Семен ЛОПАТО: «Роман для меня – это бешено несущаяся вперед история, наполненная эмоциями, страстями, любовью»
У известного автора шпионских романов в этом году вышла, с одной стороны, не совсем форматная книга, а с другой – вполне предсказуемый, интеллектуальный продукт. Чем же отличается современная литература от размышлений на вечные темы жизни и смерти – об этом разговор с автором романа «Мертвые видят день».
– Семен Исаакович, поздравляю с новой книгой – необычной и захватывающей. Ваш предыдущий роман «Облако» был посвящен техногенной катастрофе, «Мертвые видят день» - о метафизике Второй мировой. В обоих, кроме яркого сюжета, поражает «техническая» часть повествования – в данном случае, стратегия и тактика, танковое оснащение: легкие Т-26, более тяжелые Т-28, монструозные Т-35. Вы, насколько знаю, инженер по искусственному интеллекту в области распознавания речи, откуда такие познания в военном деле?
– «Лодка дернулась, словно матка, выбросившая плод, торпеды веером ушли в синеву». Подготовка потребовалась, прежде всего применительно к самому началу книги – к эпизоду торпедной атаки, боя с гитлеровским эсминцем. Быт и интерьеры, расположение отсеков и кубриков, методы расчета «торпедного треугольника», подаваемые штатные команды, особенности переключения с дизелей на электромоторы, обстановка командирского закутка, машинного отделения и многое другое. Пришлось перечитать массу описаний, технических регламентов, малоизвестных воспоминаний ветеранов подводников – по крупицам восстанавливая истину. Я терпеть не могу дилетантства, и поэтому хотелось, чтобы сцена торпедной атаки была максимально правдивой и не вызывала насмешек даже у самого придирчивого профессионала. Впрочем, количественный результат этой подготовки ничтожен – в тексте он отражается буквально в нескольких разбросанных по эпизоду фразах. Но важно, чтобы фразы эти были безошибочны. Что касается танков, то тут все намного проще. Материалов по танкам тридцатых годов в открытом доступе достаточно и особых проблем не возникло. Вообще военной историей я увлекаюсь с детства, но ко Второй мировой войне это не особо относится, мои любимые эпохи – это Древний Рим и восемнадцатый век. Но для данной книги это не понадобилось.
– Название вашего романа – «Мертвые видят день» – замечательно для психологического триллера, в то время как его текст по своей интеллектуальной насыщенности напоминает прозу Альфреда Деблина и Йозефа Рота. Вы сознательно пошли на этот шаг – смешение жанров в коммерческих целях – или это новая линейка в популярном стиле?
– Я никогда не думаю ни о коммерции, ни о попадании в популярный стиль. Роман для меня – это, прежде всего, захватывающая, бешено несущаяся вперед история, наполненная эмоциями, страстями, сильными характерами, любовью, порывами совершить невозможное. Не исключено, что результат в данном случае невольно оказался в чем-то отдаленно сродни немецкому экспрессионизму – мне известны авторы, о которых вы говорите. Но сходство, разумеется, чисто случайное.
– По сюжету, герои романа попадают в загробный мир Валгаллы, причем и советские подводники, и моряки с немецкого эсминца. В популярной версии – это нордический рай для воинов, считающийся адом для христиан. У вас же там одновременно царит и вакханалия битв, и вполне осмысленная мирная жизнь – рабочие работают, селяне пашут, молодежь влюбляется… Это, кажется, еще более восточная эстетика «демократизма» в загробной жизни, или я ошибаюсь?
