Среди «приоритетных направлений деятельности и её развития» первым пунктом прописано: «формирование и реализация системы основных образовательных программ Университета в идеологии универсального бакалавриата». Как признаёт новый ректор МПГУ, академик РАН и РАО, доктор физико-математических наук А.Л. Семёнов в своём докладе «Универсальный бакалавриат в российском педагогическом образовании…», идеология эта основывается на философии Liberal Arts, пришедшей к нам из США и стран Западной Европы. Суть её заключается в возможности комбинирования двух профилей обучения – основного и дополнительного, дисциплины которых студент может свободно выбирать из предлагаемого вузом списка. Он – вольный художник, самостоятельно определяющий траекторию собственной учёбы под руководством профессоров-консультантов – тьюторов.
На место прежней, строго регламентированной «лекционно-семинарской системы» приходит «кредитно-модульная», основанная на принципе личной ответственности студента за сроки и качество обучения. Сообразуясь с собственными возможностями и рекомендациями тьюторов, он волен сделать короче или длиннее путь к заветному диплому в зависимости от трудоёмкости выбранных модулей. «Субъектно-субъектная», «толерантная», «партнёрская» педагогика – эти термины уже давно стали общими местами идеологии Liberal Arts. В такой системе у студента появляется возможность выбрать окончательную специальность не в момент поступления в вуз, а после изучения интегрированного, одинакового для всех факультетов блока дисциплин, как правило, после 3-го семестра, когда студент переходит к изучению основных дисциплин по избранной специальности. Вот она – суть универсального бакалавриата: возможность поэтапного и дифференцированного получения «общего», «основного» и «дополнительного» образования, с постепенным самоопределением будущего профессионального призвания.
Как наши реформаторы трактуют суть начального, «однородного» этапа обучения, предваряющего профессиональное самоопределение будущего учителя-предметника? Про метапредметные связи в «Положениях» сказано вскользь, акцент же сделан на другом. Цитирую: «Приходящий в Университет выпускник школы принимается таким, как он есть, выявляются самые тяжёлые и существенные дефициты в его исходной подготовке. Существенное внимание в начальный период обучения уделяется формированию состояния включённости, психологической готовности к признанию отсутствия необходимого знания и умения, а также позитивной установки на учебные усилия и результаты».
«Готовность к признанию отсутствия…». Обходя рифы речевой невнятности составителей документа, пытаюсь проникнуть в суть написанного. То есть первокурснику будут внушать, что он ровным счётом ничего не знает и не умеет, и на этом основании формировать «позитивные установки»? Сомневаюсь, что из такого внушения может произрасти что-нибудь ценное и позитивное. К чему же тогда сведётся содержание обучения начинающих «универсальных бакалавров»? К латанию дыр школьного образования? К выявлению отстающих и успевающих? Целый год на адаптацию вчерашнего школьника за счёт сокращения часов на фундаментальную подготовку – возможно, это и экономно по деньгам, но явно расточительно по времени. Успеем ли подготовить учителя высшей квалификации? И не придётся ли потом тратить деньги на его доподготовку?
И в угоду этой более чем сомнительной инновации предпринимались попытки сломать структуру фундаментальных курсов, нарушить принцип историзма и системности в изучении базовых дисциплин – одно из важнейших завоеваний отечественной вузовской науки. На языке ректора (взято из его интервью) это называется создавать вуз, «ориентированный на студентов и школьников, а не на профессоров». Странное противопоставление для апологета «партнёрской педагогики»! А.Л. Семёнов убеждён: если студент завалил сессию, то виноват не он, а профессор, не снизошедший с «заоблачных высот» своих знаний до уровня «среднего студента» (ориентация на «среднего» чётко прописана и в «Положениях»).
Сошлюсь ещё на один источник. В конце апреля на сайте change.org была опубликована петиция профессора А.М. Камчатнова (далее – Петиция), долгое время проработавшего в МПГУ. В ней были вскрыты программные ошибки и перекосы реформы А.Л. Семёнова и его команды. Ныне Петиция набрала уже свыше 9 тыс. подписей, обросла многочисленными добавлениями и комментариями. Вот некоторые из них:
«Сегодняшние реформы образования <…> созданы для воспитания средних людей со средними мыслями и средними целями!» (Ольга Медведева).
«Высшее образование потому и высшее, что посредством оного студент должен иметь возможность освоить программу по высшему стандарту! И учиться в вузах должно быть тяжело!» (Василий Грачёв).
