– Вы к кому? – строго спрашивают в бюро пропусков.
– К Карену Шахназарову, – отвечаю торжественно.
Шаг в пространство «Мосфильма» – и двенадцать стрелочек указателя приглашают в павильоны, в Дом костюма и реквизита, на площадь Сергея Бондарчука, на площадь Леонида Гайдая, а также есть возможность заблудиться в декорации «Старая Москва – Санкт-Петербург»… Но сворачиваю на Аллею Больших Мастеров. И сразу встречаю Василия Шукшина, замираю близ памятника. А на стенах домов изображены портреты Сергея Эйзенштейна, Андрея Тарковского, Владимира Меньшова и других великих и знаменитых.
Захожу в главный корпус, поднимаюсь на четвёртый этаж, вхожу в кабинет, который сохраняет память места. То есть здесь ничего не меняется. Принципиально. Таково решение Карена Шахназарова – режиссёра, сценариста, продюсера, общественного деятеля, народного артиста Российской Федерации, генерального директора киноконцерна «Мосфильм».
В биографии этого мастера есть такая подробность: «Происходит из аристократического армянского княжеского рода, его предки правили армянской провинцией Варанда в Нагорном Карабахе в Средние века». Не биография, а кино.
Художником создано более тридцати фильмов, среди которых такие знаковые, как «Мы из джаза», «Курьер», «Город Зеро», «Цареубийца», «День полнолуния», «Исчезнувшая империя», «Белый тигр» и другие.
– Карен Георгиевич, времена нынче не праздничные, но есть даты, которых не отменить. 100 летие «Мосфильма». 100 летие со дня рождения вашего отца. Кстати, а как он, доктор юридических наук, политолог, писатель, государственный деятель, принял выбор сына – стать режиссёром?
– Вообще он был человеком энциклопедических знаний. Пушкина, Блока, Камоэнса знал наизусть. А мать окончила театроведческий. У нас в доме бывали и Высоцкий, и Любимов… И мне кажется, родители были рады, что меня занесло в кино.
– Хочу признаться в любви к вашим фильмам. Особенно к картине «День полнолуния». Мне кажется, я в ней живу – в этой экранной завораживающей текучести жизни… Внутри этого фильма множество фильмов. Их можно смотреть бесконечно. Одна новелла переходит в другую…
– А есть просто взгляд героя, который связывает между собой сюжеты. Эта, быть может, самая близкая мне картина. Если бы меня спросили: «Что такое жизнь?» – я бы ответил: «Посмотрите «День полнолуния».
Но сценарий, который мы писали вместе с Сашей Бородянским, шёл очень долго. Нам нужно было понять каждого персонажа, знать его биографию, и как он здесь оказался, и что с ним дальше будет. Хотя в фильме мы этого не показываем, а даём лишь мельчайший фрагмент его биографии – иногда очередной герой появляется в кадре всего лишь на 30 секунд.
– Союз режиссёра и сценариста – каков он? Как он складывается?
– Один пишет сценарий целый день, другой лежит на диване. Потом меняемся: второй – пишет, другой – лежит. Писали от руки, а потом Саша перепечатывал на машинке. С ним написана большая часть моих картин. Мы ни разу не ссорились. У нас было внутреннее понимание.
Надо сказать, что Саша работает на протяжении всей картины. Это большая редкость для сценаристов. В его случае сценарист как бы умирает в фильме, я бы так сказал. И вот это правильно, мне кажется.
– В одном из интервью Эльдар Рязанов с улыбкой говорил, что сценаристу надо уметь писать, оператору – снимать, актёру – играть, а режиссёру ничего не нужно уметь!
– Разумеется, Эльдар Александрович с юмором это рассказывал. За всем стоит замысел режиссёра. Режиссёр как вампир: должен вытянуть из десятка других людей всё хорошее, что в них есть. А талантливые люди всегда сложные, к каждому надо найти подход: один любит деньги, другой – славу, третий – комплименты, четвёртый – понимает только жёсткие формулировки.
