Александр Вепрёв
Родился в городе Кирове (Вятке). Служил в авиации Черноморского флота в Крыму. Окончил Кировское художественное училище. Автор многих поэтических книг. Изобрёл «матрёшечный верлибр» – верлибр в пяти или нескольких верлибрах, объединённых одной темой, единым замыслом и поэтическим построением, любая из этих частей может существовать отдельно.
Публиковался в журналах «Юность», «Арион», «Дети Ра», «Нева», «Журнал поэтов», «Зинзивер» и др. Стихи переводились на таджикский, башкирский, татарский, удмуртский, румынский, непальский и английский языки; публиковались в переводах в журналах «Агидель», «Тулпар» (Башкортостан), «Кенеш» (Удмуртия), «Hyperion» (Румыния), «St Petersburg» (Канада) и др.
Лауреат Всероссийского фестиваля «ЛИффТ-2017», Литературной премии Правительства Удмуртской Республики, Премии Константина Кедрова Президентского фонда культурных инициатив. Член Союза писателей России, Русского ПЕН-центра, Ассамблеи Народов Мира.
Вятская слобода
1. Ненастья благодать
Ненастный день на праздник не похож,
по-над землёй вода-шалунья льётся.
Но отчего душе легко поётся,
когда гляжу на пламенную рожь?
Да потому, что связан я родством
с ржаным усталым полем, жарким небом,
как этот пятистенный вятский дом
с тропинкой луговой и трудным хлебом.
Да потому, что праздничек слыхать,
блестит июль дождливой позолотой.
Поклон тебе, ненастья благодать,
освистанная свадебной субботой.
Поклон гостям, невесте с женихом,
пусть всем прибудет счастья и зарплаты,
пока живём и трудимся с добром,
пока живём тихонько, чем богаты.
На том стоим. Танцуем под дождём!
Ненастный день людским весельем вспахан.
Сегодня мы с размахом отдохнём,
а в ясный день потрудимся с размахом.
Пусть в голосе моём немного силы,
но подпою, бывает, хоть пляши!
И мне без милой Вятки нет России,
как песни без души.
2. Гори, огонь!
Ненастный день. Распутице – свобода,
а в слободе – дневная полутьма.
И кажется, что это время года
не разгадать. Ни осень, ни зима.
Но незачем подробности искать
и выходить на стылое крылечко,
ведь у меня в каморке благодать.
Тружусь. Дрова подкидываю в печку.
Печь загудела весело! Внутри
объяло пламя новые поленья.
Гори в печи, огонь! Гори, гори!
Мелькай пятнистой шкуркою оленьей.
Рассказывай и ярко говори
о бренности, о подвиге, о славе,
как говорит река на лесосплаве
о шумных ливнях с ночи до зари…
Пришли друзья, как будто дров сухих
мне принесли помимо разговора
о наших ца-царевнах слободских,
строениях – каких-то таковых,
дорогах – неизвестно каковых...
Я восхищён размахом кругозора!
Мы говорим о подвиге страны,
о Бродском говорим, и о Рубцове...
Что не вернулись многие с войны –
ушли на взлёте или полуслове.
И, подышав свободой, посчитав
что у свободы нет свободы в споре,
друзья уходят, тоже не сказав
каких-то главных слов в том разговоре.
И снова я один... Я слышу, как
затихла печь – сгорели все поленья.
Стучат часы настенные: тик-так…
В душе моей поёт стихотворенье.
Мой светлый мир из мыслей и созвучий
печным дымком над родиной плывёт,
и слышно, как в сенях моих скрипучих
домашний зверь из кадки воду пьёт.
3.
Давно октябрь дождливый непогодит.
Трещит печурка. В доме никого…
А больше ничего не происходит,
А больше и не нужно ничего.
Праздник листопада
Пролетают листья –
знаки ударенья,
знаки восклицанья –
над моей судьбой.