Нет, возражает нам А.Л. Семёнов в своём докладе, в вузах «учат ослабленной академической науке недеятельностным способом». И продолжает: «Лучше – значит, больше (?!), а больше – значит, пассивней (?!), уже, фиктивней». Подобная причинно-следственная цепочка удивляет своей заведомой предвзятостью, приводящей к ложному выводу: педагогические вузы направляют в школы «выученную беспомощность». А посему – «нужно хорошо знать школьную программу!». Кто из нас не помнит эпизода из кинофильма «Доживём до понедельника»? Учителю русского языка и литературы, строгой классной даме, коллега читает финальные строки из знаменитого «Признания» Евгения Баратынского, а та начинает гадать: Некрасов? Тютчев? Фет? И получает убийственно-саркастический ответ: «Полно, это не из школьной программы».
Мы что, хотим вырастить подобных «практико-ориентированных» словесников? Невыученных урокодателей? А ведь именно эту политику пыталась навязать нам жена ректора и по совместительству его советник Е.И. Булин-Соколова, предлагая в разы сократить дисциплины базовой подготовки филологов. К чему может привести такая политика, красноречиво свидетельствуют комментаторы Петиции, которым «посчастливилось» на личном опыте испытать все прелести «инновационных» педагогических идей супруги ректора.
«В школе в этом году дети 3-х классов пытались учить литературу по новой программе, внедряемой Е.И. Булин-Соколовой. Пока другие знакомились с великими произведениями классиков русской литературы, наши учились полгода отличать Буратино от Пиноккио и изучали «Пеппи Длинныйчулок». По этой же программе сокращаются ручные письменные работы как «неэффективные», настойчиво внедряется «скоромашинопись» под предлогом, что детям так легче и не страшно сделать ошибку <…> Моему ребёнку ещё учиться и учиться. Я хочу, чтобы в школу он ходил получать обширные знания от квалифицированных педагогов, а не комфортно проводить время с дилетантами, прослушавшими «упрощённые» курсы, причём дистанционно» (Юлия Вилипп).
Необходимость для учителя серьёзной фундаментальной подготовки – аксиома и для тех, кто давно и успешно работает в школе.
Мария Филиппова:
«Я выпускница МПГУ 2012 года, факультет иностранных языков. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ нельзя ни сокращать, ни убирать курсы типологии, истории языка, лингвострановедения, введения в языкознание, истории языкознания, общего языкознания, иностранной литературы, теоретической фонетики, лексикологии, теоретической грамматики... Это основа, это глубина знаний, это залог интереса к учёбе.
Как видим, никакой «выученной беспомощности»!
Мне кажется, в словах ректора мы имеем дело с подменой понятий. Под предлогом освобождения высшей школы от ложного энциклопедизма и перехода от экстенсивного обучения к интенсивному катастрофически понижается сама планка фундаментального образования.
Квалификация педагога или методиста-наставника, какой бы высокой сама по себе она ни была, – ещё не гарантия того, что студент состоится в учительской профессии. Проблема «практико-ориентированности» в этой сфере стоит не менее остро, чем в сфере предметной подготовки. И намеренно создаваемый нынешними реформаторами значительный перекос в сторону психолого-педагогических дисциплин – это иллюзия «практико-ориентированности», маниловщина чистой воды! Учителя не вырастим, а предметную подготовку загубим окончательно. Вместо того чтобы разрабатывать научно обоснованную модель гармоничного сочетания общепедагогического и специального образования, занимаемся откровенным протекционизмом.
Рассуждения господина Семёнова о том, что педагогика – это наука, нужная «всем» и потому «безотходная», а физика, математика, история языка и т.д. – это науки «для немногих», что педагогом может стать потенциально каждый, а физиком – нет, удивляют своей наивностью. И подобный дилетантизм провозглашается в докладе ректора как последнее слово современной педагогики! И под его девизом упраздняются многие кафедры, отвечающие именно за курс предметной подготовки учителя, уничтожаются целые научные школы, выдавливаются их руководители, заслуженные деятели науки, а на их место приходят люди, имеющие весьма отдалённое отношение к научной специализации кафедр. Богатая информация об этом, с указанием конкретных фактов и фамилий, содержится в материалах к Петиции.