Но главное, режиссёр создаёт стиль. Это когда можно отрезать титры, но всё равно понять, кто автор.
– Кстати, однажды я включила телевизор, шёл какой-то фильм, и я вижу, что режиссёр всё украл у Балабанова! Кровожадно дожидаюсь титров, чтобы узнать, кто этот вор. И читаю: «Режиссёр – Алексей Балабанов». Это был фильм «Кочегар», который я раньше не видела.
– И в литературе так же: с первой строки узнаёшь автора, его стиль.
– Стиль – это порядок слов.
– Но ведь непонятно, почему автор именно так слова поставил. Тайна. Иногда студенты меня спрашивают: «Как научиться стилю?» Никак. Он либо есть, либо нет. Научиться можно только профессии.
– А как этому учат? Какое главное качество должно быть у режиссёра?
– Знаете, в моей жизни была такая интересная история: однажды мои родители пошли на Московский фестиваль на картину Стэнли Крамера. Посмотрели, вышли и видят: Крамер в фойе стоит. Они подошли и папа по-английски объяснил, что сын тоже учится на режиссёра. И попросил написать некое напутствие для меня. И Крамер на бумажке написал: «Patience» («Терпение»). Я тогда подумал: какое скучное он выбрал слово… А сейчас могу сказать, что он прав был. Терпение – это, может быть, самое важное для режиссёра.
У этой истории было продолжение. Я снял фильм «Мы из джаза» и поехал с ним на Монреальский фестиваль. Прошёл показ, а потом пресс-конференция началась, было много журналистов, и я смотрю, а в самом конце мужчина сидит, такой скромно одетый, седовласый. Я спросил модератора: «Кто это?» Мне ответили: «В смысле?! Это же Стэнли Крамер!.. Какая честь! Он пришёл на твою пресс-конференцию!..» Я хотел подойти к нему, познакомиться, но не успел. А на следующий день мне дают газету New York Times – и там интервью Стэнли Крамера. Где он, в частности, сказал, что приехал на фестиваль и смотрел картину советского режиссёра «Мы из джаза»: картина, говорит, понравилась, но режиссёр напомнил британского банкира.
Конечно, я надел свой лучший костюм и галстук, это же был мой первый международный фестиваль!.. С тех пор галстуки не очень люблю.
– То есть Крамер сыграл свою роль в вашей жизни?
– Да, можно и так сказать. Между прочим, у меня до сих пор хранится та бумажка, на которой он написал это заветное слово: «Терпение».
– Известно, что вы много читаете. А к какой книге вы возвращаетесь?
– Каждую неделю я покупаю уйму исторических книг. В данный момент про голландскую империю читаю. А вообще у меня был период Достоевского, Хемингуэя, Толстого, сейчас есть потребность перечитывать Чехова. Он в короткой форме умудряется так много сказать, хотя казалось бы…
– Ничего не происходит, просто разговаривают, пьют чай, а потом звучат выстрелы. Карен Георгиевич, а вот если представить, что у вас есть возможность встретиться с личностью из любой эпохи – кого бы вы выбрали в собеседники?
– Пушкина. Однозначно.
– С юбилеем можно было бы поздравить и его: 225 лет всё-таки!
– Да, почему-то не с Достоевским или Толстым, а именно с Пушкиным хотелось бы встретиться.
– И о любви. Одна из ваших киногероинь, обращаясь к Станиславскому, говорит: «Ваше сердце принадлежит театру». А ваше, конечно, кинематографу? Ваш роман с «Мосфильмом» длится 46 лет.
– Кино играет первостепенную роль в моей жизни. Хотя для меня до сих пор, если честно, остаётся тайна: как возникают картины?.. Иногда из одной фразы или сцены. Обычно через неделю-две после начала съёмок чувствуешь, что картина вроде как сама снимается: у неё вдруг появляется своя логика. И это очень хорошее чувство. Я всегда жду этого момента и беспокоюсь: а если он не наступит? Это вызывает панику. А потом вдруг раз – и возникло. Значит, всё идёт правильно. Значит, фильм будет.