Осень, сумрак, листья,
грустные деревья...
Тихие проулки
улочки родной.
Пролетают листья,
пролетают мимо,
лужи отражают
парк полупустой...
Я спешу к Наташке,
девушке любимой,
девушке хорошей,
девушке простой.
Вроде – всё обычно:
русые косицы,
чёрные ресницы,
шляпка-шевиот...
Вроде – не обычно,
как лепные птицы
на кирпичном доме,
где она живёт.
Много лет промчалось,
много дней отмёрзло,
вспоминаю часто
как спешил я к ней.
Улочка Свободы
или где-то возле,
или где-то рядом…
Нет других, милей.
Пролетают листья,
пролетают мимо.
Пролетает мимо
транспорт городской.
Я спешу к Наташке,
девушке любимой…
Хлюпает ботинок,
хлюпает родной.
Я бегу в костюме
модно-несуразном,
разве что пугаю
сизых голубей...
Осень, сумрак, листья –
самый светлый праздник
на кривых проулках
улочки моей.
Ища ещё
К. А. Кедрову
I
Он ушёл – под,
чтобы жить – над.
II
Он ушёл – под тяжестью невзгод,
под грузом дней, что тянутся как нить.
Под взглядом тех, кто ждал его вперёд,
под шёпотом, что мог его сломить.
Но чтобы жить – над бездной, над собой,
над болью, что терзала изнутри.
Над тенью, что тянулась за спиной,
над страхом, что шептал: «Не говори!»
Да чтобы жить – над этой суетой,
над мнением, что давит, как гранит.
Над прошлым, что поёт за упокой,
над тем, что память в сердце не хранит.
Да чтобы жить – над миром, что жесток,
над теми, кто пытался всё отнять,
над миром неземным, что так далёк…
И далее в сердцах – такая тьмать!
Ушёл – под тяжким грузом, что не мог
уже нести, ища ещё пути…
И чтобы жить – над всем, что превозмог,
над миром, что нельзя переродить.
Путевые видения
По вагону мираж летает:
кипарисы, дворец курортный,
парус в море-тумане тает,
покидая край чужеродный.
Уплывает мираж. Приходят
пассажиры. Старуха в чёрном
и мальчишка. Часы проходят.
душно в поезде утомлённом.
Вот старуха достала свёртки,
разложила нехитрый ужин.
за окном пролетают вёрсты,
голосит путевая стужа.
Показались станций бараки,
огоньки, а за ними – темень.
А за теменью – вурдалаки,
дух Кощеев, другое время.
Там труба поход протрубила –
князь московский сбирает войско,
чтоб сразиться с нечистой силой
под Казанью, Вяткой, Пропойском…
Вот вдали разразилась сеча,
вот сломались мечи да копья…
Бьются боги, друг друга калеча,
ради вашего преподобия.
Страшно мальчику и старухе,
да и вам с непривычки страшно.
И звучит возле самого уха
безутешная песня наша.
Голос станции и буфета,
ветер с грядки, где преет силос,
воздух поезда и запрета,
стук, и грохот, и звон России.
Всё смешалось в одну стихию,
разошлось по равнинам, весям.
А навстречу – степи донские…
Тьма горит над тамбовским лесом!
Там, вдали за несметной далью,
на просторах поганый ворог
всех и вся наделяет данью
в ходе княжьих мясных разборок.
Мне ли петь-куковать кукушкой,
а не воином биться с темью?
И гремит по заре царь-пушка
над мелькающим поселеньем!
Поезд мчится, стучат колёса,
и не хочет знать торможенья.
мчится мимо и вдоль откоса
и поёт под своё же пенье.
Поздравляем нашего автора Александра Вепрёва – в этом году ему исполнилось 65 лет! Кроме того, в свой юбилейный год он стал студентом первого курса заочного отделения Литературного института имени А. М. Горького. Здоровья, новых стихов и успехов в учёбе!