Павел Крусанов. Игры на свежем воздухе. – СПб.: Азбука, 2023. – 512 с. – (Азбука-бестселлер. Русская проза)
Как любит говорить сам Павел Васильевич, больному спорт вреден, а здоровому бесполезен. Поэтому нет, «Игры на свежем воздухе» – это не про спорт. Не про футбол и даже не про городки. Это там надо соревноваться, со всех ног куда-то бежать, за кем-то и за чем-то гнаться. В новой книге Крусанова никто никуда не торопится, не старается успеть и уж тем более не стремится к успеху. Какое всё-таки пакостное словечко; герои книги могли бы отметить, что оно имя беса, мелкого, однако в силу какой-то исключительной вертлявости покорившего мир. Один из героев даже держит подобных мерзких созданий в подполе в трёхлитровой банке.
Одним словом, «Игры на свежем воздухе» – это сборник охотничьих рассказов. Лет пять назад ваш покорный слуга подготовил для издательства «Городец» книгу «Русский охотничий рассказ». В небольшой, всего-то три сотни страниц, книге были в основном классики – как известные всем и каждому Аксаков, Толстой, Пришвин, так и известные лишь в узких кругах Дриянский, Мельников-Печерский, Марсальский. Были и современники Михаил Тарковский, Александр Снегирёв... Да, кстати, и Павел Крусанов.
Идея была не в том, чтобы составить полную антологию рассказов об охоте по-русски. Понятно, что тут понадобился бы не один том, а в том, чтобы наколдовать возвращение жанра, возродить его, показать, что традиция не умерла; может быть, даже спровоцировать её продолжение. Павлу Крусанову, как оказалось, судьба охотничьего рассказа тоже не безразлична. Биологам с экологами положено печалиться о редких, исчезающих видах. Похожий механизм работает, надо думать, и тут забота о той живности, которая (не вписалась в рынок – зачеркнуто) нуждается в заботе.
Через пару лет вышел сборник Крусанова «Голуби», вышел в разгар эпидемии ковида и, кажется, поэтому не получил столько внимания, сколько заслуживал. (Все же помнят, что ковид многим тогда казался концом света, буквально самым главным событием человеческой истории?) Между тем «Голуби» были первой за многие десятилетия (да как бы не после Пришвина) книгой охотничьих рассказов. Написанных не просто более или менее литературно одарённым охотником, но большим писателем, одним из крупнейших писателей своего времени. Ну и при этом, да, охотником.
Можно только представить, какую сенсацию такая книга, вдыхающая новую жизнь в целый жанр, обновляющая полузабытую традицию, всё равно что амурский тигр в зоопарке родился, вызвала бы в здоровой литературе, но ковид, ковид!
«Голуби» состояли из десяти рассказов, но Крусанов не остановился на достигнутом, и вот перед нами «Игры на свежем воздухе». Тут рассказов уже пятнадцать. Исчезли «Волосатая сутра» и «Монтировщик насекомых», действие которых происходило в Петербурге, хотя и осталось перуанское «Сдержанное путешествие по косте, сьерре и сельве», и добавились семь новых рассказов. Для простоты можно сказать, что по сравнению с «Голубями» «Игры на свежем воздухе» выросли вдвое.
Друг с другом две книги соотносятся не как здание начатое и здание достроенное, а скорее как старый город и новые районы: в какой-то момент город не выдерживает и выплескивается за крепостную стену.
«Мы голуби», говорил в первой книге один герой другому, сельский житель городскому, подразумевая, что тут, на селе, люди живут как бы в руках у Господа и кормятся его дарами. Но как бы прекрасны «Голуби» ни были, «Игры на свежем воздухе», включающие их в себя, всё-таки уже больше, чем рассказ или даже много рассказов о селе и сельских жителях, охоте и охотниках, зверях и птицах. Поэтому теперь мы будем говорить об «Играх…» без оглядки на историю их появления, как об уже сложившемся феномене цельной книги со стройной композицией и единой мыслью.
Тем более что «Играм на свежем воздухе» дано жанровое определение «роман-чётки». Что это значит?
Одно время издатели любили жанровое определение «роман в рассказах». Идея понятна: романы покупают лучше, к сборникам рассказов читатель относится настороженно, поэтому давайте сделаем вид, что у нас тут вовсе не сборник рассказов, а роман, пусть и такой вот необычный, в рассказах. Невинное лукавство издателя редко кого могло обмануть: чаще всего речь шла о самых обычных сборниках рассказов хороших ли, плохих ли, но друг с другом связанных только тем, что их написал один и тот же человек, и лишь в силу этого объединённых общей идеей, творческой стратегией, мировоззрением и т.д., в том случае если у автора они вообще были.
