* * *
Залиловели кончики берёз,как кисточки, опущенные в краски.
В глазах ночей колом стоит мороз.
Прохладны солнца утренние ласки.
И ветер примеряется к холсту
сырых небес, и цель его понятна, –
касается кистями на лету,
разбрасывая линии и пятна.
Тасуя как волшебные слова
краплак и хром, ультрамарин и сажу, –
а проступает только синева
сакральным обрамлением пейзажу.
* * *
На свете так светло и так красиво.Прохожие отчётливо черны.
Во всех деревьях пробудилась ива,
настолько снегом отягощены.
Ещё победа сумерек невнятна.
Синь светофорами озарена,
расплывчатых огней играют пятна –
аптечная реклама зелена,
алеют габаритниками пробки,
желтеют фары встречной полосы,
огни киосков трепетны и робки,
как луны слабо светятся часы…
И с новой силой снежная атака!
Наперерез – прожектора сверло.
Огни пылают, мечутся, однако
на белом свете всё белым-бело.
ЛУННОСТЬ
Заснула в два, проснулась в шесть.Всё грохотало –
свет бил в блистающую жесть
домов квартала.
В режиме шквального огня
луна светила,
сжимая, словно пятерня
заряд тротила,
швыряя в контуры окна
снарядов тонны.
Какая ночь! Не я одна –
мы все бессонны.
* * *
Моей души непрочной оболочкисегодня сам Господь не уберёг –
от дьявольского холода серёг
оледенели на морозе мочки.
Я голову несу к конечной точке,
руками сжав, надвинув козырёк.
Из-под ноги, как маленький зверёк,
тугой снежок
вычерчивает строчки.
Всесилен снег. Сурову и раниму
люблю, боюсь и почитаю зиму,
сметающую старую золу…
Но остаюсь всегда непримирима –
привержена медвежьему углу,
я знаю цену ровному теплу.