Сергей МНАЦАКАНЯН
СНЕЖНОЕ
У старых Сретенских Ворот,
над Трубной и над Самотёкой –
сегодня первый снег идёт
над городскою суматохой…
И над Садовой – от угла
до Троицкого переулка,
как белые колокола,
раскачиваются хлопья гулко.
И жизнь бела, и ночь бела –
в снегах, словно в своей тарелке!
Идут снега, идут дела,
идут часы, топорща стрелки…
И белоснежной бородой
туман над трубами клубится,
окутывая ветви, лица, –
ты им захлёстнут с головой.
Дошли деревья до седин!
Всё в этом мире перепутав,
снег неразрывен и един
с архитектурой переулков…
Люблю!.. бела моя столица,
а снег над крышами идёт,
как будто мне и вам сторицей
за все печали воздаёт…
Небесный, как благословенье,
идёт над миром снегопад,
идёт – светло и вдохновенно,
идёт – вовсю и нарасхват…
1962
ЯВНОЕ
За твоею спиной – стена.
Перспективы – на грани свиста.
Это наша с тобой страна:
торжество воровства и свинства!
Криминальные имена.
Легендарные похороны.
Это наша с тобой страна –
наши ангелы и Хароны.
…вся проржавленная внутри
и обшарпанная снаружи…
Над подъездами фонари:
– Ну и рожи в кромешной стуже…
Это наша с тобою беда,
это наши с тобой могилы…
Что поделаешь? – навсегда
нас – обули, а вас – умыли…
Это наша с тобой страна –
рёв закрытого поворота!
Это наша с тобой вина,
это наша с тобой забота…
2012
ТАЙНОЕ
…а ты – пропоица и шут –
прикидывался столько лет,
что за тобою не придут,
что даже и потерян след…
Ан нет, догонят, заметут,
и не поможет парашют,
и не поддержит исполком,
а жизнь несётся кувырком…
НЕТЛЕННОЕ
Александрийский стих – размеренный
и ровный,
а страсть затаена в словесной глубине,
александрийский стих, как брат
единокровный,
увереннее с ним на Мировой войне…
На Третьей мировой, чей рокот нескончаем,
ты прожил при войне единственную жизнь –
она идёт в Кремле – и за вечерним чаем –
на всех материках – она идёт: – Держись!
Пророчества сбылись – зрачок
Большого Брата
ощупывает вас незримо и хитро:
о вас известно всё – болезни и зарплата,
с кем спите вы и где вы ездите в метро…
Вся ваша жизнь теперь скрипит
на жёстком диске,
невиданный досель, весь мир под колпаком:
интимные дела, финансовые риски, –
хоть каждый день грози в экраны кулаком.
Державные мужи выруливают круто –
и тошнотворно от охотнорядских харь…
В эпоху перемен изменчива валюта, –
александрийский стих надёжен,
как и встарь.
Классическая стать, прозрачная цезура,
как будто в глубине гудит металл времён…
Александрийский стих – ну, что ему цензура:
нет цезарей и царств – остался только он.
А сердце шепчет вам – щемяще,
как и прежде,
с каких бы ни упал зияющих высот,
но снова жить легко, пока живёт надежда:
александрийский стих от скорби упасёт…
НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ
Гололёд – ну такой спотыкач,
что ломаются рёбра и пальцы,
и скользят по руинам, хоть плачь,
погорельцы, лишенцы, страдальцы…
Ты подставь под оглоблю плечо
и подумай при адовом юзе,
что не раз доведётся ещё
пожалеть о Советском Союзе…
90-е годы ХХ века
СЮРРЕАЛИСТИЧЕСКОЕ
(Отрывок)
…кряхтя, фортуна катит колесо.
Я полюбил когда-то Пикассо,
безумного и вздорного испанца,
в 60-е его рисунки
впервые были в Пушкинском музее,
и я запомнил – вот уж сорок лет –
те росчерки и завитки, из коих
вдруг возникали фавны и кентавры,
девицы обнажённые и птицы,
всё это было так великолепно,
что было не рисунками уже,
а словно бы ожившая бумага,
где двигались, ярились, сочетались
таинственные сочлененья мира –
……………………………………
СОВЕТСКОЕ
От бурь семнадцатого года,
где огнестрельно дышит мгла,
судьба советского народа
насквозь столетие прожгла.
