Много лет эту ленинскую программу у нас трактовали как своевременный переходный период между Гражданской войной и форсированием индустриализации и коллективизации, как тактический манёвр вождя, ставший спасением для молодой советской республики и ещё более молодого Союза.
А потом на НЭП стали молиться. Как идеализировали НЭП в годы перестройки!
Тогда новую экономическую политику преподносили в качестве гениального ленинского замысла, вершинного в творческом наследии вождя. Мёртвой хваткой вцепились во фразу «Всерьёз и надолго!», которую в 1921 году произнёс нарком земледелия Валериан Осинский, прочивший НЭПу четвертьвековой срок – к ужасу товарищей. Ленин тогда ответил: «Я не такой пессимист». К тому времени он привык к ежемесячным резким тактическим манёврам, по ленинским ритмам три года – это уже «надолго».
У теоретиков перестройки выходило, что частный собственник с его инициативой был чуть ли не главной целью пролетарской революции. Кричащее противоречие, но оно в те годы мало кого смущало. Общество, утомлённое товарным дефицитом, видело спасение в переиздании НЭПа… «Разгром НЭПа» трактовали как преступление сталинизма.
Многие при этом лукавили: НЭПом хотели побить «командно-административную систему», Лениным – Сталина и Брежнева, чтобы, расшатав ситуацию, потом сдать в утиль и Ленина, и НЭП.
Но некоторые и впрямь верили в НЭП как в «норму жизни», к которой следует стремиться. Скажем, писатель Анатолий Рыбаков, который, в отличие от других запевал перестройки, никогда не отказывался от Ленина и Октября, не принял гайдаровские реформы, а о НЭПе вспоминал неизменно идиллически: «За два года всё неузнаваемо изменилось. За два года! Отменили продуктовые карточки. На Арбате открылись частные магазины. Было всё!.. Страна, разрушенная за семь лет войны белыми, красными, зелёными – какими хочешь, – оправилась в считаные месяцы, восстанавливалась, поднималась».
Но почему же слово «нэпман» быстро превратилось в ругательное? Неужели пропаганда расстаралась?
Самые объективные участники событий тех лет к НЭПу подчас относились как к необходимому злу, но никогда – как к благу. НЭП не давал ходу тем, кто верил в идеалы социализма, кто готовил себя к бескорыстному труду, к самосовершенствованию, к подвигу.
НЭП вызывал эмоции, которые легче всего выразились в известном риторическом вопросе: «За что боролись?» Когда Леонид Утёсов пел: «За что же мы боролись, за что же мы страдали?.. Они же там жирують, они же там гуляють…» – все понимали, что это про нэпманов.
Стоит ли НЭП доброго слова?
Первая мировая, которую называли Второй Отечественной, две революции, Гражданская война, интервенция и эмиграция. В результате – нехватка специалистов, ясные представления о стратегической цели и смутные – о ближайшей тактике и практике. В начале 20-х у государства не было ресурсов, чтобы существовать без частников. Без них не победили бы разруху и голод. Энтузиазм и насилие – надёжные инструменты, с их помощью возводили фундамент Советского государства. Но без компромисса с элементами старого порядка, без нэпманов невозможно было восстановить хозяйство, одеть и накормить обнищавшую страну.
Государство не может в мирное время существовать в режиме чрезвычайного положения – и поэтому такие явления, как продразвёрстка, нужно было отменять. Гражданская война доказала, что большевики – это сила, железный кулак. Но хозяйственные задачи – это электрификация, это восстановление и расширение производства. С этим нужно было справиться всем миром, государственным усилием. А вот в торговле, в мелком производстве, на рынке услуг без частника было не обойтись. К тому же СССР в 20-е годы был крестьянской страной. Продразвёрстка показала, что содружество «казённых» пролетариев и крестьян-собственников – это иллюзия. Власти приходилось отступать, усмиряя марксистский радикализм.
При НЭПе в жизни страны ощущалась болезненная раздвоенность. В своё время жестокая реальность крепостного права не сочеталась с идеологией православного братства, и это привело к взрыву. Сталин допускал обман как средство борьбы, как средство пропаганды. Но он понимал, что большая ложь в политике недопустима, гибельна. Вряд ли фронт и тыл сплочённо встретили бы врага в 1941-м, если бы страна кишмя кишела хозяйчиками со своими частными интересами.