– Валхалла, куда попали погибшие в бою русские и немецкие моряки, – это только начальная точка путешествия. Описанный в романе загробный мир – гораздо шире и необъятней, чем собственно Валхалла. Бог Локи объявляет командиру советской подводной лодки и капитану гитлеровского эсминца, что от них требуется лишь то, что положено вождям от века – пожать друг другу руки, обняться и тем подтвердить слияние с братством Валхаллы. Оба, однако, отказываются сделать это – в данной войне противников разделяет слишком многое. В ответ Локи разъясняет им установленные богами правила: вожди, отказавшиеся от примирения, тем самым приравнивают себя к богам. Ибо только богам дозволено решать, как и чьей победой кончится война. И обоюдно и твердо отказавшись от примирения, вожди могут получить право решить исход этой войны самостоятельно – поединком между собой. Но не все так просто – дать разрешение на такой поединок, назначить правила и выбрать оружие может лишь верховный бог Вотан. И если командир лодки и капитан эсминца готовы взять ответственность за исход войны на себя, то есть поединком между собой, то им и их спутникам предстоит путь к престолу Вотана. По реке, текущей вверх, на плоту им предстоит подняться на плато, за которым начинаются Поля Безумия, изобилующее смертельными опасностями и ловушками, и с этого момента никто и ничто не даст им никакого совета и не укажет пути. И с того момента, как герои покидают Валхаллу, перед ними открывается новый мир – не имеющий ничего общего ни с христианским, ни с восточным загробными царствами. Это мир, созданный мной. Вечер Безумия. Ночь истины. Утро истребления – болото, оживленное безумием, место последней страшной битвы всех со всеми. Вот те три стадии пути, которые герои должны преодолеть. И логических схем здесь нет никаких. «Погасите болотный огонек разума, слушайтесь лишь страстей своих, и не бойтесь того, к чему они вас приведут» – так написано в с трудом найденной героями полуистлевшей Книге Вотана. И создавая свою книгу, я просто шел за потоком собственных видений, не оглядываясь ни на какие традиции. И такого загробного мира, который описан в романе, вы не найдете ни у кого и нигде. Иначе не было смысла писать эту книгу.
– Так или иначе, роман непрост, в нем заложено множество смыслов, а не только «победа» посредством «коллективного бессознательного». В нем даже фон, декорации, пресловутые описания природы – словно сцены из классики, которая играет здесь на руку не альтернативной истории, а более пристальному взгляду на время. Даже не военное, а мирное – то ли тыловое, то ли довоенное, то ли эвакуационное. Вы думали о том, что порой второстепенные детали – пейзаж, интерьер, детали быта – играют большую роль чем самый пафосный сюжет?
– Они не просто играют большую роль, они – главное. Создать собственный, небывалый, в чем-то призрачный, в чем-то неумолимо вещный мир, а главное – зовущий и загадочный, в котором хотелось бы оказаться и увидеть в деталях даже то, о чем сказано лишь вскользь, лишь намеком, мир, содержащий гораздо больше, чем собственно описано – вот главный соблазн и головокружительно манкая задача, стоящая перед автором. И то, что этот мир нанизан на туго звенящую струну сюжета, ничего не меняет. Город безумцев, которые, схватив кусок арматуры или вывороченный из мостовой булыжник, бросаются на моряков – и тут же отброшенные, с разбитыми лицами, как заведенные, продолжают свой стремительный, лихорадочный путь куда-то. Где на маленькой площади состоящий из таких же безликих, безумных музыкантов оркестр под падающими листьями играет Моцарта. Город, где при молчании толпы, сжигаемые на кострах, горят девушки, и монахи в длинных сутанах возятся у пылающих факелов, размеренно, двузубыми вилами подбрасывая поленья в кострища. Странный тихий городок, где живут, в основном, пожилые люди и девушки, погибшие во время войны, в котором действует магазинчик, где можно купить элементарный набор продуктов и почта, доставляющая газеты и журналы прошлых, далеко ушедших лет – город, в котором главный герой встречает свою возлюбленную, погибшую в первые дни войны. У некоторых из живущих в городке есть маленькие дети, которые всем интересуются, рисуют, читают книжки, становятся умными, – и не растут. «Не меняется ничего, все время ему пять лет. Но они дни рождения все равно празднуют». И ночью, лежа рядом с уснувшей любимой, герой вынужден делать страшный выбор – остаться с ней навсегда, чего он хочет всем сердцем, или покинуть ее и вернуться, чтобы продолжать путь ради поединка у престола Вотана и победы в войне. Заброшенный тихий готический городок, где художники, погибшие во время войн, воссоздают уничтоженные в реальном мире, под бомбежками картинны великих мастеров – союзной авиацией уже разбомблены галереи Любека и Кельна, работы все больше... Все это – вы абсолютно правы – бытие не столько военное, сколько тыловое и эвакуационное – причудливо искаженное, изломанное, как отражение в воде, изображение оглушенной, притихшей, полубезумной, полуразрушенной Европы, где уже болезненно размыта, утрачена граница между реальностью и сном. Но действие идет неумолимо – на Стальной Розе, врученной немецким и русским морякам валькирией Сигрин – семь золотых листков, опадающих с каждым преодоленным испытанием, и путь к престолу Вотана герои обязаны пройти прежде, чем опадет последний листок – иначе гибель, и бесполезными окажутся все страдания и весь пройденный путь. Судьба летит и никого не ждет.