Неважно – Ленин или Сталин,
такие были времена,
когда вставала из развалин
невероятная страна –
при вековечном азиатстве
и логике наперерез
творились на энтузиазме
Саяно-Шушенские ГЭС…
На части душу рвали страсти,
плескалась водка – не «аи»,
и были много лучше власти
окрест сограждане мои –
на страшных стройках рвали жилы
и не тужили на войне,
и в основном нормально жили,
как и в любой другой стране.
Я говорю об этой фреске,
где жизнь вставала на дыбы,
о том отмеренном отрезке
своей единственной судьбы…
Звучали марши или вальсы,
писались жизни набело,
и, как осина, осыпался
иконостас Политбюро…
И я хлебнул хмельного дыма
страны, которой больше нет,
и не прошёл с ухмылкой мимо
её трагедий и побед.
А между тем на грани бреда
из прошлого водоворот:
Хрущёв со смаком людоеда
на Вознесенского орёт…
Всё было – тупость аппарата,
и произвол, и беспредел,
и бескорыстные ребята –
все, кто остался не у дел…
А жизнь внезапно извернулась,
прости, Господь, и сохрани,
и словно спохмела вернулась
в доисторические дни…
И снова, словно изначала,
взвывая, как под колесом,
настало Царство Капитала
с нечеловеческим лицом.
МИМОЛЁТНОЕ
Вы ждали у моря погоды,
но ветер в душе не утих…
Куда они канули, годы
безумных надежд золотых?
И где они, радость и жажда?
Закончился летний сезон,
а море студёное – так же
отчаянно – бьётся в бетон…
ИСТОРИЧЕСКОЕ
Зачем на Руси, уходящей во тьму,
как старый пробитый корвет,
пощады и жалости нет никому?
Пощады и жалости нет.
В пробоины хлещет, кренится корма,
а в трюмах трещит и скрипит,
здесь можно спокойно свихнуться с ума
иль попросту спиться навзрыд…
Ни счастья, ни жалости в сердце твоём,
и сам ты ничтожен и крив,
и бьётся душа, как форель подо льдом,
а сердце – замедленный взрыв…
НЕБЕСНОЕ
Милая девочка в мамою связанном
свитере, –
в чём только держится юная эта душа? –
пишет: «Прошу не винить в моей…» –
в twittere
прежде, чем выпорхнуть в небо с 16-го этажа.
К чёрту метания, незачем мучиться,
шаг – и не надо страдать,
это российские школьники учатся
в небе без крыльев летать…
За руки взявшись со школьной подругою,
не искушая судьбу,
словно в кросовочку, в небо упругое
тонкую вставить стопу.
Синие-синие, серые, карие,
чистые эти глаза,
только ломаются крылья икаровы –
в мире, где выжить нельзя.
Дерзкие мальчики, девочки милые,
в мире, прозрачном насквозь,
синие-синие веточки в инее,
плавится греческий воск…
Только мгновенье – и двери откроются
прямо в небесный Париж,
только мгновенье – и ты, словно троица,
в утреннем небе паришь.
Где-то в Архангельске или в Саратове
рвётся незримая нить,
душу бессмертную в кровь расцарапывает
это – «прошу не винить…»
МЕМУАРНОЕ
(Воспоминание о Булате)
Помнится: вечеринка,
полночь черней чаинки,
немолодой певец
магнитофон наладит,
рядышком тихо сядет
в круге хмельных невест.
Песни, что пел когда-то,
исповеди солдата,
чудо былых минут,
полные болью, стоном
вместе с магнитофоном
вздрогнут и оживут.