В годы расцвета и упразднения НЭПа советский порядок прошёл серьёзную проверку на прочность. Оказалось, что большевистский режим может быть гибким, что он способен на прихотливые танцевальные па: прыжки, повороты, компромиссы. Как и «похабный» Брестский мир, НЭП был нужен для передышки, для перегруппировки сил.
Окажись большевики непробиваемыми догматиками – и «первое в мире государство рабочих и крестьян» в мирное время не просуществовало бы и нескольких месяцев.
В рабочих, инженерных, офицерских семьях было такое ностальгическое понятие: «До войны». У многих сохранились воспоминания: перед войной, незадолго до нашествия, жизнь начала налаживаться. Стабильные заработки, работа, на экране – Чапаев и девушки с характером… Конечно, никакой идиллии тогда не было, просто после войны мирная жизнь невольно представлялась в розовом свете. Но угарные годы НЭПа запомнились как время опасное и грязное. Такова народная память.
Эпоха «весёлого воровства»
Юрий
ЕМЕЛЬЯНОВ,
историк:
– Юрий Васильевич, была ли альтернатива НЭПу после Гражданской войны?
– Разорение страны достигло тогда крайних пределов. Промышленное производство упало до 4–20 процентов от довоенного уровня. Село не могло получить за свою продукцию самого необходимого хозяйственного инвентаря и самых простых товаров…
Выступая на Х съезде РКП(б), ответственный за продразвёрстку в масштабах России нарком продовольствия Цюрупа сообщал: «Из-за резкого уменьшения производства хлеба всё, что мы должны получить для нужд и для удовлетворения потребностей пролетарских центров и голодающей России, всё должно быть взято из обычной нормы потребления крестьян… Отсюда проистекает такой вывод, что никто не позволит без сопротивления, активного или пассивного, вырвать у себя кусок изо рта». Поэтому, сообщал нарком, «везде деморализация, дезорганизация и прямое истребление нашего аппарата… Только на украинском продовольственном фронте погибло 1700 заготовителей».
Уже в феврале 1921 г. в ЦК была признана необходимость замены продразвёрстки продналогом и восстановления рыночных отношений. Выступая на Х съезде партии, В.И. Ленин заявил: «Мы слишком далеко зашли по пути национализации торговли и промышленности, по пути закрытия местного оборота. Было ли это ошибкой? Несомненно».
Декретом от 24 мая 1921 г. были разрешены частная торговля, а также различные формы государственного капитализма в виде концессий, аренды и смешанных обществ. Частичное восстановление рыночных отношений дало мощный стимул для развития экономики страны.
Однако новая экономическая политика, представлявшаяся единственно возможной для руководства страны и даже для представителей всех оппозиционных платформ, не была однозначно встречена многими рядовыми членами партии. Те жертвы и лишения, которые они несли в ходе «последнего и решительного боя» против мировой буржуазии, казались теперь ненужными. Многие в отчаянии кончали жизнь самоубийством. Десятки тысяч членов партии выходили из её рядов в знак протеста против «капитуляции перед буржуазией».
– Против НЭПа выступали открыто?
– В руководстве к нему относились как к временному отступлению. Особенно часто о временном характере НЭПа говорил Троцкий. Он и примкнувшие к нему Зиновьев, Каменев и их сторонники превратили борьбу против НЭПа и нэпманов в лозунг, направленный против большинства в руководстве партии. Так, в своём письме от 25 мая 1927 г. в ЦК ВКП(б), подписанном 83 оппозиционерами во главе с Троцким и Зиновьевым, осуждалась «неправильная политика» руководства, которая якобы «ускоряет рост враждебных пролетарской диктатуре сил: кулака, нэпмана, бюрократа».
Однако многие молодые коммунисты испытывали недоверие к Троцкому и Зиновьеву как борцам против НЭПа. В то время широкую известность получил протокол заседания кандидатской группы ВКП(б) посёлка Сохондо Читинского округа. В нём были запечатлены объяснения природы оппозиционеров, которые предложил член группы Иван Русак: «Троцкий давно начал вести раскольническую линию… Зиновьев одно время, я помню, Троцкого осаживал на пленуме, но, видно, Зиновьев с Троцким покумились».