Между тем почему бы и не существовать в самом деле особому жанру (виду?) – книге рассказов – по аналогии с тем, как в поэзии отличают книгу стихов от сборника стихов? В первой, как известно, не просто собраны стихи, написанные за отчётный период, но произведения от одного к другому развивают одну центральную тему, вместе работают на одну творческую задачу; целое тут оказывается больше простой суммы частей.
Этот холистический принцип как раз и работает в книге Крусанова; и если уж определение «роман в рассказах» затаскано кем ни попадя и в хвост и в гриву, почему бы и не остановиться, в самом деле, на окказионализме «роман-чётки»? Тем более что и некоторая медитативность, и внутренняя религиозность и впрямь «Играм на свежем воздухе» присущи.
Хотя первым делом в глаза, конечно, бросается другое. Общее место действия: Псковская область, места вокруг Бежаницкой возвышенности: Новоржев, Локня, Пушкинские горы... Действие только одного рассказа, как уже было сказано, отнесено в Перу, но зато с остальными рассказами его объединяют общие герои.
Центральных героев в книге два – Петр Алексеевич, дачник/охотник из Петербурга, и Пал Палыч, местный житель. Петр Алексеевич здесь скорее наблюдатель: о нём самом мы узнаём довольно мало, но видим всё его глазами, он даёт книге оптику, и едва ли будет преувеличением сказать, что оптика эта настолько близка оптике самого Крусанова, насколько это вообще возможно.
Что до Пал Палыча, то он местный настолько, что, как сообщается, и за пределы Псковской области-то в своей жизни почти не выезжал. Пал Палыч здесь хозяин, у него и куры, и порося, и кроли, и небольшая пасека, и вообще дом полная чаша, и охотник он не для развлечения, а по самой природе своей связи с землёй, на которой он живёт. Как раз о нём мы постепенно узнаём довольно много. По сути, мозаикой, по кусочку пазла из каждого рассказа, собирается вся его жизнь. Поначалу может показаться, что речь идёт о жизни праведника, этакого молочно-медового Паисия Пчельника, однако это обманчивое впечатление: по ходу дела образ Пал Палыча всё усложняется, становится по-настоящему объёмным, в нём находится место и клубящимся в глубине души страстям, и чисто народной хитринке, и даже несчастной любви.
Помимо героев не только этих двух, но ещё многих других второстепенных рассказы объединяет и собственно действие. Охота прежде всего, разумеется – так или иначе каждый рассказ посвящен… ну, скажем, случаю на охоте, и происшествие из одного эпизода герои то и дело вспоминают в другом, а какие-то события прямо сказываются на жизни героев позже, через несколько рассказов. Поэтому, кстати, «Игры на свежем воздухе» не получится читать не по порядку, открывая наугад то тут, то там.
Однако собственно события, развитие действия, саспенс и прочие приёмы того, что по-английски называется page-turning, то есть лихорадочное перелистывание страниц в нетерпении узнать, что же будет дальше, не играют для этой прозы существенной роли. Как уже было сказано: герои этой книги никуда не торопятся. Не торопится сама книга и того же требует от читателя: как бы остановиться, притормозить, лучше вообще заглушить мотор, выйти из машины и оглянуться вокруг. Не такая уж банальная идея для мира, в котором всем нужно обязательно куда-то как можно скорее успеть.
Однако постепенно, по мере чтения, в тишине, безмолвии, покое, несуетности, от одного рассказа к другому героям этой книги, а вместе с ними и читателю, если читатель принял правила игры на свежем воздухе: притормозил и заглушил мотор, удаётся увидеть то, ради чего и написаны все эти рассказы, и собраны в книгу, в «роман-чётки», то самое целое, которое больше суммы частей. Что именно? Ну вот природа этого чего-то такова, что прямо показать пальцем на него нельзя.
Скажем так: Крусанов, разумеется, визионер, но визионер сакральный. Обычно визионерство у нас сопряжено с инфернальным; визионеры видят чертей, адское пламя и прочий сатанизм. Крусанов редкий пример визионера, который свидетельствует об ангелах, небесном свете и Божественном присутствии.
«Игры на свежем воздухе» оказываются книгой об обретении благодати. Её центральный, организующий все рассказы в единое целое сюжет – это история о том, как с глаз человека постепенно спадает пелена и мир предстает его взору в полноте замысла о нём.
И дописывая эти строки в Пушкинских горах, в Святогорском монастыре, я не могу не думать о том, что и это совпадение, как все совпадения в рассказах Крусанова, быть может, не такое уж совпадение.