но и это неудивительно: после десятилетий интенсивной непрерывной писательской пахоты (а его невозможно было представить в бездействии или расслабленном отдохновении) любое сердце надорвётся, что и случилось.
Но было бы вредно и по-человечески несправедливо рассматривать творчество писателя исключительно в исторической ретроспективе: его книги не только актуальны в наши тревожные времена, но и приобретают сегодня новое, подчас неожиданное звучание.