– А что же Сталин?
– Он поддержал переход к НЭПу. Но уже в 26-м году объявил, что начался второй этап развития НЭПа. По словам Сталина, первый этап был связан с восстановлением сельского хозяйства, что позволило создать внутренний рынок в стране, наладить производство сельскохозяйственного сырья для промышленности и обеспечить население продовольствием. Второй этап НЭПа – это «прямое развёртывание индустриализации», заявлял Сталин.
До той поры, пока НЭП обеспечивал выход из разрухи, он устраивал многих трудящихся страны. Однако в конце 20-х годов для Сталина и его сторонников стало очевидным, что интересы быстро растущего рабочего класса вступили в противоречие с новой экономической политикой. Для таких выводов были веские основания.
– Экономические или и социальные?
– Посудите сами. Перебои с продовольствием во многих городах в 1927 году усилили недовольство НЭПом со стороны рабочего класса. Вспоминая свою юность, советский руководитель К.Т. Мазуров замечал: «НЭП принёс процветание торговле и мелкому предпринимательству, получше стали жить крестьяне. А рабочим было по-прежнему очень тяжело. У них на столе часто не бывало хлеба. Росло их недовольство… Рабочие считали: пускай прижмут тех, кто прячет хлеб, и он у нас появится».
Как отмечали историки Г. Бордюгов и В. Козлов: «Рабочий класс не стал той социальной силой, которая за принципы НЭПа держалась и боролась… Когда в 1927 г. обострились социальные проблемы, возникли продовольственные трудности, когда в 1928 году были введены «заборные книжки» (карточная система снабжения продуктами), рабочих к НЭПу уже ничто не привязывало».
Впрочем, и среди значительной части крестьянства не было поддержки НЭПа и воссозданных им рыночных отношений. Бордюгов и Козлов писали, что «35% крестьян, освобождённых от уплаты сельхозналога, пролетарские, полупролетарские и бедняцкие элементы деревни – были ли они заинтересованы в сохранении НЭПа? Те льготы, классовые гарантии, которыми пользовалась деревенская беднота в 20-е годы, гарантировались ей непосредственным государственным вмешательством в экономику».
Переход руководства партии от защиты НЭПа в борьбе против троцкистов, а затем и зиновьевцев к отказу от НЭПа был воспринят положительно большинством рабочего класса страны по мере того, как начался кризис НЭПа.
– А что можно сказать об атмосфере НЭПа, о его идеологии?
– Противоречия обострялись. Писатель Лев Шейнин писал: «Удивительное это было время, и удивительной была та Москва… В комсомольских клубах пели «Мы молодая гвардия рабочих и крестьян», изучали эсперанто на предмет максимального ускорения мировой революции путём создания единого языка для пролетариев всех стран, упорно грызли науки и люто ненавидели нэпманов, которых временно пришлось допустить… А в городе невесть откуда и чёрт его знает зачем повылезала изо всех щелей всяческая нечисть – профессиональные шулеры и надменные кокотки, спекулянты, бандиты и просто жулики всех оттенков, масштабов и разновидностей… Господа концессионеры, всевозможные Гаммеры, Петерсоны и Ван Берги, обосновывались в Москве прочно, обзаводились молоденькими содержанками, тайно скупали меха и валюту, рублёвские иконы и вологодские кружева, драгоценные картины и хрусталь, и потихоньку сплавляли это за границу».
Организованная преступность приняла угрожающие масштабы. Один пример бесконтрольных действий банд привёл В. Молотов в своей речи на XV съезде партии, рассказав о событиях в Борецкой волости Ряжского уезда Рязанской губернии, где «в течение пяти лет хозяйничала, как дома, шайка бандитов, разбойников и грабителей… Это хулиганьё запугивало, застращивало, грабило и поджигало местных крестьян». Обращения местного населения к властям о защите ни к чему не приводили. «И теперь бандитизм ещё не вывелся в Борецкой волости… Про эту волость так и говорят до сих пор: «Борец – всем ворам отец», – сообщал Молотов.
– Один к одному – станица Кущёвская в наше время!