Голос живёт отдельно,
горло живёт отдельно,
страшно отчленены
образы – от страницы,
звуки – от певчей птицы,
горести – от страны…
Тихий, почти что старый,
он не берет гитары,
крутит магнитофон,
что-то подводит горло,
вот он и смотрит горько
как из былых времён…
Что ж, такова судьбина
духа, отца и сына,
голоса и певца,
каждому воздаётся,
каждому достаётся
тяжесть того креста…
Воздух пропитан звоном –
рядом с магнитофоном
замер он, шансонье,
эхо своих же песен
слушает… Как чудесен
плач его о себе…
Слушает свои песни:
о, как они воскресли –
юность, любовь, судьба,
всё за судьбу поэта
отдано – и за это
слушает сам себя…
Софрино, 1975, 90-е.
РУССКОЕ
Ты обрусел ещё до рожденья –
Жизнь просвистала на сквозняке:
Вот и возникло стихотворенье
на восхитительном языке…
КРИМИНАЛЬНОЕ
Пусть державные ветры дуют
и меняются времена –
что в России? Опять воруют!
Только нету Карамзина.
Шаг от варварства до коварства,
а в карманах твоих сквозняк.
Онкология государства –
это, знаете ль, не пустяк…
Не избавиться от заразы –
от чиновной любви к лавэ,
разрастаются метастазы
в государственной голове…
Разрываются что есть силы –
отзывается в душах хруст,
и охватывают Россию,
словно чёрно-зелёный куст.
Этот куст до того разросся,
что страна не в своём уме…
А решётка в ноздре «роллс-ройса»
вдруг напомнила о тюрьме.
ВЛАЖНОЕ
(Верлибр)
Пусть это банальная истина,
но всё же человек на 90 процентов
состоит из водопроводной воды
и в этом смысле чем-то напоминает
зелёный
гидропонный
огурец
с колючими пупырышками…
Но, в отличие от прыщавого огурца
он способен,
на 90 процентов соответствуя свойствам
воды,
растекаться
перед начальством,
расплываться в улыбке,
застывать, как льдина,
от пренеприятнейших известий,
таять от умиления,
капать
на коллег в анонимных письмах,
наплывать,
течь,
булькать
и претерпевать прочие метаморфозы,
которые выражаются в тех же глаголах,
что определяют движение воды –
её стратегию,
её монотонную речь,
так напоминающую
бессвязный плеск и шорох толпы,
вытекающей из метро…
НЕПРИМИРИМОЕ
Что одиночество и свобода?
Всё в этой жизни наоборот…
Есть на Земле всего два народа –
женский народ и мужской народ.
Дурной закон продолженья рода…
Пожар на вечные времена!
Мужчины и женщины – два народа,
и между ними идёт война.
ТЛЕННОЕ
(Отрывок)
…из обихода
виниловая музыка исчезла,
уже уходят видеокассеты,
пузатых телевизоров не видно –
всё больше светят тонкие панели,
давным-давно в забвенье пролетели
громоздкие советские «Победы»,
округлые, как будто черепахи,
и прочий мусор на тугих колёсах…
А улицы Москвы напоминают
какой-то непосильный Вавилон…
Огромный мир лицо своё меняет,
скорее даже не лицо, а лица –
и ты уже не узнаёшь родного…
БЕЗУМНОЕ
Я вышел из дома в осенние сумерки сада.
Метнулся сквозняк. Под ногой
проскрипело крыльцо.
Меня охватило ознобом всемирного ада,
а там, за стеной, исказилось от муки лицо.
Нам это неведомо – таинство
старой усадьбы,
где жёлтые свечи летят
в канделябрах ночных,
колеблется свет, о котором писать
и писать бы,
да что-то не клеится опус,
похожий на крик…
А если задуматься – в этом безумье,
смятенье, разладе
ни здравого смысла, ни логики нету ничуть,
но, может быть, нам так и надо, за всё –
так и надо,
и сам я в потёмках, как отзвук случайный,
мечусь…
ПОДЗЕМНОЕ
(Andegraund)
Витает запах немолодого больного тела –
маячат толпы…
Гудит подземка! Здесь не проносятся
кадиллаки, здесь лампы тёплы…
Толпятся, не подавая вида, что вид имеют
смурной и жалкий…
Гудит вороньё гнездо шахида
и проф-оборванной-попрошайки.