– У вас в романе опадают лепестки у железного цветка судьбы и «отрываются от коллектива» герои – солдаты оставляют своих командиров и остаются в мирной жизни. Это стандартный взгляд на суть каждого человека (быть человеком по природе своей) или неожиданное средство передвижения по сюжету? Вроде того, как десять негритят пошли купаться в море…
– Солдаты покидают командиров не просто так. Все это происходит в Ночь истины, которая есть не что иное, как вереница глубоких, основанных на тонком знании человеческой души соблазнов, обращенных, причем, не только к худшим, но и к лучшим сторонам человеческих натур. Загробный мир пробует героев на излом – насколько самозабвенно устремлены к цели они, чем – в том числе, самым дорогим – готовы пожертвовать они ради того, чтобы пройти путь до конца, ради поединка у престола Вотана и победы. Остаются – немцы и русские – в затерянном среди заснеженных лесов бревенчатом доме, в котором старые, не помнящие своего прошлого, уже почти бессильные женщины оберегают от белых шакалов маленьких детей, врученных им. «Наше место здесь. Силы старушек на исходе. Никто кроме нас не защитит и не поможет уберечь этих детей. Мы остаемся. Это тоже наш долг, капитан». Остаются несколько немцев на мызе арийской мечты – там, где реализованы самые примитивные, самые хрестоматийные фантазии нацистского сознания о немецком рае в окружении тысяч покоренных рабов-траллсов. Но остаются – русский и немец – и в голубой лагуне, откуда уже виден дворец Вотана – там, где под видом игрушек детям подбрасывают замаскированные взрывные устройства – чтобы впредь оберегать детей от смертельных игрушек. Вопрос и выбор, встающий раз за разом перед героями, иногда добр, иногда бесчеловечен. Но Судьбе нет дела до этого.
– Возвращаясь к массовому и индивидуальному – битве народов в истории и событий в романе. У вас исход сражения и даже всей войны может зависеть от силы духа отдельных героев и персонажей… То есть, все-таки, один в поле воин?
– Есть что-то большее, чем видимый мир, чем то обыденное, практическое и, в сущности, смутное время, в котором мы живем. И в этом мире высшей Правды непреложным остается одно - от человека, осознавшего свою цель и готового драться и жертвовать ради нее, зависит абсолютно все. Именно об этом – о дерзновенном стремлении к цели и о спасительности Любви моя книга.
Беседовал Игорь БОНДАРЬ-ТЕРЕЩЕНКО
«ЛГ»-досье:
Семен Исаакович Лопато (р. 1960) – писатель, изобретатель. Родился в Москве, окончил Московский электротехнический институт связи. Зарегистрировал более десятка патентов на изобретения, касающиеся беспроводной связи (в основном передача видеоинформации). Генеральный директор компании по производству профессионального телекоммуникационного оборудования. Автор книг «Ракетная рапсодия» (2010), «Лера, или Приключения в Сан‑Себастьяне» (2015), «Искушение и разгром» (2016), «Облако» (2019).