В состав так называемого комитета по стратегическому планированию МПГУ, недавно утверждённого приказом ректора, не вошёл ни один уважаемый преподаватель вуза, долгое время в нём проработавший и пользующийся заслуженным авторитетом. На собрании преподавателей 18 июня в ответ на замечания по поводу состава комитета господин Семёнов (замечу в скобках, большой любитель иронических экзерсисов) заявил, что в вузе нет должности хранителя традиций. Свои реформы он и его команда начали не с разработки концепции новой модели высшего педагогического образования, а с перекраивания структуры университета, упразднения факультетов, объединения кафедр и создания непонятных монстров под названием «институт». И только в конце учебного года ректорат осчастливил нас вышеупомянутыми «Положениями».
Так уж повелось на Руси-матушке: сначала ломаем, а потом судорожно начинаем «подводить базу». Пожалуй, самое постыдное в этом процессе – его полная закрытость и непрозрачность. Об упразднении кафедр их заведующие и коллектив узнают последними. Давно прошли те времена, когда любой желающий мог ознакомиться с повесткой дня предстоящего учёного совета университета, которая вывешивалась на информационном стенде при входе в МПГУ. Теперь о том, что будет происходить на очередном совете, можно догадаться разве что по слухам. При этом грубо нарушаются права трудового коллектива. Не дожидаясь прекращения старых трудовых договоров, преподавателей вынуждают «добровольно» перейти на новые, с уменьшенной долей ставки, заставляя их подписывать юридически безграмотно составленные уведомления.
И в этой гнетущей атмосфере неприкрытого давления, слухов, всеобщей подозрительности и страха («Тише! Ш-ш-ш… Как бы не услышали!»), в невероятной спешке, под лозунгом: «Всем надо очиститься от позорного прошлого!» новая команда ректора приступает к своим «реформам». Злой насмешкой над трудовым коллективом звучат призывы к «честности» и «открытости», с которыми ректор так любит обращаться к аудитории. Впрочем, в самый последний момент (буквально в середине июня) его команда спохватилась: начали спешно создавать рабочие группы по различным направлениям реформы МПГУ и набирать в них желающих. И всё бы ничего, да отпускная пора наступила. Стоит ли тогда удивляться реакции коллектива, выраженной в такой эмоциональной форме, как эта:
«Я верю, что МПГУ необходимы реформы, но я не верю в реформы, которые делаются за 3 месяца летних каникул, в то время, когда преподаватели в отпусках или на полевых практиках. Я не верю в реформы, которые делаются в углу, в тайне от общественности. Я не верю Вам, господин Семёнов» (Александр Себенцов).
Случай МПГУ – это лишь частный, но показательный пример большого государственного (по сути – антигосударственного) дела и больших государственных проблем. В этом легко убедиться, прочитав комментарии представителей вузов Тулы, Владимира, Петрозаводска, Москвы, Санкт-Петербурга, Владивостока…
Понятна нам и печаль нашего нового ректора: государство не даёт денег на высшее образование и в то же время требует, чтобы оно было, и было на самом достойном уровне – «не хуже, чем у них, в Европе». Отсюда проистекает трагедия всех нынешних реформаторов, попавших в жернова государственных амбиций: надо соблюсти вид реформы, создать фасад, украсив его пышной вывеской со звучным названием «Универсальный бакалавриат», Liberal Arts, и при этом постараться убедить себя и других в реальном существовании этого миража.
Трудная задача, почти невыполнимая! И лично я искренне восхищаюсь талантом ректора, его умением внушать себе и нам «практико-ориентированность» своего бытия. Но беда в том, что многие «не верят». Он играет почти на грани человеческих возможностей, а ему – не верят! Но тогда, прежде чем хоронить традиционную модель высшего педагогического образования, может быть, стоит задуматься над вопросом: а сложилась ли в России та культура свободной и ответственной личности, которая позволит нашему студенту вот так сразу превратиться в «вольного художника»? И где та престижность учительской профессии, которая будет стимулировать достижение высоких результатов в рамках подобной модели обучения? Увы, на эти вопросы сегодня однозначного ответа нет и ещё долго не будет. А если так, то почему бы в рамках реформы высшей педагогической школы не допустить конкурентной борьбы разных образовательных идеологий, или систем, чтобы естественно выявилась лучшая? И почему для эксперимента с непредсказуемым результатом потребовалось избрать старейший вуз с богатой историей, каким является МПГУ?
P.S. У системы Liberal Arts есть несомненный, на наш взгляд, плюс – возможность выбрать специальность не в момент поступления в вуз, а после изучения общего, интегрированного, курса. Но как «свободные искусства» сочетаются с уже принятыми у нас стандартами образования? И для всех ли учебных заведений подходит эта система? Приглашаем к разговору учёных, педагогов, студентов.