Арсений Замостьянов,
заместитель главного редактора
журнала «Историк»
Чуть больше месяца назад любители хорошей поэзии отмечали юбилей Маргариты Алигер. Писательницы практически забытой, незаслуженно вычеркнутой из отечественной литературы. Стихи она писала с детства, во многом – под влиянием Некрасова. И в памяти читателей она осталась не только как лауреат Сталинской премии 1943 года, а как автор, написавший самые возвышенные стихи о железной дороге, поездах и вокзалах…
Страсть к путешествиям в ней была заложена с юных лет, поэтому Алигер, находившая душевное успокоение в работе и постоянных перемещениях, объедет в итоге полмира. Событием в её жизни стал поезд Одесса – Москва, на котором она приехала в Москву, отбросив химию, которую изучала в техникуме. С девятнадцати лет училась в Литературном институте, много печаталась. То было время оптимизма, время мажорных интонаций. Напора хватало и её рифмам, но голос Маргариты при этом часто звучал беспокойно и порой трагически. Это подкупало многих. В конце 1930‑х сборники молодой поэтессы выходили каждый год – и их ждали. Алигер сразу обратила на себя внимание. Её полюбили не только за упомянутые уже ноты тревоги, слышавшиеся в стихах, но и потому, что она как будто обращалась к читателям с личным письмом. Даже когда писала (а это бывало нередко) на большие «общественные» темы.
Жизнь ассоциировалась у неё с железной дорогой – шумные поезда, переполненные людьми, курсировали по стране, которая отстраивалась и бурлила. Много путешествуя по Советскому Союзу, Алигер по-настоящему любила эту вокзальную и поездную суматоху. Так и родилось её программное стихотворение 1938 года о железной дороге – путевой репортаж с верхней полки:
Чтобы я забыла боль и горесть
разочарований и невзгод,
чтобы мне навек осталась скорость,
вечное движение вперёд!
Это словно переосмысление классического боевитого плещеевского «Вперёд! без страха и сомненья...» в антураже 1930‑х. Стихотворение столь же энергичное, оно вызывает мгновенный отклик. Как трудно этого добиться!
Писала она мучительно. Много работала с черновиками, вынашивала каждую строчку. Гением себя не считала, любила немногие свои стихи. Но от «Железной дороги» отказаться не могла. Вот и получился репортаж о жизни и в то же время – манифест. Мы действительно чувствуем движение поезда, перестук колёс, мощь паровоза. Стихотворение начинается как будто с оборванной, откуда-то вырванной фразы, потом идёт многоточие – и сюжет как будто врывается в действительность проснувшегося пассажира без предисловий:
Тем не менее приснилось что-то.
…Но опять колёсный перестук.
После неожиданного взлёта
я на землю опускаюсь вдруг.
Не на землю, – на вторую полку
Мимо окон облако неслось.
Без конца, без умолку, без толку
длилось лопотание колёс.
Суматоха, теснота, интересный разговор, поездка за открытиями. Что будет дальше?
В шуме я не слышала, как бились
их живые, тёплые сердца,
но они стучали мерно. Верю
сердцу человеческому я.
…Толстыми подошвами скрипя,
проводник прошёл и хлопнул дверью.
И светало. Дым стоял у окон,
обагрённый маревом зари,
точно распускающийся кокон
с розовою бабочкой внутри…
А дальше идёт замечательный физиологический очерк в стихах – о самом обыкновенном поезде 1938 года. Документальный фильм с точно подсмотренными деталями, для которых Алигер нашла точную интонацию, верные слова:
Жёлтые вокзальные буфеты,
фикусы, которым не цвести,
чёрные, холодные котлеты,
на стене суровые запреты,
тихое, щемящее «прости».
Слишком много дальних расстояний, –
только бы хватило кратких дней!
Слишком много встреч и расставаний
на вокзалах юности моей.
Где-то на далёкой остановке,
синие путёвки пролистав,
составитель, сонный и неловкий,
собирает экстренный состав.
Замечательный поэтический приём – железнодорожная терминология помогает выйти к метафорам, которые выше повседневности. Это уже не только про путешествие с ветерком:
И опять глухие перегоны,
запах дыма горький и родной.
И опять зелёные вагоны
пробегают линией одной.
И опять мелькают осторожно
вдольбереговые огоньки
по теченью железнодорожной
в горизонт впадающей реки.
Дальних рельс мерцанье голубое…
Так лети, судьба моя, лети!
Вот они, твои, перед тобою,
железнодорожные пути.
Чтоб в колёсном гомоне и гуде,
чтоб в пути до самого конца
вкруг меня всегда дышали люди,
разные, несхожие с лица.
Репортаж перешёл в патетический монолог – без срыва мелодии, на одном дыхании. До Алигер никто так веско и гармонично не сравнил жизнь с железной дорогой, хотя этот образ вроде бы напрашивается… Для неё же это было кредо, программа. Не только жизненная, но и творческая. Поэтому постараемся восстановить и понять событийный контекст этого стихотворения.
Для истории железных дорог 1938 год оказался знаковым, важным. Строители сдали на Урале новые ветки, ведущие к знаменитым Турьинским медным рудникам: к городу Покровску-Уральскому, к станциям Сама и Сосьва. Стартовало строительство Апшеронской узкоколейной железной дороги, соединившей Черноморское побережье с Каспийским, началась электрификация Курского направления в Москве и Подмосковье (первым её участком, по которому уже возили пассажиров, стал отрезок от Курского вокзала до станции Царицыно). Электрификация шла и на Кольском полуострове. Страна осваивала Арктику, и надёжный транспорт там требовался остро. У Маргариты Алигер, не только поэта, но и журналиста, была привычка от корки до корки читать все газеты, она прекрасно чувствовала рабочий энтузиазм пятилеток и не могла отделять себя от него. Знала она и о железнодорожных свершениях 1938‑го. Это тоже – важный фон для стихотворения.
Железная дорога привлекает поэтов, которые любят не только уединение, но и, напротив, суматоху, многолюдье, шумную работу механизмов, скорость. Чтобы за окном менялись пейзажи, чтобы рвущиеся навстречу города утоляли жажду открытий. Именно такой была Алигер. В её стихах сквозят печальные мотивы одиночества, однако куда чаще мы видим, что поэту необходим резонанс, необходимо ощущение истории, в сотворении которой она активно участвует…
Говорят, стихи Алигер нравились Сталину. С этим связывали её награды – рано полученный орден «Знак Почёта», Сталинскую премию за фронтовую поэму «Зоя». Но ведь то произведение действительно было значительным событием в литературе. Да и ордена молодым писателям в 1930‑е (блогеры в то время, к счастью, ещё не появились) давали не так уж редко.
В 1980‑е имя Маргариты Алигер стали редко упоминать в разговорах о поэзии, о ней стали писать с каким-то мелким высокомерием. Таким был выбор критики, но не читателей, достучаться до сердец которых она всегда умела. Поэтому движение по построенной ею железнодорожной ветке в русской поэзии не прекратится…