Здесь вспоминается не напрасно
о мёртвом воздухе Мандельштама,
здесь что ни шаг – под ногою яма,
ступени вздрагивают опасно…
Здесь втихаря за любым из смертных
впотьмах подглядывают экраны,
А между тем во вселенных тесных – ревя! –
разваливаются страны.
Стихи придумываются в подземке –
и забываются без возврата,
и мир несётся, разинув зенки,
как во врата золотого ада…
Уходит каждый поодиночке, – и ты,
похерив судьбу поэта,
Летишь куда-то в железной бочке
на все четыре стороны света…
ФИЛОЛОГИЧЕСКОЕ
Хорошо ли, плохо –
но отнюдь не фея
новая эпоха
ботает по фене…
Ботает по фене,
словно неродная,
и по всей арене –
музыка блатная…
НЕФОРМАТНОЕ
Ваше время прошло, а моё не настало,
потому что, в потёмках руля
и свергая вчерашних богов с пьедестала,
начинает Россия с нуля.
Каждый раз начинает фатально сначала,
каждый раз оступаясь опять,
ах, Россия, зачем ты опять подкачала
и решила по новой качать?
А кукушка в дремучих лесах куковала
и такую накликала жуть,
что навалом в округе питья и товара,
да в душе непонятная муть.
А Россия несётся на всех парашютах,
почему-то не дёрнув кольца,
потому что в России всегда промежуток
в роковом предвкушеньи конца.
Кто-то втиснуться хочет, увы,
между нами,
переходит в бессилье на мат…
Шансов нет в этом лютом российском
цунами –
это, как говорят, неформат…
Между тем гениальная жизнь отсвистала,
не считая побед и потерь:
ваше время прошло, а моё не настало, –
слава богу, мы квиты теперь…
ИТАЛЬЯНСКОЕ
(Venezia)
Ларцы, шкатулочки, палаццо
смыкаются в потёмках в ряд,
в кривых гондолах папарацци –
куда? – неведомо! – летят…
1995, Италия
ГРЕШНОЕ
Если Клара у Карла украла кларнет,
значит, Кларе обрыдло готовить обед…
Чтоб заняться искусством высоким,
она в дудку гудит, она дудку сосёт,
достигая при этом небесных высот,
переполненных ангельским соком…
Если Карл у Клары кораллы украл,
это значит – ему ненавистен коралл,
буржуазные цацки и стразы,
он не то что поэт, но, конечно же, бард,
это значит – прямая дорога в ломбард –
избавляться от хрупкой заразы…
Год за годом проносятся именно так,
ну не жизнь, а какой-то гитарный бардак,
то ли Карл виноват, то ли Клара
и опять в этом доме творится скандал,
не понять, где кларнет, кавардак и коралл,
то грызётся бессмертная пара.
Это Карл, как безумный, кораллы крадёт,
и по новой за годом проносится год –
о, мгновенья прекрасные эти…
Ну а Клару манит не какой-нибудь друг,
только этот из кости моржовой мундштук
на ворованном этом кларнете…
СКОРОТЕЧНОЕ
(Сонет)
Изменяется угол зренья,
потрясениями грозит,
вот и юное поколенье
вдруг несбыточным поразит.
И ревнуя и изменяя,
я признаюсь, не затая,
что страшна красота земная
скоротечностью бытия.
Это чувство – невыразимо.
Очевидец зрачок разинет,
пар как облако изо рта
Время тянется как резина,
И – асфальтовая – пружинит
под подошвами пустота…
ЛЮБОВНОЕ
К.Р. – на расстоянии жизни
Наверно, это очень глупо
влюбиться с первого словца,
влюбиться бешено и грубо
в тепло души, в штрихи лица…
Испить нечаянного счастья, –
и оборвать витую нить,
чтоб никогда не повстречаться,
но никогда не разлюбить…
КОСМИЧЕСКОЕ
(Пришелец)
Вот и небо пустилось в танец
и мерцает тьмой…
– Как ты думаешь, кем ты станешь,
драгоценный мой?
Ты качни головой повинной
и ответь во мгле:
– Слава богу, я стану глиной
на чужой Земле…