– Неэффективность борьбы с бандитами в значительной степени объяснялась их связями с представителями властей. Молотов признавал, что у преступников «обнаружились связи не только в укоме и уисполкоме, но через каких-то людей они сумели влиять на отдельных членов губкома, губ. КК и губсуда… Преступные элементы из Борецкой волости сумели найти слабые места даже среди отдельных работников губернского партийно-советского аппарата, где обнаружились у них некоторые ниточки связей…» Это и есть атмосфера НЭПа.
Упадок морали проявлялся во всепрощении к преступным деяниям. В своём выступлении 13 апреля 1926 г. Сталин с иронией говорил: «Есть воровство стыдливое, скрытое, и есть воровство смелое, «весёлое», как говорят об этом в печати. Недавно я читал в «Комсомольской правде» заметку о «весёлом» воровстве. Был, оказывается, этакий фертик, молодой человек с усиками, который весело воровал в одном из наших учреждений, воровал он систематически, не покладая рук, и воровал всегда удачно. Заслуживает тут внимания не столько сам вор, сколько тот факт, что окружающая публика, зная о воре, не только не боролась с ним, а, напротив, не прочь была хлопать его по плечу и хвалить его за ловкость, ввиду чего вор стал в глазах публики своего рода героем… Когда ловят шпиона или изменника, негодование публики не знает границ, она требует расстрела. А когда вор орудует на глазах у всех, расхищая государственное добро, окружающая публика ограничивается смешками и похлопыванием по плечу. Между тем ясно, что вор, расхищающий народное добро и подкапывающийся под интересы народного хозяйства, есть тот же шпион и предатель, если не хуже… Таких воров у нас сотни и тысячи. Всех не изведёшь с помощью ГПУ».
Сталин возмущался и расточительством при расходовании государственных средств: «У нас царит теперь разгул, вакханалия всякого рода празднеств, торжественных собраний, юбилеев, открытий памятников и т.д. Десятки и сотни тысяч рублей ухлопываются на эти «дела».
И опять будто про наши дни!
При этом Сталин замечал: «Знаменательнее всего то, что у беспартийных замечается иногда более бережное отношение к средствам нашего государства, чем у партийных. Коммунист действует в таких случаях смелее и решительнее… Объясняется это, пожалуй, тем, что коммунист иногда считает законы, государство и т.п. вещи делом семейным. Именно поэтому иному коммунисту не стоит большого труда перешагнуть, наподобие свиньи (извиняюсь, товарищи, за выражение), в огород государства и хапнуть там или показать свою щедрость за счёт государства». Сталин призывал «вести систематическую борьбу с так называемым «весёлым» воровством в органах нашего государства, в кооперации, в профсоюзах».
Мы зашли
дальше нэпманов
экономист:
– Валентин Юрьевич! А с чего начинается НЭП в экономической логике?
– Думаю, что НЭП был обусловлен тем, что партийно-государственная элита не была готова к решению масштабных задач. Отсутствовал опыт, к «буржуазным» специалистам доверия не было. Власть растерялась. Особенно её напугал Кронштадтский мятеж. Поэтому решили всё пустить на самотёк. Немного похоже на сегодняшнюю ситуацию, когда власти не в состоянии решать масштабные задачи и отдают всё на откуп «рынку», проводя массовые приватизации государственных активов. Но, как мне кажется, под шумок всеобщей «либерализации» продвигались интересы иностранного капитала. Тогда на «коне» был Троцкий, он и его единомышленники, несмотря на левацкую демагогию, особенно «продавливали» такие направления НЭПа, как привлечение в страну иностранного капитала в форме концессий и переход к золотой валюте (червонцу), что обеспечивало бы большие возможности вывозить богатства из страны за рубеж.
– Как повлиял НЭП на объективные показатели экономики – начиная с золотого запаса?
– В 1920 г., согласно общепринятым оценкам, уровень промышленного производства в нашей стране был в 7 раз ниже, чем в России 1913 г. Если верить тогдашним статистическим данным, то уже к 1924 г. страна по промышленному производству вышла на довоенный уровень. Более серьёзные источники дают оценки и расчёты, из которых следует, что довоенный уровень промышленности был достигнут лишь к 1927 г.
Несколько нормализовалась ситуация с продовольствием и в сельском хозяйстве. В период НЭПа мы не смогли выйти на довоенные уровни сельскохозяйственного производства. Однако экспорт зерна снизился по сравнению с дореволюционным временем, больше зерна и другой сельхозпродукции стало оставаться на селе, что позволило снять остроту продовольственной проблемы. Но сельское хозяйство оставалось отсталым, урожайность была на довоенном уровне, развитие шло по экстенсивному варианту. Понятно, что такое сельское хозяйство не могло обеспечить быстрого экономического развития страны. Крестьянин с трудом кормил город, в котором тогда жила небольшая часть населения страны.
Что касается золотого запаса, то он в период НЭПа был на крайне низком уровне. У страны не было объективных возможностей для того, чтобы вводить золотой червонец.
– Что можно сказать о коррупции в условиях НЭПа? Часто ли преуспевающие нэпманы оказывались родственниками столоначальников?
– Отдельных примеров достаточно много – и по части коррупции, и по части родственных связей, и использования этих связей в корыстных целях. Мне пришлось больше заниматься родственными связями наших начальников с их родственниками за границей. Такие связи были вдвойне опасными для нашей государственной безопасности. Например, у Свердлова был в Америке младший брат Вениамин, он занимался банковским бизнесом ещё до революции и продолжал, уже будучи на советских должностях. Интересны связи Троцкого с его родственником – банкиром Животовским. Впрочем, связи были не только родственные, но и просто деловые. Связи, которые были установлены ещё до Первой мировой войны. Вспомним нашего будущего наркома иностранных дел Литвинова, который был казначеем большевиков за границей, жил в Лондоне, женился на англичанке. Если копать биографии «пламенных революционеров», занимавших ключевые партийно-государственные посты в первой половине 1920-х гг., то немного среди них таких, кто не имел каких-то родственников, друзей или компаньонов за границей. В общей атмосфере «либерализма» эпохи НЭПа это не считалось страшным криминалом, хотя и афишированием связей никто не занимался. Очень похоже на сегодняшнюю ситуацию…
– Можно ли было провести индустриализацию и усилить армию, не сворачивая НЭП?
– Затягивание НЭПа было смертельно опасно для нашей государственности и независимости. Были ведь очень конкретные планы Запада начать новую интервенцию. Или, по крайней мере, задушить РСФСР средствами экономической блокады. Или разложить страну изнутри с помощью «пятой колонны» в лице троцкистов и «новой оппозиции». Такие планы постоянно рождались после Генуэзской конференции 1922 г., когда Западу стало понятно, что советская Россия не собирается плясать под их дудку. Но для того, чтобы поставить окончательный крест на НЭПе, надо было сломить «пятую колонну» внутри страны. Она яростно защищала идеологию и практику тогдашнего «экономического либерализма». Ярким идеологом этого либерализма стал Бухарин.
– Насколько остро стояла проблема социального неравенства, контрастов в годы НЭПа? И удалось ли её преодолеть в годы после «великого перелома»?
– Спекулянты-нувориши любили жить напоказ! Очень похоже на «новых русских» нашего времени. В 1930-е годы такого уже не было. Более того, происходило, скорее, обратное: чрезмерная «уравниловка». Впрочем, особенно никто не обижался, поскольку уравнительное распределение – важный элемент мобилизационной экономики. А власть страны не скрывала, что завтра может быть война, соответственно неизбежны социальные ограничения.
– В годы перестройки прозвучала команда: «Равнение на НЭП!»…
– Да, на излёте советской власти действительно началась кампания по идеализации НЭПа. Для того чтобы мы в очередной раз наступили на эти же грабли. Почти все идеологи этого поворота занимали достаточно заметные посты в партийно-советской иерархии и выполняли «социальный заказ», который шёл от А.Н. Яковлева. Это был «социальный заказ» на развал СССР.
«Реформы» последних лет содержат почти все основные элементы НЭПа 1920-х гг. Это просто разные модификации всё того же экономического либерализма. Тогда НЭП удалось затормозить уже через пять лет после его начала (и окончательно поставить на нём жирный крест через десять лет), а у нас «реформы» продолжаются четверть века. Сегодня мы зашли гораздо дальше, чем тогда. Прежде всего в 1920-е гг. иностранный капитал не успел получить такого контроля над нашей экономикой, какой он захватил сегодня.
Подготовил